Подземный Венисс

Когда двери съехались, поезд задрожал и затрясся, завыл, зафыркал и застонал всеми своими металлическими частями. Потом словно встал на дыбы, отпрянул назад и ринулся в темноту, озаренную красными аварийными огнями. Шадрах оглох от шума — будто тысячи острых ногтей заскрипели по камню или разом погнулся миллион изношенных стальных деталей — и едва не упал, но схватился за поручень весьма сомнительной надежности. Соседи по вагону, чьи лица тонули в кровавом свете, не отводили глаз от пистолета в руке Шадраха. Поезд ревел и подскакивал на рельсах, словно хищник, рвущийся на охоту; сквозь дырку в полу было видно, как проносится, расплываясь от скорости, нижний уровень. Мужчине внезапно подумалось: должно быть, на самом деле он так и не выбрался из банка органов и теперь лежит рядом с Николь под курганом из ног, а все остальное — лишь сон, которому суждено длиться вечно.

— Тебе скоро прыгать! — рявкнул на ухо Николас. Поезд, не умолкая, несся вперед под яростный свист ветра. Что ему стоило сорваться с рельсов и проложить свой собственный путь сквозь стену тоннеля? Шадрах в изумлении развернулся к спутнику:

— Прыгать?!

Николас кивнул, сверкнув багровыми фасеточными глазами.

— Через пятнадцать минут, и только так. Поезд пролетает над отверстием, откуда хорошо видно тридцатый уровень. Бросайся прямо туда. Иначе придется карабкаться целых пятнадцать уровней вниз. Это куда хуже. По дороге обязательно прихлопнут, пускай и с бляхой.

— У меня же нет крыльев! — проорал мужчина.

— А парашют на что?

— Черт, и где я его возьму?

— Скоро появится. — Спутник оскалил зубы.

— Как это, Ник?

— Сейчас увидишь. Потерпи.

Шадрах метнул на него сердитый взгляд. От сумасшедшей езды у мужчины то и дело подпрыгивал желудок. Да и нервы были на пределе. Насколько вообще можно верить этому Николасу?

Однако три минуты спустя по вагону молча прошел грузный человек с парашютами за спиной. Шадрах купил у него две штуки и протянул второй рюкзак своему спутнику.

Тот замотал головой.

— А мне не надо. Я не буду!

— Будешь.

— Да не вернусь я туда!

Мужчина вскинул оружие.

— Вернешься. Надевай. Ну и откуда прыгать?

Николас тяжело вздохнул, словно устав от споров, и принялся натягивать рюкзак.

— Только не оттуда. — Он показал на отверстие размером с человека, зияющее справа, за которым с ужасающей быстротой проносились стены из грубого камня и металла. — Дыра маловата, я вроде бы видел покрупнее через три вагона.

Шадрах ткнул ему в бок дуло пистолета, и мужчины прошли через три вагона. Тут им и в самом деле попалась хорошая дыра, а вокруг нее собрались десять человек в отрепьях, весьма болезненного вида. Кое-кто сидел на корточках, иные плакали, некоторые каменели в безмолвном отчаянии.

— Что это с ними? — спросил Шадрах.

— Ничего, — ответил убийца. — Ерунда. Не забивай голову.

Мужчина взял его за руку.

— Говори, когда и куда прыгать.

Под ногами с тошнотворной скоростью пролетала земля.

— Сам увидишь. Надевай парашют.

Прицепить рюкзачок оказалось невероятно сложно. Шадрах совершенно запутался в лямках и пряжках. Между тем поезд резко ухнул вниз. Стены вокруг него раздались в стороны, и внутрь хлынул свежий воздух, наполненный невообразимыми здесь ароматами цветов, духов и нектара. Шадраху померещились в темноте какие-то искры и отражения. Вагон дернулся вправо, и трое из тех, кто готовился прыгать, с криками вылетели наружу.

— Эй! Они без парашютов!

— Еще бы! — прошипел Николас. — Это любимая точка для самоубийц. А теперь — давай!

Что-то в этом голосе насторожило Шадраха; он обернулся, и как раз вовремя, чтобы заметить, как клешня соседа царапнула Иоанна Крестителя, впилась ему в плоть. Сурикат изумленно взвизгнул. Николас полоснул по лямке рюкзака, однако Шадрах инстинктивно подставил руку, замычал от прикосновения острых когтей, но, невзирая на острую боль, выхватил пистолет…

Правда, не успел обрести равновесие: спутник толкнул его, и мужчина, отпустив убийцу, полетел в темноту. В падении он пальнул куда-то на свет, в кривом обрамлении которого стоял Николас. Брат Николь кувыркнулся и выпал из яркого ореола.

Переворачиваясь в воздухе, окруженный семерыми безумцами без парашютов, Шадрах ухитрился сунуть оружие за пояс. Над ним проносились вагоны с красными дырами в днище. Поезд истекал кровавым светом. Крохотные лица пассажиров смотрели вниз. Недоуменные. Далекие… Но вот падающее тело закрыло собою поезд, и тот исчез из виду. Самоубийцы уже не орали. Мужчина не представлял себе, где они. Не знал, куда девался Николас. Шадраха крутило в темноте, как щепку. Чья-то нога ударила по лицу, заставив кувыркаться еще быстрее. Сверху и снизу опять послышался вой обреченных. В кармане надрывал горло Иоанн Креститель. Надо бы попросить у него прощения. Теперь они оба умрут, а ведь сурикат мог протянуть еще сутки. Тут мужчина вспомнил о рюкзаке, который в ужасе крепко вцепился ему в спину, и потянул за кольцо. Не получилось. Еще раз. Ничего. По меньшей мере полпути уже миновало. Внизу мерцали какие-то искорки света. Ветер нещадно хлестал по лицу, предвещая жестокую близкую гибель. Шадрах дернул кольцо в третий раз.

Парашют раскрылся, и лямки с радостью врезались в кожу. Мужчину подбросило правым боком вверх. Рев Иоанна Крестителя быстро затих. Шадрах поморгал и запрокинул голову: над ним качался спасительный белоснежный купол огромных размеров.

Тут первый самоубийца пробил парашют и пребольно задел летящему плечо. Мускулы взорвались агонией. Следующий тоже прорвал материю, но хотя бы не ударил, промчался мимо. А потом они все сразу кончились, оказались где-то внизу с воплями, от которых, наверное, разрывались легкие. Между тем купол начал сдуваться, а до земли оставалось неведомо сколько лететь. Скорость головокружительно росла. Шадрах задыхался. Стало быть, парашют подвел, и ничего получится…

И тут он ударился о землю.

Глава 7

Мужчина пришел в себя от шелковой ласки парашюта, осевшего на тело подобно савану. Запах грязи и пластика. Холодный воздух. Мертвая тишина. Глаза раскрылись в полной темноте. Тихий плеск воды неподалеку. Шадрах приготовился к смерти, к загробному миру, к чему угодно. Интересно, сможет ли он пошевелиться? Под саваном было так покойно лежать. Никакой тебе суеты, никаких обязательств. Мужчина целую вечность не испытывал такой умиротворенности.

Но Иоанн Креститель заерзал в кармане, словно хотел напомнить, зачем они здесь оказались. Шадрах уселся под шуршащей тканью. Ободранное горло саднило, суставы скрипели, руки-ноги не слушались — пустяки, ничего серьезного. Правда, в плече пульсировала тупая боль и голова ужасно раскалывалась, но ведь это не то что лишиться руки… или глаза.

Мужчина ощупью выбрался из-под парашюта, избавился от лямок и встал во весь рост. Вытащил из-за пояса пистолет — по счастью, тот не выстрелил от удара о землю, — достал из кармана Иоанна Крестителя и поднес его к самому лицу.

— Теперь, когда вокруг тьма кромешная, можешь оставаться снаружи. Как ты себя чувствуешь?

Сурикат усмехнулся, причем даже слишком по-человечески.

— Плохо я себя чувствую. Умираю. И вокруг никакая не тьма, просто твое жалкое слабое зрение не умеет приспосабливаться. Сейчас ближе к вечеру, и небо над нами синее. Для меня. А ты, ты тоже привыкнешь. Только меня к тому времени уже не будет в живых.

— Надеюсь, ты прав, Иоанн. Честно, без всякого злорадства. Я бы даже спас тебя, если бы мог.

Голова оскалилась.

— Это потому, что мы породнились во время скитаний. Научились жить вместе, несмотря на все разногласия.

— Нет. Просто я начинаю тебя понимать. Потолкуем позже.

И он убрал Иоанна Крестителя обратно в карман.

По-прежнему где-то рядом плескалась вода, но Шадрах не стал искать на ощупь, а подождал, пока обвыкнутся глаза. Темнота не ведает времени. Она пожирает его, как ночь пожирает сияние дня. Наконец мужчина стал различать перед собой не то чтобы свет, но тусклую пурпурную линию над зубцами абсолютно черных гор. А под ногами — смутный намек на каменистую почву.