Благородство и страсть

Если бы обстоятельства его жизни складывались по-другому, то он скорее всего поверил бы ей, проникся этой демонстрацией беспомощности, уязвимости и гордости. Но только не теперь.

Не стоило ему кидаться ей на помощь с такой готовностью, с какой окунь кидается на наживку.

Ее бледная рука скользнула в карман платья. Вероятно, она хочет найти носовой платок, решил Мэтью. Выругавшись про себя, он протянул ей свой:

– Вот, возьмите.

– Благодарю вас, – выдохнула она, вытирая рот дрожащей рукой.

– Вы можете сидеть без моей помощи? – мрачно проговорил он, не пытаясь скрыть от незнакомки свою неприязнь.

Теперь он постарается держаться с ней холодно и отстранение, насколько это возможно для мужчины, находящегося рядом с красивой женщиной и годами лишенного женского общества. И от того, что ему никак не удавалось справиться с собственным телом, которое диктовало ему совсем другую линию поведения, в груди Мэтью поднималась волна гнева.

– Да, спасибо, – робко пробормотала она, отодвигаясь от него.

И Мэтью вдруг почувствовал разочарование. Ему все еще хотелось ощущать тепло ее тела и исходящий от нее тревожащий запах женщины. Она пахла солнечным светом и… пылью, и сквозь этот запах пробивался едва уловимый аромат лаванды. У него что-то екнуло в груди. Обычно проститутки используют тяжелые, приторные цветочные ароматы, пробуждающие в мужчинах животные инстинкты. А эта женщина пахла лавандовым мылом.

Снова та картина, которую он уже нарисовал в своей голове, никак не хотела становиться действительностью.

Девушка взялась руками за край стола. Было заметно, что ее тело бьет дрожь и что она с трудом удерживается в вертикальном положении. Мэтью не без усилия подавил в себе желание снова броситься ей на помощь.

Про себя он опять обругал своего дядю. Но это не помогло ему перестать замечать страдания незнакомки.

Он всегда отличался чувствительностью. Даже будучи еще ребенком, он никогда не мог спокойно пройти мимо больной собаки и не помочь ей. Именно этой ахиллесовой пятой Мэтью и воспользовался его дядя Джон. Сочувствие и умение ставить себя на место других – вот что делало его уязвимым.

Девушка вдруг подняла голову и посмотрела ему в лицо. От опия ее зрачки расширились и казались огромными.

Что ж, его дядя не случайно велел напоить ее опием. Это сделало ее совершенно беспомощной. И сейчас она больше походила на жертву рокового стечения обстоятельств и злого умысла людей, а не на женщину, торгующую своим телом.

– Простите меня, сэр, я создала вам неудобства. Мне, право же, очень неприятно.

Снова странная униженность в голосе и испуг. Разумеется, любая дама благородного происхождения почувствовала бы себя более чем неловко на ее месте. Мэтью мог бы успокоить ее, сказав, что она напрасно тратит время на извинения. Но что бы ни подсказывало ему сердце, следовало помнить о том, что его дядя обещал привести к нему проститутку. И сидевшая сейчас перед ним женщина была представительницей именно этой древней профессии. Он пожал плечами:

– Все это не имеет никакого значения.

Разве имел он право морщить нос и отворачиваться в сторону? Ведь и его самого не раз привязывали к этому самому столу, ведь и его накачивали опием, и его рвало. Господи, оставалось радоваться только тому, что сейчас его дядя уже перестал практиковать столь садистские методы.

Она бросила на него неуверенный взгляд из-под своих густых черных ресниц.

– О, благодарю вас. Вы очень добры.

Черт, надо признать, над этой девушкой хорошо поработали. Она затрагивала самые тонкие струны в душе, и ее так приятно было обнимать. Он ни разу не был с женщиной, и поэтому ничего нет удивительного в том, что в нем проснулись все древние, примитивно животные инстинкты, стоило ему лишь прикоснуться к незнакомке.

– Я могу быть разным, – поднимаясь, холодно проговорил он. – И уверяю вас, доброта не моя стезя.

Мэтью бросил быстрый взгляд на девушку. Ее лицо все еще не приобрело свой естественный цвет. В глазах снова промелькнул страх. Даже паника. Она подняла дрожащую руку и притронулась пальцами к шее.

Какая великолепная игра! Что делает такая талантливая актриса в глуши Сомерсета? Ей следовало бы блистать на подмостках «Друри-Лейн».

– Мне нужно выбираться отсюда, – едва слышно сказала она. И скорее себе, чем ему. Она осторожно встала и, нетвердо ступая, направилась к двери. Его носовой платок выскользнул из ее рук и упал на пол, словно знамя поверженного противника.

– Отсюда невозможно убежать, – мягко проговорил он. Ему ни к чему обманывать ее, пусть знает правду – Поместье окружено стеной. Файли и Монкс охраняют ворота. Да к тому же мой дядя вряд ли позволит вам уйти до открытия театрального сезона.

Она нахмурилась, будто не могла понять смысла сказанных Мэтью слов. Вдруг девушка качнулась. Казалось, еще мгновение, и она упадет.

– Боже мой, – воскликнул он и бросился к ней. Мэтью успел подхватить ее в ту самую минуту, когда она и в самом деле начала падать. И мгновенно его ноздри уловили запах солнца и лавандового мыла.

– Сэр, не могли бы вы немного придержать свой язык? – пробормотала девушка. Ее горячее дыхание коснулось его шеи, и кровь сильнее начала пульсировать в его висках. И только через несколько мгновений до него дошел смысл сказанных ею слов.

Он рассмеялся. Господи, нашла о чем беспокоиться в такую минуту. Какое значение имели его манеры, если она находилась в более чем отчаянном положении. Мэтью пришлось взять девушку на руки, так как ее, похоже, оставили последние силы.

– Пожалуйста, позвольте мне встать, – тихо выдохнула она.

– Если я поставлю вас на ноги, боюсь, вы просто свалитесь.

Никакого сопротивления с ее стороны дальше не последовало. По всей видимости, она и правда осталась без сил.

В последний год Мэтью много болел, и поэтому сейчас не чувствовал в себе прежней силы и энергии, но держать на руках девушку для него не составляло особого труда. Он снова окинул взглядом ее хрупкую фигурку, отметив про себя, что незнакомка бедно одета. Фасон ее платья давно вышел из моды, туфли на ногах выглядели поношенными – носы облупились, по темной коже тянулась паутинка трещинок. Девушка была необыкновенно легкой, а кожа у нее на висках казалась прозрачной – совсем близко к поверхности пульсировала тоненькая голубая жилка.

Она походила на призрака. Но на призрака женского пола. И это обстоятельство Мэтью было труднее всего игнорировать. Несмотря на ее худобу, грудь у незнакомки была довольно большая и привлекательно округлая. При каждом вздохе она приподнималась и затем опускалась.

На руках со своей ношей Мэтью подошел ко второй двери, не той, которая вела в сад, толкнул ее и вошел в гостиную. Здесь он положил девушку на диван, подсунув ей под голову красную бархатную подушку.

Сначала она попыталась приподняться и оглядеться по сторонам, но из-за слабости ей это не удалось. На фоне темно-красного бархата ее профиль вырисовывался четко и ясно. Глядя на эти безупречные, совершенные линии, Мэтью почувствовал, как в его груди сжалось сердце – девушка была изумительно красива.

– Только не прикасайтесь ко мне, – пробормотала она, и из-под одного ее века выкатилась слеза, замершая на алебастровой щеке.

Владевшее девушкой отчаяние, страх, прорывающуюся в голосе панику – все это трудно было не заметить, и еще труднее для Мэтью – презирать ее.

– Вы в безопасности, – как можно тверже проговорил он. Ведь она его враг, хотя и такой привлекательный, вызывающий сочувствие. – Если бы вы даже и захотели сейчас сделать мне что-то плохое, то вряд ли на это у вас нашлись бы силы.

Она приоткрыла глаза и устремила на него удивленный взгляд. Мэтью проигнорировал этот немой вопрос и, повернувшись к шкафу, достал бокал и бутылку бренди. Наполнив бокал, он вернулся к девушке. Протянул ей бокал. Но похоже, у нее даже не осталось сил для того, чтобы поднять голову. Ее била сильная дрожь.

– Господи, Боже мой, – сказал Мэтью и помог ей приподняться и выпить бренди.