Один толстый англичанин

– О, да в любое время.

– Ты имеешь в виду… Ты не поняла, дорогая. Когда я могу позвонить, чтобы Эрнста при этом не было дома?

– Но зачем ты хочешь звонить? Можешь ты сказать это сейчас?

– Я… я хочу договориться с тобой о встрече. Она взглянула на него в некотором замешательстве.

– Но ты можешь прийти к нам в любое время, да и вообще, мы ведь увидимся в следующие выходные.

– Черт побери, я хочу встречи наедине, чтобы мы смогли… Отвечай быстро. Когда? Когда я могу позвонить, Элен?

– Ой, нам пора возвращаться!

– Ради Бога, Элен, когда мне позвонить?

– Ах, да когда хочешь… Ну хорошо, с девяти до десяти утра Эрнста обычно не бывает.

– Я позвоню в половине десятого, в понедельник. А сейчас иди. Мне надо сбегать наверх. До скорой встречи, дорогая!

Роджер побежал наверх, хотя вряд ли было похоже на бег это трюханье, которое он обычно только и мог себе позволить после такого количества съеденного – процентов в пять от собственного веса. В этот свой приезд он смотрел на централизованную Америку более снисходительно. Континент, где у них с Элен скоро будет свидание, заслуживал и добрых слов.

Вернувшись в шумную гостиную, он увидел, как Элен спокойно наблюдает за Паргетером, который, под громкие советы окружающих, старается страстно пить виски со льдом из высокого стакана. Роджер пообещал себе, что будет очень серьезен и продемонстрирует все свои декламаторские способности, когда ему протянули «Лайф», откуда он должен был страстно прочитать статью. «Лаос – центр ливневых дождей, – хрипло прочитал он, страстно косясь на грудь Элен, – в зоне традиционно продолжительных ливневых дождей». Тут он сделал паузу и снова продолжил, пыхтя и с дрожью в голосе. Нет, ничего у него не получалось.

В конце концов все согласились, что Элен была очень близка к разгадке. Следом настала очередь Роджера. Едва он покинул комнату, как Мечер крикнул, чтобы он возвращался. Это показалось ему подозрительным. Как и ухмылки, с которыми все смотрели на него.

Он решил отгадать слово одним махом.

– Посмотрись в зеркало, как вы загадали, – сказал он Джо.

Вихляя бедрами, Джо подошел к зеркалу над ближайшим камином, закинул руки за голову и улыбнулся своему отражению. Потом опустил руки на бедра, нахмурился, надул губы и, послюнив пальцы, разгладил брови.

– Женоподобно, – предположил Роджер.

Раздался смех. Смеялись главным образом Мечер и Сюзан.

– Ответ не совсем верный, – сказал Мечер.

– Хотя, по-моему, что-то в этом есть, – добавил Строд Эткинс.

Схожая реакция последовала и после того, как Грейс просеменила по комнате, делая вид, что смахивает пыль воображаемой метелкой из перьев, и Роджер сказал: «Жеманно».

– Это тоже присутствует, – кивнул Эткинс. После очередной попытки Роджера отгадать слово Эрнст стал высыпать пепельницы в корзину для бумаг. Делал он это быстро и решительно, с непроницаемым лицом. Покончив с пепельницами, он повернулся к Роджеру и холодно кивнул.

– Расторопно, – сказал Роджер.

– Опять не угадал. На сей раз ты ищешь и вовсе в противоположном направлении, – отозвался Эткинс.

– Элен, – сказал Роджер, окончательно отчаявшись выбраться из неприятного положения, – обнимись с тем торшером, как вы загадали.

Элен секунду подумала, потом строевым шагом, как гвардеец, направилась к торшеру. Роджер, которому открылся-таки наконец ее вид спереди, в полной мере насладился этим неожиданным подарком судьбы. Подойдя к торшеру, Элен схватила обеими руками медную подставку, ткнулась в абажур губами, изображая подобие поспешного поцелуя, развернулась и в той же манере зашагала обратно. Все засмеялись, зааплодировали, глядя больше на Элен, нежели на Роджера.

– Не знаю, – развел руками Роджер. – Строго. Добродетельно. Мужественно. Вы все изображаете разное.

– Подскажем ему? Сам он ни за что не догадается.

– А что, почему бы нет? Подскажите. Элен посмотрела на Роджера и сказала:

– По-британски.

Роджер в упор посмотрел на нее. Она весело и беззаботно улыбнулась в ответ. Жаркая волна колыхнулась в его груди и ударила в голову. Так всегда происходило, когда на него накатывала ярость.

– Кто это придумал? – очень медленно проговорил он. – Ты?

– Нет, не она. Если честно, то я, – признался Паргетер.

– Ах вот как, вы? И чем конкретно, позвольте спросить, вы обосновываете свое мнение?

– Простите, не понял.

– Что вы хотели этим сказать?

– Ничего, просто я думал, что это будет забавно?

– Примите мои поздравления по поводу столь тонкого чувства юмора.

– Мне просто показалось, что интересно будет увидеть, какие из типично британских манер особенно не нравятся американцам. Пролить новый свет на то, как они нас воспринимают.

– Что ж, это так увлекательно. И жизненно важно – пролить новый свет на сей предмет. Надеюсь, вы удовлетворены результатами ваших полевых исследований?

– О да, думаю, это было самое…

– Как бы то ни было, боюсь, вам придется обойтись без меня в своих социологических опытах. Прощайте!

– О Роджер, пожалуйста! – встревоженно воскликнула Элен и шагнула к нему. Но он даже не взглянул на нее.

Джо встал у дверей, преградив ему дорогу.

– Да брось ты, Родж, обижаться. Лучше выпей. Не порти вечер. Так все было замечательно.

– Не нахожу причины, почему бы мое отсутствие неблагоприятно сказалось на столь возможно…

– Ах, говнюк. «Не нахожу причины». «Неблагоприятно сказалось». Да он дурака валяет. И мы все – тоже. Господи, да ведь это всего лишь игра. Чего ты хочешь доказать? Ладно, черт с тобой, уходи, коли так.

Роджер отправился в кабинет и какое-то время стоял у балконной двери, успокаиваясь. Наконец его необъятной ширины грудь перестала вздыматься, как кузнечные мехи. Меж тем вечеринка и впрямь расстроилась – не подошла к концу, но потеряла свою слаженность. Роджер слышал голоса и смех, раздававшиеся в разных концах дома. Оглянувшись, он увидел миссис Эткинс со стаканом в руке, которая незаметно подошла и стала с ним рядом. Она бросила на него внимательный взгляд. В ту же секунду он понял, кого она ему напоминает – всех вместе и каждую в отдельности из примерно дюжины женщин, с которыми в последнее время сводил его случай. Позади послышалось чье-то тяжелое дыхание. Он обернулся. На пороге кабинета, подняв к губам стакан, стоял Строд Эткинс. Едва Эткинс сделал последний глоток, как его сильно шатнуло, и он мгновенно, словно сбитый с ног мощным ударом, исчез из дверного проема. Послышался звук тяжелого тела, ударяющегося о мебель в холле, потом все стихло.

Роджер повернулся к миссис Эткинс и кивнул головой в сторону балконной двери.

– Идем, – скомандовал он тоном сержанта на плацу. – Или, если тебе больше нравится, едим!

То, что произошло дальше, произошло где-то рядом с бассейном. Это единственное, в чем Роджер был по-настоящему уверен, да еще в том, что это действительно произошло. Да, еще, кажется, было много, очень много слов, больше, чем обычно, и к тому же – непривычных.

Спустя десять или пятнадцать минут, а вполне возможно, что и две или все шестьдесят, он стоял в полосе света, падавшего из окна, и записывал номер телефона и адрес, походивший на адрес магазина. Он обратил внимание, что трава казалась необыкновенно зеленой. Далее перед ним остро, как перед космонавтом, встала проблема возвращения.

– Ты иди здесь, – сказал он в темноту, – а я пройду к парадному входу.

Возвращение, однако, прошло без осложнений, во всяком случае, он не заметил, чтобы кто-нибудь посмотрел на него как-то не так. В комнате, которую Джо называл комнатой для бесед, он с удивлением увидел Строда Эткинса, тот был все еще, или снова, на ногах и, держа в руке стакан, болтал с Мечером. Инстинкт предосторожности заставил Роджера направиться прямо к ним. Мечер бросил на него снисходительный взгляд и сказал Эткинсу:

– Я бы не прочь.

– В любое время, парень, – ответил Эткинс. – Мы почти не пользуемся этой квартирой. Надо просто зайти и взять у швейцара ключ. – Он заботливо обнял Мечера за плечи и сказал, обращаясь к Роджеру: – Такому молодому парню необходимо иметь в большом городе местечко, где бы он мог принять душ, вздремнуть часок или переодеться. Понимаешь, что я имею в виду? – Он подмигнул чуть ли не всем лицом. – Митч понимает, да, Митч, ты ведь понимаешь? Молодость! Молодежь – она горяча, правильно я говорю, Митч? И не только молодежь. Старина Митч тоже недавно погорячился, так ведь, Митч? Он всегда такой. Мне это нравится. Когда его за живое заденешь – ого-го! Сущий порох! Знаешь, Ирвин, мой старый друг Митч не такой плохой, как кажется. Конечно, малость зануда и сухарь, но у всех у нас свои слабости, так ведь?