Страница 16 из 32
Сесть поудобнее, расслабиться, закрыть глаза. Постараться уловить слухом все звуки в окружающем пространстве. Сначала концентрироваться на звуках узкого круга — шум компьютера, жужжание холодильника, скрип половиц и дверей. Затем постепенно расширять круг звуковых впечатлений: гудение машин, людские голоса, сирены, вой ветра, визг тормозов. Как только в голове зафиксируются все окружающие звуки, направить мысленный взор внутрь мозга. Сконцентрировать сознание в районе задней стенки черепной коробки и постараться увидеть белую точку, звучащую словно шум моря в раковине. Попеременно переключать внимание с белого шума на внешние звуки и обратно. Особенно полезно выполнять это упражнение перед сном. Активизированное подсознание во сне даст ответ на вопрос, который заботит вас в данный момент больше всего.
Далеко простирается синь морская перед кораблем, отправляющимся в плавание. День проходит, и ночь проходит; снова день ушел, и ночь принеслась на крыльях безумного ветра, буря пала на океан. Воет ветер, гром громыхает, молнии мечутся, волны встают выше мачты и кидают на палубу рыб, и камни со дна, и грозятся проглотить жертву морю — корабль. Но плывет судно сквозь вой и грохот и плеск — вперед, ибо нет иного способа достичь нужной гавани, как преодоление.
В мире звуков ты — тот же корабль. Увертюра пространства захлестывает тебя, и не слышишь ты ничего, кроме грозных раскатов Оркестра Вселенной. Так живем мы, и глохнем мы сердцем и сохнем душой, не в силах снести этот грохот; тонет корабль наш в пучине или ищет тихую пристань в надежде переждать жизнь — космический шторм. Но отдайся симфонии бури, прыгни в нее, как с вершины кидается сокол, чтоб, нырнув в глубину, воспарить над горами. Проживи каждой клеткой — каждый из звуков, и откроешь тогда красоту этой дивной гармонии голосов Мира. И когда скрипки, громы, колеса, шаги, песни и ребяческий смех разделятся в сознании твоем, а потом вновь сольются в гармонии сфер; и в этой гармонии ты услышишь негромкий стук в сердце твоем — то стучится Господь в дверь души. Ты откроешь ему, и увидишь равнину из света, белую, девственную, словно чистый пергамент. Присмотрись: на пергаменте скоро знаки начнут проступать. Это — зеркало Духа, то, что чувствуешь ты внутри себя, на мир внешний взирая. Ступай на равнину, ступай осторожно — что хочешь ты начертать на светлом пергаменте жизни? Песню страсти или тихое слово любви? Или оставишь его чистым, чтобы дать его ближнему в час, когда он будет нуждаться в слухе твоем и сострадании твоем? Так, наверное, будет мудрее всего — сохранять чистоту и спокойствие на этой Равнине Света. И тогда, может быть, Сам Господь снизойдет на нее — в чистом сердце твоем отдохнуть от молений людских, и плача, и просьб, и требований: ведь единственный Он каждого слышит и откликается на всякое обращение человечье.
Глава 7. Солнцеворот
Июнь шагнул в свою третью декаду. Празднично-весенние краски степи мало-помалу уступали охряным пыльным оттенкам сжигаемых солнцем трав. Ночи стали теплыми и ясными; в их свежем росистом воздухе очищались от пыли, оживали и наполнялись сочной силой растения и плоды. В открытое окно лился душистый ветер: ночью степь отдавала ему свои сладко-пряные ароматы, днем застывавшие в зное, словно песчинки в куске янтаря. Запах ветра не давал мне уснуть, и, поворочавшись пару часов в постели, я решила больше не мучаться, нащупала в темноте карманный фонарик, накинула халат и вышла на веранду. Ночь прожгла глаза абсолютной чернотой (на хуторе нет уличного освещения). Чернее были только силуэты деревьев и очертания резного навеса веранды, выделявшиеся на фоне ярких полночных звезд. (Те были рассыпаны так густо и мелко, что, казалось, это и не звезды совсем, а осевшая на небе дорожная пыль, взбитая за день многочисленными земными путниками.) Я осторожно спустилась с веранды, села на ступеньку и стала смотреть на небо. Далекие созвездия совершали неспешный круг почета мимо Полярной звезды. Обе Медведицы, Кассиопея и Цефей, Возничий, Гончие Псы. Из видимых в это время года знаков Зодиака — Лев, Близнецы и Телец… а, вот и Рак отыскался в россыпи светящихся зерен. С тех пор как открыли (после казавшегося вечным ремонта) Планетарий, поход в это удивительное место стал для меня вторым хобби, любимым отдыхом души и ума. Так что теперь отыскать в ночном небе любое созвездие для меня не представляет никакого труда. Далеко на юге, почти у берега Земли, проплывает Кит. Левее охотник Орион гонится за Зайцем, пытающимся скрыться за горизонт. Вот Андромеда нежно смотрит на Персея, но их разделяет широкая Млечная река, видимая здесь, в степях Среднего Дона, лучше, чем в планетарии…
— Не спится, доня?
Я вздрогнула, зажгла фонарик и обернулась. Передо мной, укутанная в огромную темную шаль, стояла Домна Федоровна. Как она попала сюда? Дом, в котором я живу, служит своеобразной больницей: «палата» (в ней сейчас сплю я), рабочий кабинет ворожеи, лаборатория, в которой она готовит свои снадобья. Сама же с семьей живет в другом доме, никак не соединенном с этим, разве что дома сообщаются при помощи тайного подземного хода?
— Не гадай, — вновь прочитала мои мысли знахарка. — Жарко нынче, вот я и сплю у тебя на веранде. А ты что полуночничаешь? Вроде в хате у тебя прохладно…
— Запах степи. Не заснуть никак. Вот сижу, звездами любуюсь. У нас в городе такого количества звезд нет. С десяток наберется в хорошую погоду… А уж Млечный путь вообще не виден никогда.
— Батыев шлях-то? Да. В давнюю пору для казаков наипервейший указатель был.
— Батыев шлях. Какое интересное и красивое название. А отчего так назвали, вы не знаете?
— Почему же не знаю. Назвали так, потому что орды Батыевы с Востока к Черному морю шли в аккурат по направлению Млечного Пути. Казаки, предки наши, тоже с ними ходили.
— Значит, казаки пришли на Дон с войсками Батыя?
— Нет. Предки наши на Дону сами появились.
— Как это сами? Вдруг, ниоткуда? Так не бывает, всякий народ имеет свое происхождение, все оставляют следы. Я-то знаю, я же археолог!
— Ну и что же ты знаешь про Дон, археолог?
— Да что касается древней истории, все почти знаю. Земля донская хранит многое. От стоянок древнего человека до ранней бронзы, от греческих колоний до скифов и боспорцев, называвших Дон Танаисом; а с Рождества Христова были тут сарматы, аланы, готы, затем случилось переселение евразийских народов, великая Булгария, каганаты, халифаты, бесчисленные кочевые племена, агрессивные и воинственные… потом пришли татаро-монголы…
— Вот тогда и поселились в Диком поле казаки.
— Так откуда они там появились, Домна Федоровна? Если это не были остатки батыевой орды, то кто они — беженцы со всей России, как это принято считать, или особый народ?
— По-ученому тебе не скажу, доня. У нас говорят: казаки от казаков ведутся. Во всяком случае, единственная наша родина — Дон-батюшка. Тут же и Казачий Спас родился.
— А как это произошло?
— Раньше-то здесь не было донской степи. Все, что Дон окружало, звалось Диким полем. А Дикое поле — оно Дикое и есть: чуть в сторонку от шляха — и вот тебя уже тащит в рабство турок, или кабардинец берет на аркан. Жаловаться некому, законы тут неписаны, а власти, кроме атаманской, не сыщешь за сотни верст. Вокруг только степь да кишащие зверьем негустые лески. Ну, первые казачьи ватаги, как и всякий прочий степной народ, разбойничали на большой дороге, по которой тянулись караваны восточные к Черноморью. Но разбоем жизнь не проживешь, тем более что народу, приходящего на Дон, становилось все больше и больше. Отстроились городки, кочевые станы превратились в казачьи станицы, окруженные хуторами и сторожевыми укреплениями. Дон, по берегам которого селились казаки, стал крайней границей страны: по эту сторону Русь-матушка, а по — другую ханства и улусы. Строились так, чтобы в один день добраться было можно от станицы до станицы. Днем по шляху патрули и кордоны, а ночью за станичный плетень шагу не ступи! Заречные соседи спуску не давали: то стадо отобьют у нерадивого пастуха, то умыкнут припозднившуюся на огороде казачку. Дикое поле! Ослабишь внимание, и беда тут как тут. А выживать как-то надо. Среди тревог и опасностей требовались казаку качества особые. Должен был он слышать каждый шорох, видеть мельчайшие детали, чувствовать неприметные изменения окружающего мира. Вот такая круглосуточная «тренировка» всех органов чувств и развивала способности из поколения в поколение. Закономерности подмечались, вырабатывались упражнения, техники, что составили основу Казачьего Спаса. Многие из них ты знаешь уже. До чего-то казаки сами своим умом да опытом доходили, кое-что у соседей переняли.