Ящик Пандоры

Это сожаление стало особенно острым, когда она внезапно и надолго остановилась перед парадным портретом молодой красавицы, облаченной в тяжелое — искусство живописца передавало это ощущение очень явственно — атласное платье, оставлявшее обнаженными прекрасные плечи и руки незнакомки, на которые небрежно наброшен был драгоценный мех соболя, подчеркивающий их хрупкость и белизну. Стройную шею красавицы украшало драгоценное колье из розового жемчуга с бриллиантами, сияющим потоком струящееся по ее высокой груди, такие же серьги мерцали в ушах, выглядывая из-под длинных, закрученных в тугие спирали иссиня-черных волос, обрамлявших прекрасное лицо. Глаза красавицы, огромные, яркого серого, с отливом в голубизну, цвета, смотрели в упор на Ванду, словно живые, и взгляд их последовал за ней, когда она сделала один лишь короткий шаг в сторону. Разумеется, Ванде было известно, что эффект «следящих глаз» можно наблюдать на портрете, принадлежащем кисти любого талантливого мастера, то же относилось и к изображению на иконах. Но сейчас, в полумраке пустой галереи, убегающей, казалось, куда-то в бесконечную, неземную даль, этот пристальный взгляд парализовал ее, приковав к загадочному портрету и заставив душу тревожно затрепетать, а сердце — сжаться в испуганный комочек. В эти минуты Ванда уверена была, что незнакомка на портрете хочет что-то сообщить ей, а возможно, напротив, что-то от нее услышать. Но что? Интуиция Ванды билась как птица, только что заключенная в неведомую ей ранее клетку, пытаясь найти из нее выход — отыскать ответ на этот странный вопрос. И когда откуда-то сзади в мягкой тишине галереи вдруг раздался голос, Ванда вздрогнула так сильно, что едва не рассыпала все карты, схемы и яркие проспекты, которые все еще сжимала в руке.

— Простите, фрау! Вас чем-то заинтересовал этот портрет? О, простите еще раз, я, кажется, вас испугала.

За спиной у Ванды стояла высокая довольно, почти с нее ростом, пожилая женщина в строгой форме смотрительницы музея. Пышные, совершенно седые волосы ее были зачесаны назад, открывая высокий лоб, и собраны в аккуратно заколотый пучок. Лицо у жен- шины было приятное, и светлые глаза, хотя и обметанные сеткой тонких морщинок, смотрели на Ванду молодо и с откровенной симпатией.

— Никаких проблем, хотя я и вправду была уверена, что нахожусь в одиночестве, поэтому вздрогнула от неожиданности.

— Еще раз мои извинения, дорогая фрау.

— Никаких извинений, напротив, я очень рада вашему появлению. Не могли бы вы рассказать что-нибудь об этой прекрасной даме? Я просто залюбовалась портретом, а надпись под ним так скупа.

— Разумеется, я для этого здесь и нахожусь. Но, боюсь, это будет не очень веселая история.

— Что же, жизнь ведь соткана не только из радости, но от этого она не перестает быть интересной и желанной для человечества.

— О, дорогая фрау, вы столь же умны, сколь и красивы! Поздравляю, говорят — это редкое сочетание. Ну а история этой дамы такова. Ее звали Магда фон Рудлофф, а вернее, Магда Мекленбургская, и она происходила родом из семейства еще более древнего и славного делами своих предков, чем фон Рудлоффы. Поэтому непосвященный скорее отнесет ее брак с бароном Вильгельмом к числу счастливых, совершающихся по любви, ибо оба семейства были богаты, знатны и никак не зависимы друг до друга. Однако это будет мнение обывателя. Тот же, кто действительно интересуется историей древних австрийских и немецких фамилий, вне всякого сомнения, хоть раз да слыхал историю о «проклятой невесте».

— Звучит как название древней легенды.

— Ну, это ведь и есть древняя легенда. Молодой Вильгельм фон Рудлофф задолго до женитьбы был влюблен в юную девицу низкого сословия и пользовался взаимностью, их страстный роман длился до тех пор, пока отец Вильгельма не счел, что для сына настало время обзавестись семьей, и, не откладывая исполнение своего решения, выбрал ему невесту из числа самых блистательных невест — дочь герцога Мекленбургского Магду. В то давнее время дети не имели еще дурного обыкновения противостоять воле родителей, и свадьба состоялась в назначенный срок, однако день этот был омрачен страшным событием. В тот миг, когда ударили свадебные колокола, покинутая Вильгельмом возлюбленная добровольно ушла из этого мира, бросившись с одной из башен замка. Но перед тем как свершить этот тяжкий грех, несчастная совершила еще один, прокляв ни в чем не повинную Магду. Проклятие это было древним, хорошо известным жителям тех мест и заключалось в том, что проклинался не только сам человек, нанесший обиду произносящему слова проклятия, но и всякий, кто вступал с ним в какие-либо отношения. Ничего страшнее для местных жителей, причем принадлежавших даже к самым высоким сословиям, придумать было невозможно, ибо молва передавала из поколения в поколение не одну историю о том, как жутко и неотвратимо действует древнее заклятие, приводя при этом длинный список его невинных жертв.

Думаю, дорогая фрау, вам не трудно будет представить, в какой кошмар превратилась жизнь молодой баронессы в родовом замке супруга. Никто даже под страхом тяжких наказаний не желал прислуживать ей, готовить для нее пищу, шить одежду, даже просто приближаться к молодой женщине. Новое семейство, большинство из членов которого, надо сказать, тоже под разными благовидными предлогами покинули замок, чтобы оказаться подальше от «проклятой невесты», а иначе ее теперь никто и не называл, все же попыталось спасти положение. Слуг для баронессы наняли в отдаленных от замка местностях за большое вознаграждение. Но свершилось чудо или кто-то из местных решил наказать пришельцев, сие неизвестно, однако двое из них погибли сразу же, когда коляска, которая везла их в замок, вдруг опрокинулась на мосту, еще один умер в страшных муках, случайно вроде бы опрокинув на себя огромный котел с кипятком на кухне, прочие разбежались. Похожие истории повторялись еще несколько раз, и тогда старый барон фон Рудлофф, наиболее упорно из всех прочих противостоявший проклятию, построил этот небольшой замок недалеко от Вены и подальше от родового поместья, где и поселилась молодая пара. Поначалу все шло вроде бы неплохо: здесь, в непосредственной близости от большого города, люди были менее суеверны, да и молва о страшном проклятии докатывалась не до всех ушей.

Словом, некоторое время в этих стенах царил покой, но царил он ровно столько, очевидно, сколько потребовалось незримой волне проклятия, чтобы докатиться сюда, проделав немалый путь. Несчастье подкараулило Магду в окрестностях парка, тогда еще не такого древнего и тенистого, как теперь. Баронесса, страстная любительница лошадей, каждое утро совершала конные прогулки, уносясь порой на своей любимой кобыле в поля далеко от замка и отсутствуя при этом весьма долгое время. Поэтому в тот роковой день никто не заподозрил неладного, когда баронесса, умчавшаяся утром, не появилась и к обеду. И лишь когда кто-то из слуг случайно выглянул в окно и увидел любимую лошадь баронессы, всю в пене, почти на последнем издыхании несущуюся к воротам замка без своей прекрасной всадницы, всем стало ясно, что в дом снова пришло несчастье.

Тело баронессы, выброшенной из седла, обнаружили за несколько верст от стен замка; оно оказалось сильно обезображено при страшном ударе о землю, и очевидно было, что смерть Магды наступила мгновенно. Однако многие тогда пребывали в сильном недоумении, поскольку Магда фон Рудлофф была отличной всадницей, обожала свою лошадь, выращенную ею едва ли не с младенчества и едва ли не собственными руками, и пользовалась любовью и преданностью животного. Подле того места, где она была буквально выброшена из седла, не обнаружилось ни одной ямы или даже незначительной выбоины или пригорка, о которые лошадь могла бы споткнуться, став невольной виновницей гибели всадницы.

Но как бы там ни было, иных причин гибели молодой баронессы, кроме как падение с лошади, обнаружено не было; ее похоронили со всеми полагающимися почестями в семейном склепе. Оставшийся вдовцом Вильгельм надолго покинул родину и возвратился под отцовский кров уже в зрелом возрасте, чтобы, женившись во второй раз, продолжить славный род.