Новый Нечистый из Самого Пекла

Глава седьмая

Однако именно теперь-то каша и заварилась. То ли по наущению пастора, то ли сама по себе, своим умишком, но вдруг и полиция уразумела, что Юркин паспорт – подделка. Юрка, конечно, оставался Юркой при любом паспорте – настоящем или фальшивом, или вообще безо всякого паспорта. Но беда заключалась в том, что, по общему мнению, не разберясь в паспорте, нельзя было никак разобраться и в Юрке. А поди разберись по-настоящему в фальшивом документе!

Все и стали напирать на Юрку, то дома, то в полиции: объясни да объясни, что это за удостоверение, от кого получено и кто ты в сущности сам? Кроме того, допытывались: на самом ли деле женщина, по имени Лизета, которая столь странным образом умерла и при еще более странных обстоятельствах была похоронена Юркой, являлась его женой, а если нет, то кем же она все-таки была?

На последний вопрос Юрка ответил:

– Женой моей была.

– Какие у тебя к тому доказательства?

– Она ведь ушла прямиком в ад.

– Разве твоя жена должна была уйти прямо в ад?

– А то куда же?

– Отчего бы и не в рай?

– Туда ее Петр не пустит.

– Почему ты так думаешь?

– Петр не дурак, чтобы мою бабу в рай пустить.

– А что, очень злая была?

– Почему злая?

– Так с чего же ты взял, что ей в рай не попасть?

– Она ведь прямиком в ад ушла, при чем тут рай?

– Ты же сам сказал, что Петр не пропустит.

– И не пропустит.

– Но почему? Вот что мне хотелось бы узнать! Из-за чего ее не пускают в рай?

– Пастору я об этом говорил, да он не поверил. Больше говорить не стану, все равно никто не поверит, – сказал Юрка.

И как ни дознавался чиновник, как ни угрожал – все напрасно, Юрка твердо стоял на своем: второй раз он объяснять не станет, ибо никто не поймет, а потому и не поверит. Выходит так, что вера от одного только разумения и зависела. В конце концов, для того чтобы разобраться с Юркиным делом, осталось одно средство – допросить пастора.

Тут у чиновника возникли некоторые сомнения, и поэтому он спросил Юрку:

– Ходил ли ты к пастору исповедоваться?

– Я ходил близнецов записывать.

– Стало быть, не из-за своих грехов ходил?

– Каких грехов?

– Не ходил, значит, из-за грехов?

– Я же сказал: из-за близнецов.

– Ладно, хорошо, – успокоил чиновник Юрку, который стал выражать нетерпение, что ему задают вопросы, ответы на которые известны сами по себе.

Вообще говоря, допрос можно было бы на этом и прекратить, ибо чиновнику стало ясно, что Юрка признался не на исповеди, а потому пастору не составляло затруднений сообщить об этом признании властям. Но чиновника неожиданно заинтересовала Юркина двойня, и он спросил:

– Если твоя жена скончалась, то от кого же у тебя близнецы?

– Я их с Юлой прижил, а не с умершей.

– Кто же такая эта Юла?

– Юла – та самая, из-за которой покойница ушла в ад.

Чиновник, которого недавно перевели сюда в интересах службы, был лишь поверхностно знаком с обстоятельствами смерти и погребения Юркиной жены, и ему захотелось услышать обо всем происшедшем от самого Юрки, но тот отказался отвечать и снова объяснил свой отказ признанием, сделанным пастору. Если никто-де ему, Юрке, не верит, то к чему попусту тратить слова. Таким образом, чиновнику осталось одно: обратиться к пастору, который и поведал все, что знал о Юрке, как о Нечистом, и о Петре, выдавшем фальшивое удостоверение личности.

По мнению чиновника, эти данные о Юрке были весьма важными и характерными. Следовало лишь узнать: нет ли и здесь умышленной фальсификации.

Пастор считал, что Юрка говорил правду. Другое дело – достаточно ли чиновнику этой правды, или, что более правильно, не заведет ли она чиновника слишком далеко, потому что Юркину правду надо было, так сказать, принимать на веру, а верить – это для одних слишком мало, для других же чересчур много. Юрка верит, что он Нечистый, сошедший в образе человека на землю, чтобы спасти душу, – и не в этом ли проявляется знамение времени: даже тот, кто считает себя Нечистым, жаждет блаженства! Даже тот, кто едва ли сознает, что у него живая и вечная душа, инстинктивно ощущает влечение к бессмертию. Даже тварь неразумная стремится стать безгрешной, – а в то же время нашему мирскому разуму совершенно нет дела до греховности, до прощения грехов. Но если нет греха, то кто же тогда пастырь? Кто – как не чиновник, как не тысячи чиновников? Поэтому пастору считал Юрку как бы сверкающей в кромешной тьме звездой, чей свет, однако, немного отклонился в сторону. Следовало бы изучить, отчего это божественное светило сбилось с пути истинного, – и тут, по мнению пастора, нужно было не столько карать, сколько поучать, наставлять, увещевать.

Чиновник, вдоволь наслушавшись пасторских рассуждений, сказал:

– Мне кажется, что Юрка слегка скудоумен.

– Правильно, – подтвердил пастор, – умом слаб, но в вере силен. Это и есть чудесное знамение времени.

Однако у чиновника были свои соображения; исходя из них, он и намеревался действовать в отношении Юрки. Чиновник интересовался не тем, кем человек считает себя, по кем является на деле. Поэтому, снова взявшись за Юрку, он сказал:

– Ты говорил пастору, что ты, мол, Нечистый. Дурака ты валяешь или действительно веришь в это?

– Чего там еще верить.

– И что твоя старуха была из бесовского рода?

– А то откуда же?

– Знаешь, Юрка, я тебе советую: брось дурачиться и скажи, кто ты, где получил свой паспорт и кто его подделал.

– Я же сказал пастору.

– Стало быть, Петр или ангел?

– А то кто же?

– И ты в это веришь?

– Вроде бы так.

– Неужели тебе так-таки и не понять, что это невозможно?! – воскликнул чиновник. – Неба ведь не существует, есть голубой воздух, и только. Как же ты к Петру на небеса попал, раз небес нет?

– Кто не верит, для того и нет, – спокойно возразил Юрка. – Откуда им быть-то, если не веришь.

– Проваливай в ад со своей верой! – закричал чиновник и хотел было продолжать в том же духе, но Юрка опередил его, сказав:

– И пойду, вот только сперва спасение души обрету.

– Спасения захотел? Затем, чтобы в преисподнюю отправиться? – разошелся чиновник. – Ты думаешь, о чем говоришь?

– Чего же тут думать?

– Ведь спасенные вознесутся на небеса, если они вообще куда-нибудь попадут!

– А не в рай, так в ад, – сказал Юрка.

– Если нет рая, так и ада нет.

– Ад есть.

– Ты бывал там?

– Оттуда-то я и пришел в образе человека, чтобы обрести блаженство.

«Опять старая песня!» – в сердцах подумал чиновник и помолчал, обдумывая, с чего бы начать. Он перепробовал разные уловки, но все они так или иначе приводили к одному и тому же: небо, ад, Петр, ангел. Только и услышал он нового, что Юрка долгое время работал у Антса. Тут у чиновника появилась надежда: авось будет за что ухватиться. Главное – разделаться бы пристойным образом со всей этой кутерьмой, ибо в сущности совершенно безразлично, кто этот пентюх и откуда он раздобыл себе документ.

Но Антса чиновничье горе только позабавило.

– С ним надо умеючи, с понятием, – сказал он, обещав заняться Юркой, и выразил надежду, что вскоре внесет в дело ясность.

– Странно, – пробурчал чиновник, – подходить с понятием к тому, кто сам ничего не понимает.

– Поэтому тем, кто воспитывает людей да руководит ими, и надо учиться выращивать скотинку, учиться помыкать ею. А мы точно мясники – первым делом накручивай быку хвост, – заключил Антс.

Оставшись наедине с Юркой, Антс спросил, что у него за напасть с чиновниками?

– Не верят они никому, а потому ни шиша не понимают, – уверенно ответил Юрка.

– Это оттого, что ты правду говоришь, – объяснил Антс.

– Что же мне делать? – недоумевающе спросил Юрка.

– Врать надо.

– Неужели тогда поверят и поймут?

– Сразу же.

– Но врать я не умею.