Страница 49 из 116
— Ничего не наплел, — оправдывался воспитанник, — вчера только и сделал. На перерыв в мастерской остался и выточил.
— Вчера-а-а?! — срывается на дискант Иван Кузьмич. — В мастерской?!
Агрессивность воспитателя не производит абсолютно никакого впечатления. Видно, и вправду не так страшен Иван Кузьмич, как неизвестный нам Сабир. Но Иван Кузьмич не на шутку разгорячился:
— Здоров же ты фантазировать. Вчера сделал… для самозащиты, значит… Здоров гусь… По шее следует за такие фантазии…
Это звучит уже как приглашение к действию, да еще с заранее выданной индульгенцией.
— Спокойней, гражданин, — с холодной вежливостью вмешивается Алла Александровна, погончики на ее маленьких плечах жестко топорщатся кверху, и, видимо, оттого, что он назван не по имени-отчеству, а гражданином, Иван Кузьмич сразу остыл, сел на место. Наступила тягостная пауза. В искренности подростка сомнений нет: и кастет на днях сделан — отверстия в металле свежие и рваные, — и если уж кто сфантазировал, так сам воспитатель насчет «поднадзорной стружки», и «тиран» мальчишек — Сабир наверняка существует, — однако все эти обстоятельства отнюдь не превращают владельца бешбармака в борца за независимость. Ни Алла, ни я не пришли в умиление от его личности. Кому-кому, а сотрудникам милиции хорошо известно, как быстро такие ребята теряют ориентацию в вопросах справедливости, допустимости применения силы в том или ином случае, в той или иной форме. Действительно, бывает так, что хватается парень за нож или такую вот железку, чтобы постоять за себя, дать отпор обидчику, на чьей стороне сила либо дружки. Бывает так, что и одной угрозы оказывается достаточно, чтобы отпугнуть сильнейшего. Но даже в таком безобидном на первый взгляд случае негативные последствия наступают неотвратимо. Защитивший себя незаконным способом всегда одерживает пиррову победу. Успешная защита переходит в сознание превосходства силы, быстро размываются градации объектов ее приложения, вчерашняя жертва сама превращается в обидчика, а там потребность в новом самоутверждении, а там избиение абсолютно невинного, и вчерашний «справедливый борец» становится опасным для окружающих.
— Придется составить акт и доложить о тебе в комиссию при горисполкоме, — говорит Алла. — С Сабиром мы разберемся, но постарайся понять: наказание ты заслужил. Верно?
— Не знаю, — ответил он.
Может быть, действительно не знает. Стреляют же из ружья иные дяди в незадачливых любителей чужих фруктов. А этому все-таки шестнадцать. Сабир для него наверняка пострашнее садовых воров.
«Какой-никакой, а за обеденный перерыв выточил, — поднимаясь к себе, думал я. — Алла, конечно, сделает представление, но кому-нибудь из нас надо вплотную заняться интернатом».
Интернатом мы занялись основательно. Но это было потом, после… А сейчас мне позвонил Анатолий, и его сообщение круто изменило главное направление поиска.
СООБЩНИК
— Какая разница между следователем и оперативником?
— Такая же, как между редактором и корреспондентом.
Опять, уже в четвертый раз за сегодняшний день, я проехал по Морской улице.
«Колесов А. Н.» — на дверной табличке. Так и есть: именно здесь я побывал сегодня утром. Еще до того, как мне открыли, я вспомнил высокого, аскетического типа мужчину средних лет. Он не проявил ни малейшего желания пропустить меня дальше прихожей, вежливо, но совершенно безразлично выслушал и отрицательно покачал головой. У меня осталось чувство, будто разговаривал с глухонемым.
Нажимая кнопку, ловлю себя на желании сделать это помягче, будто от тембра звонка зависит, сообщит ли мне А. Н. Колесов что-нибудь стоящее или в последний момент передумает. В дверях знакомое лицо хозяина, и на этот раз приглашающий жест, сопровожденный коротким:
— Прошу. Внучка тяжело больна, сейчас вроде лучше.
Теперь понятно, откуда эта глухая тишина в квартире, откуда безразличие к чужой беде. Мы, занятые своим профессиональным делом, часто упускаем из виду вот такие привходящие обстоятельства и поверхностно судим о людях, с которыми сталкиваемся в процессе сыска. Однако через пару минут мне было уже не до отвлеченных рассуждений. Выслушав Колесова, я снова стал сыщиком и только им.
— Вчера вечером раздался треск мотоциклетного мотора. Это было очень громко. Прямо под балконом. Мотор не заводился, а буквально грохотал с короткими интервалами. Так продолжалось долго. Я потерял терпение, вышел на балкон. С мотоциклом возился какой-то парень. Я крикнул ему, чтобы он откатил мотоцикл подальше, здесь больная, но он и не услышал меня… Грохот стоял неимоверный. Наконец мотор завелся, и он уехал. Вот, собственно…
Видимо, по моему выражению Колесов понял важность сказанного и добавил:
— Я не думал, что этот эпизод может вас заинтересовать. Да и не до того утром было: всю ночь не спал.
— Простите, Александр Николаевич, за беспокойство, но все это действительно важно. Какой был мотоцикл?
— С коляской. А марки не знаю. — И, предваряя возможный вопрос: — Номера тоже.
— А парень?
— Среднего роста, широкоплечий. В отношении возраста точно сказать затрудняюсь. Просто видно, что… одним словом, парень.
— Не припомните время?
— Ровно в девять сестра сделала укол… Да, тут же после ее ухода. Минут пятнадцать десятого. Ну, может быть, с небольшим отклонением.
Чтобы сориентироваться, я вышел на балкон.
Улица, параллельная Морской, их разделяет здание с бытовым учреждением и этот дом. На улицу из дома нет ни одного выхода, значит, оставить здесь мотоцикл можно было только умышленно. Неужели все-таки он?.. Но тот высокого роста, это утверждали и Самедова, и Хабибов, Рост… Колесов видел его отсюда, с третьего этажа. Высота не бог весть, а все-таки искажает…
— Как он был одет? На голове… что было у него на голове?
— Вот этого не заметил. Нет, не помню.
— Куда он уехал?
Колесов указал в противоположном от центра направлении, к бакинской магистрали.
Ну что ж, спасибо свидетелю А. Н. Колесову, и внучке его быстрейшего выздоровления.
Я обошел еще квартиры, выходящие на улицу. Оба переулка и двор теперь меня не интересовали. Я надеялся, что кто-нибудь из жильцов тоже выглянул на шум и случайно запомнил номер мотоцикла, хотя бы частично. Обход не дал ничего нового, хотя кое-кто из жильцов и обратил внимание на треск незаводившегося мотоциклетного двигателя.
Возвращаюсь в горотдел, а голова кругом, мысли обрывочные, противоречивые. Опять мотоциклист? Как наваждение какое-то. Мало ли кто мог оставить мотоцикл у дома. Совпадение во времени? Даже гениальные открытия не гарантированы от такого совпадения, а тут, подумаешь, приехал парень на мотоцикле, а в это время за двести метров от него кто-то грабил Самедову… А если все же мотоциклист, то непременно тот, который обокрал Саблиных? Жалкий похититель «тигренка» и преступник, решившийся на вооруженное нападение? Что их единит — мотоцикл? Четверть здешних парней имеют мотоциклы. Зажигание отказывает? А у кого оно не барахлит… Нет, зажигание не след протектора.
Так и не придя ни к какому определенному выводу, докладываю Кунгарову все подряд, включая собственные сомнения.
— Запутался в трех соснах, — решительно сказал Рат. — Если тот, если этот… Давай разберемся с одним мотоциклистом. Последним. За — возраст, время, место. Против…
— Все остальное, — подсказал я.
Моя реплика не смутила Рата:
— Верно. Но все остальное нам неизвестно, а конкретно ничего против нет. Значит, надо искать этого мотоциклиста, а там увидим.
— Есть такой научно-фантастический рассказ «И увидел остальное», — не удержался я. — Кстати, нашего земляка, бакинца.
И вдруг точно в голову стукнуло. Может быть, герой этого рассказа из своего антимира огрел меня за тупость?
— Запах… Нужно сейчас же поговорить с Самедовой.
Рат отреагировал моментально.