Только ты

Взглянув в последний раз на белые гребешки волн, Этан повернул Роуз, названную так в честь любимого запаха Касси, и отправился домой. В конюшне Этан первым делом вычесал кобылку, а потом зашел в шорную. Он как раз закончил развешивать сбрую, когда услышал чей-то голос:

– Можно поговорить с вами, Этан?

Повернувшись, он увидел Делию, стоявшую на пороге. По ее бледному лицу он сразу понял – что-то неладно.

– Конечно. Что-то случилось в гостинице?

Делия покачала головой и вошла в комнату.

– Не в гостинице.

Губы ее были сжаты так плотно, что превратились в тонкую линию. Вскинув голову, она процедила:

– Я хочу поговорить о леди Уэстмор.

Кулаки Этана сами собой сжались.

– Что с леди Уэстмор?

Взгляд Делии скользнул в сторону, но тут же уперся в его глаза.

– Я давно подозревала, что ваше сердце не свободно, занято кем-то из вашего прошлого. Посчитала, что именно поэтому вы так упорно игнорируете мои недвусмысленные намеки. Это она? Леди Уэстмор? Та, кого вы любите?

Дьявол! Неужели на его лбу крупными буквами написана правда?! Неужели его терзания всем понятны? Не дождавшись ответа, Делия коротко кивнула:

– Что ж, по крайней мере вы этого не отрицаете. Да и какой смысл? Я видела, как вы на нее смотрите.

– И как я на нее смотрел?

– Так, как, я надеялась, когда-нибудь посмотрите на меня.

Этан тяжело вздохнул и потер лицо ладонями.

– Мне очень жаль, Делия.

– Вам не за что извиняться. Вы никогда не подавали мне ложных надежд, никогда не давали понять, что мы можем быть чем-то большим, чем друзья. – Она опустила голову и уставилась в пол. – Вы добрый человек, Этан. Благородный. Не ваша вина, что я мечтала быть с вами.

Он подошел к ней и взял за плечи.

– Вы знаете, Делия, что небезразличны мне.

Глаза Делии увлажнились.

– Знаю, Этан. Но мои чувства к вам совсем иные. Я также знала о вашем отношении ко мне, однако убедила себя в том, что женщина, укравшая ваше сердце, либо никогда не вернется к вам, либо умерла. И в один прекрасный день вы очнетесь и найдете в себе силы начать все сначала. Верила, что дождусь этого. – Глубоко вздохнув, она отступила. Руки покорно опустились. – Но знать, что она существует, и встретить ее – вещи абсолютно разные. Глядя на вас, я точно видела, что вы никогда не думаете обо мне. Вы думали о ней. Но больше она для меня не призрак. Не фантом. Я встретила ее. Заметила, как вы на нее смотрите. Улыбаетесь, смеетесь с ней. Одно дело – быть на втором месте, но у вас я никогда не буду на первом. В вашей душе есть место только для нее.

Этан с радостью бы опроверг ее слова. Он страстно хотел бы перенести чувства с Касси на Делию, женщину своего круга, с которой мог разделить будущее. Но к несчастью, ничто не могло убить его любовь. Касси жила в его душе. Всегда жила. Он знал это. И Делия тоже знала. Он не унизит Делию, солгав ей.

– Я никогда не хотел причинить вам боль.

Делия пожала плечами.

– Я сама себя ранила. Но теперь пора остановиться. Я уезжаю, Этан. Покидаю «Синие моря», покидаю Сент-Айвз. Буду жить у своей сестры в Дорсете. Несколько месяцев назад у нее родились близнецы, так что помощь ей не помешает. – Она заломила руки. В глазах промелькнуло нечто вроде недоумения, смешанного с гневом и жалостью. – Вы хоть сознаете, что ваши чувства к ней безнадежны? Знатные дамы не слишком обращают внимание на таких, как мы.

Щека Этана дернулась.

– Вы правы.

– Ваши чувства к ней не согреют вас по ночам. Как и мои чувства к вам не согреют меня. А я устала мерзнуть в одиночестве. Мне хочется снова стать замужней женщиной. Разделить с кем-то дом и очаг. Я желаю вам удачи, Этан. Надеюсь, вы найдете свое счастье и любовь.

Этан словно прирос к месту, глядя вслед Делии. Ему хотелось бежать за ней, уговаривать остаться, пообещать забыть Касси, попытаться начать жизнь с другой женщиной, но в глубине души он твердо знал, что этому не суждено случиться. Последние десять лет и прошлая ночь были тому доказательством.

Чувствуя себя так, словно только что выдержал град пудовых кулаков, Этан долго смотрел на дверной проем. Должно быть, нелегко Делии далась исповедь. Признаться, что она неравнодушна к нему, и знать при этом, что ее чувства безответны. Она проявила мужество, которого у него самого недоставало. Он никогда не признавался Касси в любви, никогда не говорил о своих чувствах. И тут его осенило. Этан на секунду застыл, после чего медленно провел рукой по волосам. Только вчера он был готов отказаться от прошлого и обсудить с Делией будущее. Готов был признаться, что считает ее своим другом, уважает. Хотел спросить у нее, согласится ли она довольствоваться тем малым, что он может ей предложить. Но если он собирался откровенно потолковать с ней, почему боится быть откровенным с женщиной, которую любил всю жизнь?

Он словно вновь услышал слова Делии: «Я хочу разделить с кем-то дом и очаг…»

Черт, он тоже хочет разделить с кем-то дом и очаг! И этот кто-то – Касси. Ему нечего предложить ей, кроме себя самого. У него нет титулов и поместий. Но, видит Бог, он никогда в жизни не обидит ее, не причинит боли. И он может предложить то, что ублюдок Уэстмор так и не захотел ей дать. Свою любовь, сердце, душу.

Он надеялся, что, услышав это, Касси не ответит ему снисходительным взглядом или, того хуже, жалостливым. Может, для женщины, которая последние десять лет была несчастна, нелюбима и одинока, будет достаточно того, что он предложит? По крайней мере она будет знать, что любима. И, видит Бог, она достойна того, чтобы это знать.

Пусть она отвергнет его, но он должен попытаться. Она и так ушла из его жизни, поэтому он ничего не потеряет, признавшись ей в любви.

Он обязан дать ей возможность решать самой.

Кассандра сидела в гостиной Гейтсхед-Мэнора и пыталась сосредоточиться на беседе с родителями. Однако то и дело отвлекалась. К счастью, мать пустилась в длинное описание музыкального вечера, который они недавно посетили, так что от Кассандры всего-навсего требовалось время от времени отвечать кивком.

Она поднесла ко рту чашку тонкого фарфора, стараясь скрыть тоску и уныние, хотя все усилия были ни к чему: вряд ли родители заметили, что ее так и подмывает крикнуть: «Я несчастна!!!»

Хм-м… и как бы они отреагировали? Мать наверняка объявила бы:

– Не выдумывай. Я больше не желаю слушать этот вздор!

А отец бы покачал головой и добавил:

– Ты не была бы несчастной и никто из нас не был бы несчастен, родись ты… мальчиком.

С этим трудно поспорить. Родись она мальчиком, вряд ли мучилась бы сейчас любовью к Этану.

Этан… Господи Боже, она думала, что десять лет жила в одиночестве и пустоте… изнемогала от боли. Какая ирония – узнать, что все это было только прелюдией к будущему. Все, что она претерпела в руках Уэстмора, не сравнится с выворачивавшей душу необходимостью покинуть Этана. Пытка была столь изощренной, что она не могла вдохнуть без того, чтобы легкие не разрывались от боли.

Она так давно хотела узнать его поцелуи, его ласки… и вот теперь узнала. Ее мечта стала явью. Таким должно было стать ее замужество. Именно этого она хотела: смеха, страсти и заботы. В эту волшебную ночь Этан дал ей все. И эту ночь она не променяла бы ни на что на свете. Но отныне все последующие ночи будут пусты и тоскливы.

Касси снова глотнула чаю и закрыла глаза. Перед глазами мгновенно промелькнула череда образов: Этан улыбается ей, подносит к ее рту клубнику, смотрит на нее с неприкрытым желанием, наклоняющийся, чтобы поцеловать.

Он хотел, чтобы их единственная ночь была совершенной во всех отношениях. И преуспел в этом. Настолько, что она не могла закрыть глаза без того, чтобы не увидеть его.

Больше ей никогда не освободиться от безумного желания к нему, от исступленной потребности… От неутолимой любви к нему. Она всегда сознавала, что любит его, что тоскует, но пока не увидела его, не до конца понимала безмерные, бездонные глубины своих чувств. Не понимала, что слово «тосковать» было бледным описанием того душераздирающего, мучительного желания, терзавшего ее день и ночь. Не видела огромной разницы между любовью к кому-то и внезапным озарением. Осознанием того, что ты глубоко, пылко и исступленно влюблен в этого человека.