Кровь отверженных

Марк продолжал раскачиваться, словно загипнотизированный.

– Не ты ли отец этого ребенка, Марк? – спросил Джеффри.

Марк по-прежнему смотрел на стену. Джеффри махнул перед его глазами рукой. Марк не шевельнулся.

– Марк? – сказал Джеффри и возвысил голос: – Марк?

Марк не моргая смотрел на стену.

– Марк? – повторил Джеффри и щелкнул пальцами.

Бадди положил руку Марку на плечо, но мальчик не отреагировал.

– Думаю, надо послать за врачом, – сказал он.

– Сара может…

– Нет, – прервал его Бадди. – Саре на сегодняшний день довольно приключений.

Джеффри покинул участок в десять вечера. Почти два часа ушло у него на звонки. Он хотел знать, получили ли другие полицейские участки сообщения о пропаже Лэйси и видел ли кто черный «сандерберд». Большинство копов хотели поговорить с ним о делах, над которыми в данный момент работали. Хотя Джеффри вряд ли мог им помочь, время от времени он хмыкал, надеясь, что полицейские на другом конце провода не заподозрят, что он их почти не слушает. Скорее патрульный автомобиль столкнется с черным «сандербердом», чем Джеффри отыщет телевизор, украденный из дома матери сержанта. Тем не менее он послушно записал и повторил номер пропавшего приемника.

Несмотря на то, что он сказал Нику, Джеффри сам хотел провести поиск в Интернете. С помощью Брэда они нашли тысячи сайтов под общим заголовком «любители девочек». К третьему сайту лицо Брэда стало совершенно белым, и Джеффри отпустил юного полицейского и попытался сам пройтись по сети.

Даже с зачаточным знанием Интернета он смог отыскать подключения одного сайта к другому. Он увидел фотографии детей, снятых в двусмысленных позах. Под конец Джеффри почувствовал сильное желание принять душ, чтобы очистить мозг от некоторых образов. Сара была права. Возможно, надо как-то переключить мозги, чтобы оценить происходящее. В данный момент Джеффри не знал, что делать дальше.

Джеффри сел в машину, постаравшись выбросить из головы то, что увидел на экране монитора. Позвонил Саре заранее, сказал, что о Лэйси ничего не слышно и что теперь он направляется к ней, если она все еще хочет его увидеть. К счастью, она хотела. Джеффри въехал на подъездную аллею и заметил, что Сара оставила для него на крыльце включенный фонарь. Вышел из машины, услышал негромкую джазовую мелодию. Сара, должно быть, высматривала его, потому что отворила дверь, прежде чем он постучал. Все, что беспокоило его последние несколько дней, улетучилось, стоило ему только ее увидеть.

– Привет, – сказала Сара с лукавой улыбкой на губах.

Джеффри онемел. Он смотрел на нее, не отрываясь. Волнистые волосы распущены по плечам. Шелковое черное платье струилось по телу, подчеркивая соблазнительные изгибы. В длинном боковом разрезе мелькнула нога. На Саре были туфли на высоких каблуках, и Джеффри захотелось поймать и лизнуть ее гладкую ногу.

Она взяла его за руку, ввела в дом. Джеффри остановил ее в коридоре и притянул к себе. Высокие каблуки добавляли ей три дюйма роста. Сара оперлась рукой на его плечо и сбросила туфли. Теперь их глаза были на одном уровне.

– Так лучше? – спросила она.

Он не ответил, и она коснулась губами его рта. Он держал глаза открытыми так долго, как мог: смотрел, как она его целует. Рот ее был нежным, он чувствовал вкус шоколада и вина, выпитого ею.

Не отрывая от нее глаз, Джеффри закрыл за собой дверь. Такой красивой он ее еще не видел, несмотря на повязку на лбу.

– Я не хочу говорить о том, как провела день. О твоем дне тоже не хочу слышать.

Он мог только кивнуть.

Сара взялась рукой за стену и озадаченно на него взглянула:

– Уж не утащила ли кошка твой язычок?

Джеффри прижал руку к груди, стараясь выразить свои чувства.

– Иногда, – начал он, – я забываю, насколько ты хороша, и, когда вижу тебя…

Он замолчал, пытаясь отыскать нужные слова.

– У меня просто перехватывает дыхание.

Она недоверчиво вскинула бровь.

– Я люблю тебя, Сара, – сказал он и сделал шаг ей навстречу. – Я очень тебя люблю.

Она сдержала улыбку, и он любил ее за это еще больше. Джеффри всегда знал, что Сара с трудом принимала комплименты.

– Насколько я поняла, тебе понравилось платье.

– Оно мне понравилось бы еще больше, если бы очутилось на полу.

Сара отодвинулась от стены, завела руки за спину и что-то сделала. Под платьем у нее ничего не было, и, когда оно упало вниз, она оказалась перед ним совершенно нагая.

Джеффри сам испугался собственной страсти, опустился на колени и целовал ее, пока у нее не подкосились ноги.

Среда

12

Лена услышала во сне стук молотка, заколачивающего гвоздь. Повернувшись в кровати, почти ожидала увидеть прибитую к полу собственную руку, но оказалось, что это Хэнк колотит по дверным петлям.

Лена уселась на постели и завопила:

– Какого черта?

– Я говорил, что отныне все переменится, – сказал Хэнк, продолжая лупить по штырю, на котором держалась петля.

– Господи помилуй! – воскликнула Лена и зажала уши, чтобы не слышать громкого стука.

Глянула на часы на туалетном столике.

– Еще и шести нет! – закричала она. – А на работу мне сегодня надо только в девять.

– Хорошо, у нас уйма времени, – заметил Хэнк, выбив штырь.

– Ты что же, снимаешь мою дверь? – поразилась Лена и натянула простыню до подбородка, хотя на ней была толстая футболка и такие же штаны. – Что ты о себе вообразил?

Хэнк оставил этот вопрос без внимания и принялся за верхнюю петлю.

– Прекрати! – приказала Лена и встала с кровати, завернувшись в простыню.

Хэнк продолжал стучать.

– С сегодняшнего дня все переменится, – объявил он.

– Что именно?

Он сунул руку в задний карман и вытащил сложенный листок бумаги.

– Читай, – сказал он и протянул ей записку.

Лена развернула листок, но не могла сосредоточиться на тексте. Ей припомнились подростковые годы. Хэнку не нравился мальчик, с которым Лена встречалась. Он заколотил окна ее спальни, чтобы она ночью не выскакивала на улицу. Тогда она сказала, что он нарушает правила пожарной безопасности, а Хэнк ответил, что лучше пусть она сгорит живьем, чем будет встречаться с таким мерзавцем.

Лена попыталась отобрать молоток у Хэнка, но не могла справиться.

– Я не ребенок, черт побери!

– Ты мой ребенок, – сказал Хэнк, выбил последний штырь, и дверь свалилась на пол. – Я носил тебя на этих руках, – сказал он и, бросив молоток, продемонстрировал ей свои руки. – Я укачивал тебя по ночам, когда ты ревела. Я готовил тебе ленч, когда ты ходила в школу. Давал деньги, чтобы ты заплатила за дом.

– Я вернула тебе все до последнего пенни.

– Ну а это воспринимай как проценты, – он взялся за дверь и поднял ее с тяжким стоном.

Она с недоумением смотрела на то, как дядя вынес дверь в коридор.

– Зачем ты это делаешь? – заканючила Лена. – Прекрати, Хэнк.

– В доме больше не должно быть секретов, – пробормотал он и с трудом приставил дверь к стене.

Обернулся к ней и сказал:

– Я устанавливаю здесь законы, детка.

– Я не собираюсь ничего выполнять! – воскликнула она и швырнула в него листок.

– Попробуй только! – возразил он и на лету поймал бумажку. – Ты будешь ежедневно выполнять каждый пункт этого списка, или я обращусь к твоему боссу. Что скажешь?

– Не угрожай мне, – сказала она и пошла за ним в спальню.

– Если хочешь, можешь рассматривать это как угрозу, – сказал Хэнк и открыл один из ящиков ее комода.

Он перерыл ее белье, с шумом захлопнул ящик и открыл следующий.

– Что ты делаешь?

– Вот, – сказал он и вытащил шорты и футболку. – Надень это. Через пять минут я жду тебя внизу.

Лена только сейчас заметила, что на Хэнке не всегдашние джинсы и пестрая гавайская рубашка, а белая футболка с рекламой пива на груди и шорты, такие новые, что на них сохранились складки от фабричной упаковки. Новехонькие кроссовки и белые носки, длиной почти до колена. Лена несколько раз моргнула, прежде чем разглядела, где заканчиваются его белые ноги и начинаются носки.