Страница 18 из 32
— Посвети вниз, сюда, у корня.
Я направила луч туда, куда указала мне ворожея. Она опустилась на колени, извлекла из кармана небольшой сверток, достала из него четыре блестящих кусочка, положила их на землю с четырех сторон от куста. Странным, нездешним голосом сказала:
— Небо отец, земля мать, ты, трава, позволь тебя рвать!
С этими словами она бережно стала разрывать землю вокруг папоротника. Аккуратно поддела корень, отряхнула его от земли и завернула в кусочек белой материи.
— Теперь ты себе куст копай.
— Какой, Домна Федоровна?
— Какой больше понравится.
Я огляделась вокруг и выбрала первый попавшийся кустик. Знахарка сунула мне в руку куски металла, указала точки, на которые следовало их положить. Произнеся те же самые слова, я начала выкапывать корень, и тут же по рукам пробежали десятки обжигающих точек. Меня бросило в пот.
— Не пугайся, это муравьи. Повезло тебе: они обычно селятся под самым сильным растением.
Вернувшись к шалашу, мы сразу принялись за дело. Пока я вновь разжигала потухший костер, ворожея отделила стебли от корней, последние хорошенько промыла и мелко нарезала — свои отдельно от моих. Измельченные корешки издавали дурманящий запах… Домна Федоровна поломала стебли, уложила их на дно двух котелков, залила водой и повесила над костром. Когда вода закипела, знахарка бросила туда корешки. В полном молчании я наблюдала за ее священнодействиями. Наконец отвар был готов. Она сняла его с огня, перекрестила оба котелка и, когда кипяток чуть поостыл, протянула один из котелков мне:
— Пей по глоточку с каждым вздохом.
Вкус у заваренного папоротника оказался вяжущим и горьковатым. Допив до середины, я вдруг услышала отдаленный звон, исходящий как бы изнутри меня.
— Домна Федоровна, у меня кажется, начались слуховые галлюцинации!
Я не узнала собственный голос. Слова, сказанные совсем негромко, разнеслись по лесу многократным эхом.
— Пей, не бойся, все нормально, — таким же эхом отозвалась целительница.
Я допила отвар до конца. Звон накатывал отовсюду радужными волнами; в цвета радуги окрасилось светлеющее небо. Удивляло то, что я находилась в совершенно ясном сознании, не было чувства опьянения или дурмана. Только окружающее пространство создавало какой-то всеобъемлющий резонанс, словно кто-то пел в пустом соборе.
— Теперь ты должна полностью раздеться, — приказала мне целительница.
— Как, совсем догола?
— Совсем.
— Домна Федоровна… Честно говоря, я стесняюсь…
— А что такое? Я ведь не мужчина.
— Да не в том дело. Просто… мне ведь тридцать уже. Фигура не та.
— Женщина, доня, своего тела стесняться не должна ни в каком возрасте. Все в природе совершенно, в том числе и тело человеческое. А если есть хвори какие, изъяны — это только внутренние твои проблемы, психические. Когда душа очистится, и тело исцелится.
Легким, естественным движением знахарка скинула с себя одежду. Ее смуглое тело в обрамлении черных распущенных волос было зрелым, подтянутым и прекрасным. Она легла прямо на траву, вытянула руки и быстро покатилась к краю поляны; затем обратно. Так она перекатывалась довольно долго, пока солнце не показалось из-за вершин деревьев. Знахарка поднялась. В спутанных волосах пестрели стебельки и травинки.
— Давай теперь ты. Быстрее, пока роса не высохла!
Я разделась, боязливо опустилась на мокрую траву, осторожно покатилась в сторону. Тело придавило к земле свинцовой тяжестью, я моментально промокла. Трава колола, царапалась и резала кожу, мне было очень больно и жалко себя. Внутренне я негодовала, но продолжала кататься по траве с одного конца поляны до другого. Внезапно боль утихла, на смену ей пришел зудящий жар; тело как будто приобрело невесомость и катилось само.
— Ну стой, хватит уже, — пронеслось надо мной
Я остановилась и встала. Сзади, в области крестца, пульсировал мощный огненный шар. Меня словно отрывало от земли.
— Оботрись, — Домна Федоровна подала мне кусок холстины.
Я коснулась грубой тканью плеча; распухшая кожа тут же отозвалась немыслимой болью.
— Жалеешь себя. Не так надо!
Знахарка вырвала холст из рук и стала сильно растирать меня с ног до головы. Боль обожгла и тут же пропала; тело заполнилось приятным теплом. Пару часов мы отдыхали в шалаше после ночных приключений и утренних процедур. Меня беспокоило непонятное действие папоротника, и знахарка терпеливо разъясняла, что причин для тревоги нет никаких:
— Папоротник, Дарья, не относится ни к каким наркотическим веществам. Если бы это было так, разве ты почувствовала бы боль? Наркотик ощущения телесные притупляет, а тебе было больно, и когда ты по траве каталась, и когда я тебе кожу растирала. Так что растение это безобидное и даже не считается лекарственным. Есть, правда, в нем кое-какие асептические свойства, за счет аскорбиновой кислоты, содержащейся в листьях и стеблях. Для того папоротник иногда в закрутку кладут, да ягоду перекладывают, если далеко везут. Сила в нем появляется только раз в год, и только в корнях. У нас на этом корешке вино настаивают и пить дают тому, кто после болезни ослаб.
— А зачем с четырех сторон серебром обкладывать? И что это за приговор такой «Небо отец, земля мать, ты, трава, позволь тебя рвать"?
— Серебром затем, что папоротник — растение мужское. Серебро же — металл женский, мужскую силу растения уравновешивает, и класть его возле куста надо не просто так, а по сторонам света. Коли без серебра папоротник выкопать, могут всякие реакции начаться ненужные, гормоны мужские вырабатываться, а оно нам, женщинам, ни к чему. Вместо серебра можно меди взять, тоже женский металл. Ну, а приговор — как же без него. Ты ведь живое существо жизни лишаешь, надо позволения спросить у земли-матушки. Эти слова вообще всегда говори, когда траву, цветок или гриб, фрукту-ягоду какую рвешь. Тогда оно тебе всю пользу свою отдаст, а цветы, кстати, дольше стоять будут.
— А теперь про экзекуцию эту объясните, у меня после катания по лугу вся кожа горит…
— Эх ты! «Экзекуция"! То, чем ты утром занималась, включает в себя три мощнейшие практики. Первая — роса купальская. Она энергией земли заряжена, а ты помнишь — сейчас у земли энергии больше всего. Вторая — соки травные, с росой смешанные. Третья практика — само катание. С его помощью ты всю поверхность кожи как следует массируешь, включаешь точки энергетические, активизируешь процессы биохимические. Ты себе не представляешь, Дарья, какую пользу такое катание приносит. Кожа человеческая ведь не только оболочка защитная. Это дворец здоровья, причем многоэтажный дворец. В коже есть клетки различные, и пигменты всякие, ткань соединительная, мышцы гладкие, сальные и потовые железы, сосуды кровеносные, узлы лимфатические. Кожа дышит, кожа очищает, кожа тепло регулирует, в обмене веществ участвует, лишнюю воду и шлаки из организма выводит, а также ферменты и гормоны различные вырабатывает. Она в организме как резервная подстанция, внутренним органам работу облегчающая: легким дышать помогает, сердцу — кровь качать, селезенке и печени — кровь творить… Так что, когда вот так на всю поверхность кожи воздействуешь, ты все свои органы внутренние стимулируешь. И сама кожа вместе с мышцами подкожными подтягивается, гладкой да упругой становится. Такое катание, с некоторыми другими процедурами, я молодым мамочкам назначаю, у кого грудь после кормления обвисла. Кататься ведь можно не только по траве, в домашних условиях это тоже делается довольно просто. Главное — чистый пол и пространство свободное, чтобы вытянуться во весь рост можно было и покататься туда-сюда. А если циновочку постелить погрубее, то эффект еще сильнее получится. После этого упражнения любые процедуры косметические или физиотерапевтические в десятки раз больше пользы приносят. А еще кожа одну роль выполняет важную — новым клеткам рождаться помогает и информацию в них закладывает. Ты вот сказала, стареть боишься. Но страх этот перед старостью да немощью у каждого человека есть, женщина, мужчина — неважно. Вот что такое старость, на физиологическом уровне, как ты думаешь?