Страница 55 из 62
промямлил я.— Но я понятия не имею, что значат все эти закорючки.
— Это не закорючки, безграмотное вы животное! Это формулы! — обиделся Архимед.— Здесь выведено доказательство того, что моя идея реализуема!
—А за животное можно и когтями по физиономии!
— Я рассматриваю все явления с точки зрения науки! — надменно вздернул бровь изобретатель.— Вы являетесь котом, а коты и кошки — животные. То, что вы умеете говорить, еще не делает вас человеком! Что лишний раз подтверждается тем обстоятельством, что грамота вам недоступна.
— Ах ты... ты... — Я задохнулся от гнева.
— Спокойно, спокойно! — Коллет бесцеремонно ухватила меня за шиворот и тем спасла наглеца от немедленной расправы.— Архимед, вы ошибаетесь относительно Конрада! Он вовсе не от рождения кот, он и человеком был не особо грамотным.
— Спасибо, Коллет! — ядовито прошипел я.— Умеешь найти доброе слово для старого друга!
— Я всего лишь хочу, чтобы вы отложили выяснение отношений до более благоприятных времен. Кстати, я тоже не понимаю смысла вашего изобретения. Судя по формулам, вы высчитали скорость, которую приобретет корабль, если колеса будут вращаться с определенным усилием. Но где вы возьмете источник этого усилия?
— О! Так ведь это самое простое! Источник всю дорогу находился у нас под ногами!
Запись в путевом дневнике Конрада фон Котта
от 2 сентября 16... г. от Р. X.
Чуть не погубив нас своей чрезмерной приверженностью к точным цифрам, Архимед же и нашел гениальное решение, спасшее нас в этой — казавшейся безнадежной — ситуации.
Примечание на полях. Ну насчет гениального решения — это, конечно, гипербола.
— Это неслыханный позор! Злая насмешка над моей благородной кровью!
— Не вижу никакого позора,— пожал я плечами.---Работа как работа.
— Вот именно! Работа! Капитан, вы, простите за дерзость, рассуждаете как простолюдин! Дворянин не должен осквернять себя работой! Тем более такой низкой!
— Да что в ней такого низкого-то?
— Вам не понять, вы не конь! — всхлипнул Максимилиан.— Крутить колесо — работа для ишаков, мулов и деревенских кляч! А я... а мы с братом — рыцарские кони!
Я дождался, пока Максимилиан пройдет круг и вновь окажется мордой ко мне, и попытался его утешить:
— Знаешь, один из моих родственников по материнской линии подался в монахи. И, надо признать, он просто создан был для этой стези. Даже в детстве он отличался прямо-таки нездоровой богобоязненностью — ни разу не лазил с нами по чужим садам, не кидал камнями в бродячих музыкантов и вообще не врал, за что, помнится, мы его сильно не любили и регулярно устраивали ему «темную». Так что самое место ему было в келье. Однако, при всей своей набожности, одержим он был одной страстью, которая, впрочем, у всех фон Коттов является семейной чертой, почти семейным проклятием. Я имею в виду наличие некой метафизической субстанции, не дающей представителям нашего рода подолгу пребывать в покое. Говоря по-простому, имелось у него наше родовое «шило в заднице». А потому, вместо того чтобы спокойно жить-поживать в каком-нибудь монастыре, подался мой родственник в миссионеры. Долго о нем не было ни слуху ни духу, а потом как-то довелось мне встретить его в Риме, где я сопровождал одного вельможу и куда мой родственник прибыл по личному приглашению папы. Да-да, представь себе — труды его по обращению туземцев в христианство были столь высоко оценены, что о нем даже узнал Святой престол. Так вот, засиделись мы с ним тогда в траттории основательно, и родственник мой слегка расслабился от нежного итальянского вина. И, расслабившись, продемонстрировал мне, что скрывали рукава и ворот его рясы.
— И что же это было? — поторопил меня Максимилиан, сделав очередной круг.
— Татуировки! Его руки от запястий и выше покрывал сплошной рисунок! Такой же рисунок начинался от шеи, и, как сказал мой родственник, этот рисунок покрывал все его тело вплоть до ступней. И хотя продемонстрировать его не позволили приличия, у меня нет оснований не доверять доблестному миссионеру. Судьба и стремление нести свет Истины занесли его на один из островов Новой Зеландии, где принято носить такие татуировки вместо одежды. Человек без такого «костюма» там и за человека-то не считается. Вот ему и пришлось пойти на эту процедуру. Надо заметить — еще и весьма болезненную. Мораль же сей истории была высказана добродетельным миссионером в ответ на мой неделикатный вопрос: как же он согласился на подобное непотребство? «Недвусмысленная опасность быть съеденным очень способствует широте взглядов!»
— Очень интересная история,— пробормотал дестриэ.— А кстати, ведь на корабле еще есть запасы человеческой еды?
— Ну-у-у как сказать,— задумался я.— На какое-то время еще хватит. Вопрос в том, сколько нам еще плыть.
— Да, я понимаю,— дрогнувшим голосом пробормотал конь и прибавил ходу.
Идея Архимеда оказалась на самом деле более чем простой. Не знаю, зачем ему понадобились те закорючки писать, из-за которых он на меня взъелся? Сколько я видел на своем веку мельниц, колодцев, рудничных подъемников и прочих механизмов, которые приводили в движение вращающие колесо лошади,— все они были построены без всякой алгебры. Лошадь ходит по кругу и вращает колесо, оно передает усилие на ворот, от которого через какой-нибудь передаточный механизм вращается вал с закрепленными мельничными колесами. Ход, конечно, не такой резвый, как давали духи воды, но уж лучше плохо плыть, чем никак.
На самом деле я совершенно напрасно дразнил Максимилиана. По расчетам Архимеда, мы уже приближались к Европе и вот-вот должны были увидеть на горизонте побережье Испании. Отправляясь в путь, мы планировали войти в Средиземное море и подняться до Картахены, а то и не рисковать вовсе и плыть до Марселя. Однако переход на конную тягу спутал планы, и на общем совете мы решили идти в ближайший порт.
Еще через четыре дня Транквилл, бывший в тот момент на вахте, встрепенулся, замолотил крыльями и заорал: «Земля!» А еще раньше я уловил сложную гамму запахов и звуков, что свойственны большим городам.
— Это Кадис,— внюхиваясь в сложную смесь запахов, сказал я собравшимся на баке спутникам.— Сомнений быть не может.
— Что будем делать? — Николас сквозь плащ погладил рукояти пистолетов.— Что-то мне подсказывает, что инквизиторы не забыли выступления Кол-лет в таверне. Может, лучше поискать гавань поспокойнее?
— На территории Испании нам нигде не будет спокойно,— возразил Морган,— Не будьте наивны! У инквизиции есть способы выслеживать своих врагов, где бы те ни находились.
— Морган прав,— кивнула ведьма.— Вспомните, мы ведь в прошлый раз провели в Кадисе всего один вечер, нигде особо не маячили, а уже утром нас ждала засада.
— Значит, решено, высаживаемся в порту и, не задерживаясь, покидаем город,— подытожил я.— Наше преимущество в скорости и неожиданных решениях.
— Да! Мы будем как Александр Македонский! — неожиданно заявил Андрэ.
— Ты о чем? — растерялся Морган.
— Пришел, увидел, убежал! — гордо поделился историческими познаниями его величество.
— Во-первых, это слова Цезаря,— наставительно поднял палец вверх Архимед.— То есть, конечно, это не его слова, он сказал иначе...
— Ну а раз иначе, чего цепляешься? — возмутился Андрэ.— Цезарь твой так сказал, а Македонский — так.
— Но Македонский такого не говорил! — попытался вступиться за честь земляка Аннунакис.
— А ты что, знаешь все, что он говорил? Вот и не суйся со своим Цезарем. Мне Анна приказала каждый день слушать, как читают всякие умные книжки. Она хочет, чтобы я был просвещенным монархом. Так что я про Македонского все знаю!
— Иезус Мария... — простонал я.— Хватит спорить! Неважно, говорил эти слова Македонский или нет, но действовать мы будем именно так! А потому выводите лошадей на палубу, седлайте и собирайте вещи. Как только спустим трап, не задерживаясь, скачем прочь из города. Архимед, решать все вопросы с портовым начальством придется тебе. Думаю, та скромная сумма, которую приготовил Андрэ сверх оговоренной в контракте, поможет решить все проблемы. А у инквизиции к тебе не должно быть претензий — ты ведь не знал, кого везешь.