Артемис Фаул. Парадокс времени

Содержание:

Артемис Фаул. Парадокс времени.

Глава первая.

Эспрессо и патока

Артемис сидел в кожаном кресле, перед Беккетом и Майлсом. Его мать лежала в кровати с легкой простудой, отец был с врачом в ее комнате, а он, держа в руке книгу, развлекал близнецов. Разве есть лучшее развлечение для детей, чем уроки?

На нем была небрежно одетая небесно-голубая шелковая рубашка, легкие светло – серые шерстяные брюки и мокасины от Гуччи. Темные волосы были зачесаны назад, и он пытался улыбаться, обращаясь к детям.

– Артемису нужно в туалет? – спросил Беккет, сидя на корточках посреди тунисского ковра. На нем был только испачканный травой жилет, который он пытался натянуть на колени.

– Нет, Беккет, – сказал Артемис. – Мне просто трудно выглядеть веселым. А на тебе одет подгузник?

– Подгузник, – фыркнул Майлс, который научился в возрасте четырнадцати месяцев строить лесенку из энциклопедий, чтобы достать до унитаза.

– Нет подгузника, – надулся Бекетт, хлопая по все еще жужжащей мухе, застрявшей в завитках его липких светлых волос. – Бекетт ненавидит подгузник.

Артемис сомневался, что няня забыла одеть на Беккета подгузник, и задумался над вопросом, где этот подгузник находится сейчас.

– Очень хорошо, Беккет, – продолжал Артемис. – Давай пока отложим тему подгузника, и перейдем к сегодняшнему уроку.

– Шоколад на полках, – сказал Бекетт, подняв палец, показывая воображаемый шоколад

– Да, хорошо. На полках может лежать шоколад.

– И кофе экспрессо, – добавил Бекетт, у которого были странные вкусы, например кофе экспрессо и патока. В одной и той же чашке…

Однажды он съел несколько ложек этой смеси, пока ее не забрали у него. Малыш не спал двадцать восемь часов.

– Мы будем изучать новые слова, Артемис? – спросил Майлс, который хотел поскорей вернутся к банке с плесенью в его спальне. – Я вместе с Профессором Приматом провожу эксперименты.

Профессор Примат – это плюшевая обезьянка, «подопытный кролик» в лаборатории Майлса. Забавная игрушка, занимавшая большую часть его времени, была помещена в мензурку из боросиликатного стекла и стояла на лабораторном столе.

Артемис запрограммировал голос обезьяны, чтобы она отвечала на голос Майлса двенадцатью фразами, включая, «Оно живое, живое!» и «История запомнит этот день, Профессор».

– Ты скоро сможешь пойти в свою лабораторию, – сказал Артемис одобрительно. Майлс принадлежал к числу людей, которым с рожденья суждено стать выдающимися учеными-натуралистами. – Итак, мальчики, я подумал, что мы могли бы поговорить немного о поведении в ресторане.

– Чихаешь, как червь, – сказал Бекетт, который не хотел выбыть из разговора.

Артемис был почти поражен этим замечанием. Черви меньше всего подходили на роль блюда из меню, улитки – еще куда ни шло, но черви…

– Забудьте о червях, – попросил он твердым голосом.

– Забыть червей! – сказал Бекетт, испугавшись тона брата.

– Только на время, – успокаивающе сказал Артемис. – Как только мы закончим нашу игру в слова, вы можете думать о том, что о чем захотите. И, если вы будете хорошо играть, я возьму вас посмотреть на лошадей.

Верховая езда была единственным видом спорта, которым Артемис занимался. В основном потому, что лошадь делала большую часть работы. Беккет указал на себя пальцем.

– Беккет, – сказал он гордо, – Черви уже забыты.

Майлс вздохнул.

– Простак.

Артемис начинал сожалеть о том, что начал этот урок, но начав, он уже был настроен довести его до конца.

– Майлс, не называй своего брата простаком.

– Хорошо, Артемис. Но ему нравится. Ты – простак, не так ли, Беккет? Простак Беккет, – сказал маленький мальчик счастливо.

Артемис сложил ладони вместе.

– Право, братья. Начинаем. Представьте себя за столом в ресторане «Монтмар».

– В Париже, – добавил Майлс, самодовольно выправляя шейный платок, который он взял у отца. – Не так ли?

– Да, это в Париже. Подумайте, что вы будете делать, чтобы привлечь внимание официанта. Итак, что вы сделаете?

Младенцы безучастно уставились на него, и Артемис начал сомневаться, не задал ли он слишком сложный вопрос. Он был удивлен, когда увидел искру понимания в глазах Бекетта.

– Хмм…Сказать Дворецки «прыгни ему на голову»?

Майлс был впечатлен.

– Я согласен с тобой, простак.

– Нет! – сказал Артемис, – ты должен поднять указательный палец и…

– Почесаться?

– Что? Нет, Беккет, не почесаться, – Артемис вздохнул, это было невыносимо. Невыносимо. И почему он не может провести вечер, внедряя новую флеш-карту или модифицируя лазерную указку, которой можно осветить все, что угодно или прожечь насквозь любой стальной лист.

– Давайте попробуем вместе. Поднимите указательный палец и скажите «hi, garзon». Теперь вы…

Мальчуганы сделали так, как им сказал брат, они стремились удовлетворить странные, по их мнению, запросы Артемиса.

– Hi, garзon, – пухлые пальцы близнецов поднялись в воздух, а потом губы Майлса проговорили еще два слова, обращаясь к своему брату-близнецу. – Артемис простак.

Артемис поднял его руку. – Я сдаюсь, вы победили, больше никаких уроков! Почему бы нам не порисовать.

– Отлично, – сказал Майлс. – Я должен покрасить свою банку с плесенью!

Беккет выглядел обеспокоено. – Я ничего не выучу, не так ли?

– Нет, – сказал Артемис. Подумав, что брат расстроен он проявить нежность и взъерошил брату волосы и тут же пожалел о своем поступке. – Ты ничего не узнаешь.

– Хорошо. Теперь Беккет счастлив. Смотри, – и мальчик показав на себя продемонстрировал самую счастливую улыбку.

Когда их отец входил в комнату, три брата лежали, растянувшись на полу. Он выглядел утомленным, но передвигался, как прирожденный атлет, не смотря на искусственную био-гибридную ногу. Искусственный титановый протез крепился к кости уцелевшей части ноги, и Артемис старший управлял ею с помощью нервных импульсов, поступающих на датчики имплантата. Иногда в конце дня ему приходилось использовать специальный гель, что бы уменьшить раздражение, но в остальное время он вел себя как, будто нога его собственная.

Артемис младший поднялся на колени, его одежда была запачкана каплями краски.

– Я прекратил учить их французским словам и присоединился к игре близнецов, – он усмехнулся, вытирая руки, – Фактически, почти освободил от занятий. Вместо этого мы рисуем пальцами. Я попробовал прочесть лекцию по кубизму, но вместо благодарности они меня обрызгали.

Тут он заметил, что отец выглядит не просто уставшим, а еще и озабоченным какой-то проблемой. Артемис старший прошел мимо близнецов и подошел к большому, до потолка, книжному шкафу.

– Что случилось? Состояние мамы ухудшается?

Артемис старший держал одну руку на лестнице и за счет нее переносил вес тела с протеза на здоровую ногу, выражение лица было просто неописуемо, Артемис Второй никогда не видел такого выражения у отца. Это была не просто озабоченность, это был страх.

– Отец?

Артемис старший ухватился за перекладину с такой силой, что древесина заскрипела и затрещала. Он открыл рот, что бы что-то сказать, но передумал. Теперь сын тоже был обеспокоен.

– Отец, ты должен сказать мне!

– Конечно, – сказал его отец. – Я должен сообщить тебе.

Но сразу после этих слов из глубоких синих глаз Артемиса старшего выкатилась слеза.

– Я помню, как я впервые встретил твою мать, – сказал он. – Я был в Лондоне, на небольшой частной вечеринке у Айви. Комната была полна негодяев, а я был самым главным. Она изменила меня, Арти. Она забрала мое сердце, а затем вернула вмксте со своим. Она спасла мою жизнь. А теперь…

Артемис вдруг почувствовал слабость. Кровь застучала в ушах, как атлантический прибой.

– Мама умирает, отец? Это ты пытаешься сообщить мне?