Очерки мордвы

На другой день, 26-го декабря, был совершаем всею деревней «пециона-молян» (общественное деревенское молебствие) в доме повивальной бабушки, которая при этом была главным действующим лицом. Пуре, пироги, каша, необходимые при совершении обрядов, были сборные, как вообще бывало на волостных и деревенских молянах, но припасы для того не собирались париндяитами и янбедами, а готовые пуре и кушанья были приносимы к повивальной бабушке хозяйками домов, а сама она варила только две пшенные каши, крутую и жидкую, для чего, еще за несколько дней до Рождества, приносили ей проса и масла родившие в продолжение последнего года женщины.

В этом празднике принимали участие женатые мужчины, замужние женщины и маленькие их дети; ни вдовцам, ни вдовам, ни молодым парням, ни девушкам не было на нем места. Этот праздник, называемый «буламань-молян» (молебствие повивальной бабушки), справляем был вечером. Из каждой семьи шли к бабушке хозяин, хозяйка и маленькие дети, не достигшие еще семилетнего возраста; они на этот день назывались внуками и внучками как богини Буламань-Патяй, так и принимавшей их при рождении повивальной бабки. Каждый внук или внучка приносили бабушке пирог с пшенною кашей и маком и два ситные коровая. Отец приносил ведро пуре, а мать аршинный пирог с кашей, два ситные коровая и лопатку вареной свинины или говядины. Мать жертвуемое от себя и от тех детей, которые еще не могли сами нести подарков бабушке, завязывала в белый балахон, к которому пришивала две длинные тесемки, и, обнажив плечи, клала на них узел и привязывала его накрест тесемками. Накинув поверх его шубу, мать шла впереди, за нею дети, сзади муж. Подойдя к воротам бабушки, мать, взяв на руки маленького ребенка, вместе с детьми поет:

Пропев это приветствие, семья входит в сени, мать сбрасывает с плеч шубу и, войдя в избу, оборачивается задом; бабушка подходит к ней с словами: "Милости просим к нам в дом со своим добром", потом, держа узел одною рукой, другою колет слегка женщину пять раз ножом по голым её плечам и по спине и перерезывает тесемки узла. Таким образом и здесь повторяется обычай собирания припасов париндяитами и янбедами для велень-молянов. Взяв узел с припасами, бабушка целуется с принесшею, целует внуков и внучек и принимает от них пироги и короваи. После того отец ставит на стол ведро пуре и кланяется в ноги бабушке.

Когда соберутся все, бабушка накрывает стол чистым рядном, ставит хлеб, соль, короваи, пироги, блюдо со свининой и говядиной и два горшка каши, жидкую для детей, крутую для взрослых. На стол ставит она парку пуре, прилепляет к ней горящий штатол и отворяет окошко. Громко крикнув: "сакмеде!" (молчите), приказывает всем стать на колени и молиться в окно, а сама читает: "Чам-Пас, сам Господь Савагоф, помилуй нас! Анге-Патяй-Пас, матушка Пресвятая Богородица, дай добра здоровья внучкам, деткам, отцам, матерям. Буламань-Патяй, береги внучков, чтобы были теплы и сыты, и в добром здоровье;. Анге-oзаис, береги внучков от дурного глаза, от голодуна (колдуна) и всякой нечистой силы. Анге-Патяй-Пас, почаще сходи из своего золотого небесного дома утешать внучков и деток. Дай матерям много молока выкормить внучков. Дай много детей, чтоб выросли большие и были здоровы!" Во время этой молитвы бабушка с помощью женщин три раза поднимает стол с поставленными на нем кушаньями. Затем, обходя его три раза посолонь с штатолом в руке, говорит, притрогиваясь к кушаньям: "Анге-Патяй-Пас, Буламань-Патяй-Пас, вот тебе хлеб, соль, пироги, короваи, вот тебе пуре, вот тебе каша и масло", после чего выкладывает обе каши в разные блюда и маслит их, продолжая молиться богине. Взрослые и дети в это время стоят на коленах. Затем, взяв в ковш пуре, бабушка подходит к окну, высовывает его наружу, читая: "Чам-Пас, сам Господь Савагоф, помилуй нас; Анге-Патяй-Пас, Буламань-Патяй-Пас, матушка Пресвятая Богородица, дай здоровья внучкам и деткам, дай здоровья отцам, матерям, чтобы дети росли, а у матерей молока было много в груди!" и, набрав в рот пуре, брызжет на женщин и детей со словами: "дур-дур-дур, пуре Анге-Патяй-Пас". Исполнив этот обряд, бабушка пьет немного пуре, потом пьют его женщины, а за ними мужчины. Бабушка садится на лавочку, берет ложку крутой каши и ест, за ней едят по ложке женщины и мужчины, наконец бабушка из своих рук дает по ложке жидкой каши детям; после чего все садятся за три стола и ужинают.

На следующий день, 27-го декабря, к бабушке собираются одни дети, без родителей. Она разогревает им оставшееся кушанье. Съев его, дети берут бабушку под руки и водят по деревне из дома в дом с песнею:

В каждом доме бабушку принимают с почетом, угощают ее пивом, пирогами, кашей. Каша в этот день варится в свином желудке (сычуге).

На святках холостые мужчины и девушки, так же, как и в русских деревнях, переряживаются и ходят из дома в дом с песнями и с дудниками, которые играют в мордовские инструменты: дуду, паламу и кайгу (скрипка), на перекрестках, у околиц и у колодцев останавливаются, составляют что-то в роде хороводов и пляшут. При этих увеселениях, как и при колядованьи, в некоторых мордовских деревнях носят веник и в фонаре зажженную свечу. Это повторяется каждый вечер с 27-го декабря до крещенского сочельника, а в иных местах только до Нового года.

Святочные гаданья у Мордвы такие же, как и у русских: девушки гадают о суженом, молодые люди о рекрутстве. Священник села Итманова, населенного обруселою Мордвой племени эрдзядов, в записке своей "О жителях села Итманова" говорит: "В святочные вечера, по общему обыкновению, и здесь гадают: льют олово и ходят слушать. Рекрутский набор, свадьба, смерть и семейные разделы более всего занимают итмановских поселян и служат поводом к гаданьям. Если олово, влитое в ковш свежей холодной воды, разбившись, упадет на дно, это принимается за верный признак семейного разлада; олово, слившееся в вид гроба, означает смерть, в виде ранца или ружья — отдачу в рекруты, в виде венца — свадьбу. Собираются слушать преимущественно на перекрестки, обводят вокруг себя круг березовым веником, помелом или лопатой, в ограждение от злых духов, и, ложась на землю, слушают, а главный в этом сборище, нередко старик, стоит и машет веником во все стороны. Если кому послышится скрип обозов — будет в следующем году изобильный урожай хлеба, если же ничего не слышно — будет недород. Иному слышатся стоны и вопли, из чего заключают, что год будет тяжел для народа. Накануне Нового года, после ужина, крошки, остающиеся на столе, и сор с лавки сметают в одну кучу и оставляют до утра; рано на заре смотрят, нет ли тут каких зерен: какого хлеба найдут зерно, такого будет урожай в следующем году".

Девушки гадают о суженых следующим образом: 1) кладут под подушку первый кусок, взятый за ужином — жених во сне приснится; 2) завязывают лошади глаза, девушка садится на нее: если лошадь пойдет к воротам, быть свадьбе, а если к стойлу — оставаться в девках; 3) с которой стороны услышит собачий лай, в ту сторону замуж выйдет; 4) ходят считать у хлебного амбара бревна, приговаривая к каждому: "кузов, короб, сусек": если на последнее бревно придется слово «кузов» — быть замужем за бедным; если «короб» — за человеком среднего состояния, а если «сусек» — то за богачом. Берут в горсть гороха и считают с теми же словами горошины. Кроме гаданий, девушки хоронят золото, поют подблюдные песни, как и русские.