Цена заклятия

Здесь старый гатонец сделал паузу, словно ожидая ответа, как это было в каюте Тейлора несколькими часами раньше. Все промолчали, и, выждав мгновение, капитан продолжил:

— Матросы шепчутся, что это не обычный шторм. — При этих словах в команде поднялся ропот, и Торм окинул взглядом своих людей.

— И они правы, — взревел капитан, будто произнося приговор. — Подобную бурю можно объяснить лишь Божьим Промыслом. Такие волны и ветер могут выражать только божественный протест, протест против людских грехов.

Торм опять сделал паузу, и Тейлор ощутил внутреннюю дрожь, причиной которой был не только яростный, холодный ветер. Когда тебя вытаскивают из койки, чтобы дать послушать, как гатонец разглагольствует о своем Боге, это явно не сулит ничего хорошего.

— На борту нашего корабля угнездился такой грех, что наш Божественный Отец счел необходимым уничтожить его, убрать с глаз людских, укрыть под волнами или затянуть в трясину болот, чтобы солнце больше никогда не коснулось его своими лучами. Но неужели тридцать человек должны погибнуть из-за одного грешника? — возопил капитан хриплым голосом. — Я проинспектировал души моих людей этой нескончаемой ночью, и хотя я обнаружил, что кое-кто из них слаб, однако здесь нет ни одного, на ком лежал бы смертный грех.

Капитан сделал один большой шаг вперед, не отводя темных глаз от Тейлора, и из глубин густой бороды глухо прозвучал вопрос:

— Не хочешь ли ты что-нибудь сказать нам, брат Пасс?

Тейлор сжал зубы и взглянул на старого безумца, стоящего перед ним. С него уже было довольно этой нелепой гатонской набожности.

— Вот что я скажу тебе, — зарычал Тейлор достаточно громко, чтобы его могли слышать все. — Возможно, мои слова удивят тебя, но это всего лишь шторм. Не больше и не меньше. Бог не насылает штормы для того, чтобы выразить свое неудовольствие одним человеком.

Несколько моряков ахнули, а глаза Торма сощурились так, что Тейлор, хотя и не мог видеть губ капитана, не сомневался, под бородой скрывалась довольная улыбка. Молодой человек слишком поздно осознал, что Торм специально подводил его к этому признанию, поскольку оно окончательно и бесповоротно подтверждало подозрения старого гатонца.

— Я долго наблюдал за тобой, брат Пасс, ты не из Гатони. Ты говоришь так же, как и мы, но твои мысли не совпадают с нашими. Так кто же ты на самом деле?

Долю секунды Тейлор обдумывал свой ответ, впрочем, у него практически не оставалось выбора. Торм уже утвердился в своих подозрениях, а Тейлор не мог придумать убедительных оправданий. Продолжать маскарад не имело смысла.

— Меня зовут Тейлор Эш, — устало произнес он. — Я — министр разведки республики Чалдис.

— Благодарю тебя, министр Эш, — проговорил Торм с неподдельной признательностью. Затем он опять возвысил голос, чтобы его могла слышать вся команда. — Много веков назад Бог пожелал, чтобы Гатонь отгородилась от кровавых дел, творимых народами севера. Мы могли находиться среди них и торговать с ними, но мы никогда не должны были помогать одному народу против другого в их вечных раздорах. Когда министр Эш обманом проник в наши ряды, он тем самым заставил нас нарушить свой долг перед Богом, хотя мы и не ведали об этом. Обнаружив правду, мы можем, искупив это святотатство, отступить от пропасти и спастись от неминуемой гибели. Держите его!

В тот же миг два коренастых матроса схватили Тейлора за руки. Он попытался сопротивляться, но понял, что ему не удастся справиться с людьми, привыкшими затягивать канаты и взбираться на мачты.

Капитан почти сочувственно взглянул на Тейлора.

— Бросьте его за борт, в ту сторону, откуда он впервые появился на корабле, ведь именно оттуда на нас, как чума, налетел этот ураган.

Тесная толпа матросов расступилась, когда двое поволокли Тейлора к планширу левого борта. Он судорожно попытался выпрямиться, но ноги скользили по мокрой палубе, не находя опоры. Не прошло и нескольких секунд, как он оказался прижатым к планширу. Один из матросов, ухватив Тейлора за голову, наклонил его над водой, так что ребра несчастного заныли от удара о дерево. Ветер с остервенением рвал волосы, и сквозь мокрые пряди Тейлор видел изгибающиеся волны, которые яростно бились о корпус корабля, поджидая свою жертву.

— Капитан, могу я говорить?

В шуме бури Тейлор с трудом разобрал слова, но, похоже, это был голос матроса Гормана. Эш не мог поверить, что из всей команды именно этот человек рискнет замолвить за него слово. Но голос действительно принадлежал Горману, и его вмешательство заставило палачей Тейлора остановиться. Они держали его, крепко прижимая к планширу, в ожидании ответа капитана.

— Говори свободно, сын мой.

Но когда Горман заговорил, последняя отчаянная надежда Тейлора умерла, не успев окрепнуть.

— Не следует ли нам также пожертвовать морю коня богохульника, который наверняка есть демон, а заодно груз его специй из трюма?

Тут же раздался голос, принадлежавший второму помощнику.

— Эта лошадь — великолепное животное, и за нее можно будет выручить на рынке крупную сумму. И разве не стоит специями этого человека оплатить ремонт нашего судна и новый парус?

— Неужели мы станем извлекать выгоду, — возразил Горман, — из возмездия за грехи? И разве тогда нам не придется разделить участь чалдианина, вызвав на себя гнев Божий?

Спор привлек внимание команды, включая и тех матросов, что держали Тейлора. На гатонских кораблях команда не получала заработной платы, им причитался только определенный процент от прибыли, полученной во время каждого плавания. Если гаты выбросят специи Тейлора за борт, они вовсе не получат никакой прибыли. Пока Горман произносил свою вдохновенную благочестивую речь об оскверненности грехом товаров Тейлора, матросы, державшие молодого министра у планшира, начали понимать, что надежда получить деньги ослабевает, и их хватка тоже ослабла, хотя они вряд ли осознавали это. Тейлор осторожно распрямил ноги и ощутил, что они твердо уперлись в планшир. Тогда он резко, пронзительно свистнул.

В ответ немедленно раздалось звонкое ржание Кристалла. Услышав голос единственного друга, Тейлор изо всех сил оттолкнулся от планшира, освободившись от рук гатов. Молодой человек рухнул спиной на доски палубы и заскользил к правому борту. Краем глаза Тейлор успел заметить, как в воздух взвилась огромная темная фигура. Палуба содрогнулась, Кристалл перелетел через загородку и ринулся вперед, раскидывая в разные стороны изумленных матросов. Через секунду конь был рядом с Тейлором, сбив с ног одного из моряков, пытавшихся поймать его. Тейлор с трудом взобрался на мокрого, неоседланного скакуна и постарался сохранить равновесие, когда конь развернулся к столпившейся команде.

Неожиданное появление коня застало моряков врасплох, но они быстро пришли в себя. Кто схватив ножи, кто выдернув стойки из поручней, матросы стали быстро приближаться. На какой-то краткий миг Тейлора охватило ликование — он свободен, — но тут же исчезло без следа. Мысль о побеге казалась глупой — куда, собственно, бежать? А если не бежать, что тогда? Захватить судно? Предположим, благодаря какому-то сумасшедшему везению он сможет одолеть целую команду. Но кто поведет корабль? Да, он на мгновение вырвался на свободу, но Тейлор понимал, что выбора у него нет.

За исключением выбора рокового конца.

Молодой человек не колебался. Обхватив руками могучую шею Кристалла, Тейлор резко сжал коленями бока лошади. Кристалл, будто легендарный великан, поднялся на задние ноги, лягнув передними ближайших матросов. Затем, со стуком опустив копыта на палубу, конь, как ветер, пронесся по деревянному настилу мимо замершей команды и легким прыжком перелетел через планшир.

Ужасный толчок, жалящий душ соленых брызг, а затем над их головами сомкнулись черные, голодные волны.