Страница 16 из 16
Только откуда ни возьмись — баба какая-то, и кричит, задыхаясь, чтоб сняли с руки перстень. Кинулись снимать — не идет; старая плачет, чтоб палец рубили; да кто ж согласится, по живому-то! — тем временем звездочка ниже спустилась, и видно стало, что хвостом она, как вьюн, виляет, все ниже и ниже. Внезапно страшно завизжала бедная: «Ой! Душу из меня тянет!» — и упала замертво.
Легкий пар поднялся над ней, и погас огонек проклятый.
Зашептались люди, что баба та неизвестная больно на покойную мать девицы смахивает, глянули — ее и нет уже.
Так что на другой день собрались и закопали умершую на той самой могиле, где душу из нее высосали; но креста батюшка ставить не позволил, говорит, смерть ее от нечистика приключилась.
И до сих пор на могиле той искры сыплются, и глухой стон расходится ветром по всему полю, чтоб пастухи…
Чет
Как всегда, был дерзок и спокоен,
И не знал ни ужаса, ни злости,
Смерть пришла — и предложил ей воин
Поиграть в изломанные кости.
— Итак, господин Вером, теперь вы знаете, кто мы. Когда мы придем к вам в следующий раз, вы должны будете прочесть над нами это Слово. Но помните — мы будем пытаться убить вас. Насовсем. И — я не хочу вас обманывать — скорее всего, мы это сделаем.
— Вы самоуверенны, молодой человек…
— К сожалению, нет. Знаки плохо держат Верхних. И единственная ваша возможность — успеть сказать Слово. Простите, господин Вером, единственная НАША возможность. Общая.
— Варк меня забери… Впрочем, именно об этом речь. Вы знаете — я, Арельо Вером, убивал людей, но не обманывал их. И вы предлагаете мне поистине королевскую охоту — дичь и охотник меняются местами, и пусть время подскажет ответ! Я согласен. Где деньги?
— Вот.
— Тогда по рукам, господа с той стороны!
Рука его оказалась неожиданно сильной даже для варка…
Нечет
— Хозяин! Не слишком ли много выпивки для одного человека?
— О ком вы, сотник?
— Вон о том типе в зеленом камзоле. Похоже, он сливает выпитое в ножны…
— Это не лучший способ самоубийства, сотник. Обидьте лучше меня — и я прощу вас за хорошие чаевые. Но обидеть господина Арельо…
— Кого?
— Вы, я вижу, человек новый… Как вы выразились — тип в зеленом камзоле?… Господин Арельо, сотник, — это господин Арельо. Пьяным его не видел никто — как, впрочем, и трезвым. А сегодня он явно при деньгах, но небольших: иначе взял бы настойку Красного корня.
Профессионализм хозяина изумил любопытного сотника, вплоть до появления на свет двух золотых, рассеявших в трактирщике последние облачка сомнений. И он придвинулся поближе.
— Вы знаете, господин офицер, если намечается дело, где можно сломать шею или получить большие деньги — там всегда оказывается господин Арельо. Причем все вокруг ломают шеи, а господин Арельо получает деньги! Но они редко залеживаются у Арельо Верома!..
А дуэли! Тут года два назад новонабранные мальчики Толстого Траха спьяну обозвали его варком; так он сказал им, что против варков ничего не имеет, а вот пить в таком возрасте крайне вредно — и через минуту все пиво уже выливалось из распоротых животов. Говорят, ребята с тех пор бросили пить…
Сотник кинул хозяину еще одну монету и направился к худощавому мужчине в вытертом камзоле зеленого бархата, под которым наметанный глаз сразу угадывал кольчугу. У ног его примостился сонный бродячий певец, видимо, в ожидании подачки.
— Господин Вером?
— Да. Чем обязан?…
Часть четвертая
Большой нечет
Пятиструнный лей звенел под опытными пальцами, и спустившийся вечер присел рядом, рядом с сухопарым костистым мужчиной, привалившимся к массивному валуну и блаженно мотающим головой в такт нервным ударам. Левая рука легко скользила по изношенному, некогда лакированному грифу; и ветер тоже качнул встрепанной листвой, спугивая примолкших птиц — не звучали здесь чужие песни, ни теперь, ни ранее, когда он, ветер, был еще юным и теплым, совсем-совсем теплым, а люди… Люди, пожалуй, были такими же. Только песен не пели люди, молчали, хмурились, не такое тут место…
— Кончай ныть, Гро, — громко бросил кучерявый молодчик, обладатель невероятно пышных рукавов и невероятно жиденьких усиков. — Видишь, дамы наши раскисли, сейчас растекутся по лежбищу — и не с кем будет мне завести незамысловатую беседу!..
— Пусть поет, — вступилась за безразличного Гро одна из упомянутых дам, принявшая реплику кучерявого близко к сердцу, что весьма затруднялось чрезмерным вздутием ее провинциального бюста.
— У местных через три слова — похабщина, а тут городское, неоплеванное… Так что, Слюнь, жуй да помалкивай, а то я тебе дам больше, чем мечтал ты в сопливом детстве…
Ее тощая подружка, проигрывавшая защитнице и в комплекции, и в красноречии, ограничилась запусканием в перепуганного Слюня кривой обглоданной кости из слезящегося окорока.
Кость описала широкую дугу, и вечер еле успел увернуться. «Пой, парень, пой!» — шептал вечер, и изрезанные пальцы вновь тронули дрожащие струны…
— А я-то думала! — скривилась толстуха. — Надеялась, мол, мальчики из Города, не эти, козопасы задрипанные… Так нет же, и тут не без ругани!.. — и слезы, большие коровьи слезы пропахали ее оттопыренные щеки. Деликатный Слюнь бросился утешать чувствительную даму и, вероятно, преуспел бы в этом, но споткнулся о молчавшего до сих пор лохматого продубленного хмыря, валявшегося в траве и с истинно хмыриным упорством добивавшегося взаимности от давно опустевшей пузатой бутыли. Посуда возмущенно зазвенела на камнях, орущий Слюнь воткнулся носом в предмет своих вожделений, ободрав рожу о самодельную пряжку широкого пояса, или узкой юбки — это как ему, кучерявому Слюню, больше нравится; под аккомпанемент бесстрастного лея и вялые проклятия недвижного хмыря, потерявшего цель в жизни.
— Ненормальные, — подытожила любительница окорока. — Я ж тебе говорила, Нола, разве приличные мальчики полезут в Сай, в дерьме окаменевшем копаться? Это только идиот Су туда лазит, — так с него взятки гладки, у него в башке вороны накаркали, а ты туда же — пошли, пошли, мол, в чужой руке всегда толще…
Малость проветрившийся хмырь — правда, самую малость — неожиданно сел, заношенная обтерханная хламида распахнулась на узкой, безволосой груди, и толстуха качнулась вперед, окончательно придавив счастливо сопящего Слюня.
— У-дав, — по слогам прочитала она открывшуюся татуировку. — Валяный…
— Вяленый, — поправил ее хмырь, протягивая куриную трехпалую лапу. — Очень приятно.
Слюнь выкарабкался из-под завала, и усики его подпрыгивали от удовольствия. — Ты, Удав, девочек не пугай, а то от имени твоего погода портится!..
Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.