Тринадцать пуль

Он не ударил ее, но и не прекратил свое занятие. Он слегка встряхнул гробик, и из него посыпались грязь, земля и все прочее. Кэкстон затошнило, и она отвернулась в сторону, стыдясь того, что выказывает подобное неуважение, но не в состоянии удержаться от рвоты прямо здесь и прямо сейчас.

— Когда ты по одну сторону со смертью, она перестает тебя пугать. На самом деле она становится в некотором роде развлечением. В этом смысл существования вампира. Она полностью меняет твои взгляды.

Он взял в левую руку что-то круглое, размером с яблоко. Слегка крутнув, он извлек это из гроба. Прочие останки младенца вернулись в яму, и он забросал ее землей. Потом обернулся и показал находку.

Это был череп. Череп Стивена Деланси, которого похоронили сто пятьдесят лет тому назад.

— Смотри, — сказал он, — ему было всего несколько дней, когда он умер.

Он показал ей череп. Он был полностью забит землей и испачкан грязью и высохшей кровью. Это было омерзительное, тошнотворное зрелище.

— Наверное, на самом деле он так и не родился. — Он стал разглядывать череп ребенка на вытянутой руке. — Это должно сработать, — сказал он.

Он протер череп большими пальцами, потом уставился в пустые глазницы и тихо запел. Она не разобрала слов — и вообще не была уверена, что там были какие-то слова.

Когда Скейпгрэйс закончил петь, он закрыл глаза и вытянул руку, держа череп на своей белой ладони. Через секунду череп завибрировал. Лора видела какое-то неясное движение. Вдруг послышался звук, похожий на жалобный стон, который череп не мог издать: у него не было даже нижней челюсти. Это был плач ребенка, он становился громче и не прекращался, и Лоре захотелось заткнуть уши руками.

— Возьми его, — приказал ей вампир, и она прекрасно услышала его сквозь этот крик. — Давай, мои уши более чувствительны, чем твои. Бери!

Она взяла череп в руки, и плач мгновенно прекратился.

— Я собираюсь забрать тебя с собой, туда, к ее одру. Мне нужно, чтобы ты подчинялась. Поэтому мы сыграем в небольшую игру. Ты будешь держать Стивена обеими руками, ибо это единственный способ успокоить его. Кивни, чтоб я знал, что ты меня поняла.

Она пожала плечами. От этого ее голова дернулась на шее, будто не была до конца к ней прикреплена. Она обхватила череп обеими руками. Что-то двигалось и скреблось внутри, какое-то насекомое, прятавшееся в земле, которая заполняла черепную коробку ребенка. Она застонала, но череп не выронила.

— А теперь позаботься о нем хорошенько. Если уберешь от него руки, если уронишь или сломаешь, потому что будешь сжимать слишком сильно, я услышу его плач. И тогда я сделаю тебе больно. Очень-очень больно.

Он прищурил свои красные глаза и внимательно посмотрел ей в лицо.

— Я сломаю тебе спину. Ты же знаешь, я могу это сделать. Правда?

Она опять кивнула. Ее всю трясло.

— Ладно, Лора, — сказал он. — А теперь пошли.

51

Скейпгрэйс повел ее через лес обратно на парковку начальной школы. Лора обшаривала взглядом окрестности, отчаянно надеясь, что там будет кто-нибудь, кто заметит их и вызовет полицию. Увы, не повезло. Они с Дианой выбрали это место именно потому, что оно находилось в лесу. Много места для мастерской и вольеров. Кругом никого, кто мог бы пожаловаться на причудливый скулеж, который иногда издавали борзые. И по ночам ни души.

На парковке их ждала машина, белый седан последней модели, двигатель заглушён, фары включены. За рулем сидел доктор Хазлитт. Похоже, он нервничал.

— Она обещала, что Хазлитт станет одним из нас, — объяснил Скейпгрэйс.

Он стоял рядом с ней, так близко, что она могла почувствовать его холодное дыхание на своей шее.

— Она очень много обещала ему.

Вампир открыл ей дверцу и усадил на сиденье, соседнее с водительским. Она вряд ли справилась бы сама, пока держала в руках этот проклятый черепок. Она влезла внутрь и поняла, что ремень безопасности ей тоже не пристегнуть. Впрочем, решила она, это не имеет значения.

— Здравствуйте, офицер, — поздоровался Хазлитт.

Она на него даже не взглянула. Он вздохнул и попробовал снова.

— Я понимаю, сейчас у вас нет причин симпатизировать мне, — продолжал он. — Однако через несколько часов мы станем союзниками. Так оно и будет. Почему бы нам не быть вежливыми друг с другом?

Она не ответила, Хазлитт завел машину и повернул на шоссе, ведущее на юго-восток. В сторону туберкулезного санатория, где терпеливо ждала Жюстина Малверн.

Они намеревались заставить ее совершить самоубийство. Лора и раньше это понимала, но не представляла себе, как это может произойти. Райс хотел, чтобы это был ее собственный выбор, и он практически убедил ее выстрелить в себя. Он потратил на это много времени, но, прежде чем он успел закончить, взошло солнце. Скейпгрэйс, судя по всему, такую ошибку делать не собирался. Он силой направит ее руку. Судя по методам убеждения, которые он уже использовал, Лора решила, что он станет пытать ее до тех пор, пока она не начнет молить о смерти. И тогда он даст ей возможность совершить самоубийство.

Аркли на этот раз не мог остановить их. Аркли был мертв.

«Сегодня ночью меня не станет», — подумала Лора, — а следующей ночью я восстану уже как вампир».

Ей захотелось схватиться с ними врукопашную. Ей захотелось этого так сильно, что все тело ломило от желания атаковать, убить и вампира, и доктора. Волны адреналина захлестнули ее. Но как? Оружия у нее не было. Никакими боевыми искусствами Лора не владела.

На грани паники, она принялась дышать быстро и неглубоко. Гипервентиляция. Она знала, что произойдет, но не знала, как это остановить. Хазлитт взглянул на нее, беспокойно сморщив лицо.

Скейпгрэйс на заднем сиденье казался больше, чем был на самом деле. Он был похож на огромную раковую опухоль, белую и дряблую, заполнившую собой полмашины.

— Она просто испугана. Пульс учащен. Она может потерять сознание.

— Благодарю покорно, — съязвил Хазлитт. — Мне известны симптомы паники. Как думаешь, следует ли нам ее успокоить? Она может ранить себя или кого-нибудь еще.

— Это тебя она может ранить, — ответил Скейпгрэйс, слегка посмеиваясь. — Не беспокойся. Я перехвачу ее, если она попытается сделать захват или что-то вроде этого.

Крошечные искорки света вспыхнули у Кэкстон в глазах. Они проплыли и исчезли так же быстро, как и появились. В горле пересохло, оно сжалось, и воздух со свистом выходил из легких. Лора чувствовала, как бешено колотится ее сердце. Потом перед глазами слева и справа появились темные полосы, как в старых фильмах, которые показывали по телевизору. Полосы расширились, и в голове раздался звон. Все вокруг стало мягким, расплывчатым, нечетким.

Она слышала Хазлитта и Скейпгрэйса, но так, будто они кричали сквозь толстый слой шерсти. Их голоса тонули в звоне, раздававшемся в ее ушах. Она чувствовала свое тело, но оно было совершенно онемевшим, тягучим и мертвым. Если бы она очень захотела, она могла бы пошевельнуться, но такого желания у нее не было.

Страх исчез.

Это было прекрасно. Лора знала, что дела ее плохи и все будет еще хуже, но страх исчез, и она могла снова мыслить ясно. Она взглянула вперед через ветровое стекло и попыталась понять, где они едут. Там снаружи было что-то, но не шоссе. Это что-то было бледным, большим, с длинными треугольными ушами. Это был вампир, наверное Малверн. Вампир протягивал к ней свои руки, покрытые кровью, словно поднося дар.

Скейпгрэйс треснул ее по затылку, и она пришла в себя, звон в ушах пропал.

— Я спрашиваю, ты в порядке? — орал на нее Хазлитт.

Одну руку он держал у нее на шее, вероятно проверяя пульс. Ей захотелось отбросить ее, но она опустила глаза и увидела, что все еще держит в руках детский череп. Что бы там ни произошло, ей удалось не выронить его. Она вспомнила, что ей нельзя выпускать его. Она отстранилась от Хазлитта так далеко, как могла.

— Я в порядке, — удалось ей выдавить из себя.