Страница 91 из 97
24 ноября 1957 года в Лиссабоне шел дождь и было довольно прохладно. Присутствующие на похоронах мерзли. Среди них находилась только одна дама. Господа были коллегами по профессии погибшего. Экс-майор Фриц Лооз из окружного управления абвера в Кёльне склонил голову. Лимонадно-желтый английский агент Ловой кашлял рядом с ним. Чешский шпион Георг Марек застыл в напряженно-официальной позе. Задумчиво стояли полковники французской разведки Сименон и Дебре, печально — экс-оберст отдела абвера в Париже Эрик Верте и маленький майор Бреннер.
Рядом со священником стояла американский агент Памела Фабер, которая была так похожа на давнюю любовь Томаса Ливена Шанталь. «Да будет тебе земля пухом, Томас Ливен, аминь», — закончил пастор. «Аминь», — повторили присутствующие. Все они хорошо знали покойного.
Всех он дурачил. Они были посланы своими руководителями, чтобы установить, действительно ли эта проклятая собака мертва. «Слава Богу, — думали господа, — это так!» Могилу стали засыпать. Коллеги Томаса бросили по горсти земли в могилу. После этого рабочие установили на нее мраморную глыбу. Все стали расходиться. Бреннер и Верте маршировали рядом. Они не знали своего коллегу Лооза, а он не знал их, так как Лооз работал в одной вновь созданной шпионской организации, а они оба — в другой.
В 1957 году в немецком фатерланде вновь были созданы две такие организации.
С кладбища агенты разъезжались в такси. Из своих номеров в роскошном отеле «Палац до Эсториал-Парк» они сразу же заказали телефонные разговоры с Англией, Францией, Германией и даже за «железным занавесом». Когда города вышли на связь, агенты понесли полнейшую бессмыслицу вроде этой: «Желтая акула была сервирована сегодня после обеда», что в переводе означало: «Я осмотрел мертвого в море, это Томас Ливен».
Во многих центрах различных секретных служб в тот день, 24 ноября, были закрыты различной толщины досье с именем «Томас Ливен», под которым поставили жирный крест и дату.
В то время, когда агенты докладывали своим шефам по телефону о случившемся, Памела Фабер сидела без движения в своей гостиничной комнате. Она заказала виски со льдом и содой, сняла туфли на высоком каблуке и вытянула красивые ноги. Ее черные глаза светились, как звезды, губы, казалось, были готовы раскрыться в улыбке и смеяться по поводу какого-то тайного удовольствия. Так она сидела, курила, потягивая виски. Между тем над Лиссабоном спустились осенние сумерки. Внезапно Памела встала, подняла стакан с виски и громко произнесла: «Будь здоров, Томас Ливен. За твою долгую жизнь для меня!» Но Томас ее не слышал. Его не было в комнате, не было в отеле, не было в Лиссабоне и вообще в Европе. Он был… Где же он был?
Давайте вернемся к тому дню, когда мы потеряли его, и восстановим все по порядку. 25 мая 1957 года Томас высказал пожелание умереть после выполнения задания.
— Ага, — сказал Гувер обеспокоенно. — И как вы представляете себе свой конец?
Томас Ливен рассказал ему и Памеле, как он себе это представляет.
— Это совершенно необходимо, я должен умереть длятого, чтобы наконец жить спокойно.
Гувер и Памела долго смеялись.
— О деталях мы сможем поговорить позже, — сказал Томас, — а теперь вы могли бы более подробно рассказать мне о Кате и этом мистере Морисе. Где же он?
— В Париже, — ответил Гувер.
— Вот как, а я думал, в Нью-Йорке.
Он был в Нью-Йорке до недавнего времени, затем поехал в Европу, в Париж. Там он принял решение не возвращаться в Москву.
— Я советский агент и могу предоставить информациюо нашей шпионской сети в США, — сказал Виктор Морис американскому послу в Париже 4 мая 1957 года.
— И почему вы это хотите сделать, мистер Морис? — спросил посол.
— Потому что нуждаюсь в помощи, — ответил Морис, человек с широким, плоским лицом, в очках с очень сильными линзами. — Мне приказали вылететь из США, через Париж в Москву. Я знаю, что это означает. Меня хотят убить!
— И почему же?
— Я думаю, из-за женщин, наркотиков и моей болтовни. А тут еще эта Катя.
— Что за Катя?
— Катя Меланина, бывшая жена советского офицера. Она работает в Нью-Йорке. Я с ней подружился, что вызвало скандал. Марк приказал мне немедленно исчезнуть.
— Кто такой Марк?
— Руководитель советской агентурной сети в США. Виктор Морис, как вскоре выяснилось, был человеком со многими именами. Настоящая его фамилия — Хайханен. Он имел чин подполковника и работал в советской разведке.
С 1946 по 1952 год он готовился в России к выезду в США, где должен был работать под руководством мистера Марка, 6 лет длилась его подготовка. Хайханен должен был полностью отвыкнуть от себя самого и вжиться в Мориса. Он должен был читать, говорить, есть, ходить, думать и спорить, как человек из предместья Нью-Йорка, водить машину, как американец. Хайханен стал другим человеком. Такую подготовку прошел и мистер Марк. Лучший шпион, которого Кремль имел в США, на его след не могла выйти контрразведка уже в течение 10 лет.
Хайханен выдержал все экзамены и прошел все проверки. 14 апреля 1952 года он появился с безупречным фальшивым паспортом американского гражданина у Михаила Свирина, секретаря советской делегации в ООН в Нью-Йорке. Соблюдая меры предосторожности, Свирин передал ему деньги и проинструктировал его:
— Вы должны установить контакт с мистером Марком. Мы никогда больше не увидимся. С этой минуты вы для меня не существуете, так же, как не существует и мистер Марк. Вы не можете рассчитывать на мою помощь. Я дипломат и не имею права что-либо делать для вас.
— Как я выйду на Марка? — спросил Морис.
— Он позвонит вам в отель. Вот эту курительную трубку вы должны держать во рту, как опознавательный знак, если Марк назначит вам встречу.
О встрече Марк дал знать через три дня по телефону: «Будьте точно в 17.30 в клозете кинотеатра „Уран“ во Флушинге». Клозет! Пожалуй, ни одна секретная служба не может исключить это место из своих действий. Точно в половине шестого Морис был на месте.
Из кабины вышел мужчина 45 лет, среднего роста, с лицом скептика, с большими ушами, тонкими губами и в очках без оправы. Одет он был во фланелевый костюм, голубую рубашку, такую, как носят художники, без галстука. Он посмотрел на Мориса, на небольшую трубку в его зубах, кивнул головой и сказал: «Вы точны до минуты, Морис!»
Все это рассказал Эдгар Гувер внимательно слушавшему Томасу Ливену и сидевшей рядом с ним Памеле Фабер, сидя за маленьким столиком. Гувер раскурил толстую длинную сигару, выпустил облако голубого ароматного дыма и продолжал: «Морис и Марк не переносили друг друга, с первой встречи они почувствовали антипатию, но вынуждены были сотрудничать. Да, сотрудничать. Марк дал Морису на первой встрече деньги, ключ от кодового замка и обговорил меры маскировки и легализации. Морис должен был открыть фотостудию, чтобы легендировать источник существования перед властями. Затем Марк проинструктировал Мориса, где и как он должен закладывать материалы и получать задания. Сообщения в виде микрофильмов величиной с головку булавки должны закладываться в использованные бумажные носовые платки, в кожуру апельсинов и т. д. Фильмы можно с помощью небольших магнитных пластиночек закладывать в скамейки, телефонные будки, почтовые ящики и т. п.
Работа шла отлично. Морис не выносил Марка, но его поручения выполнял безупречно».
— Какие поручения?
— К сожалению, очень важные, — ответил Гувер. — Судя по тому, что Морис рассказал в Париже, мы недолжны строить себе иллюзий. Например, по признанию Мориса, он получал сведения из ракетного центра в Нью-Хид-Парке.
— И ни разу не было осечки? — спросил Томас.
— Однажды была. Эта ошибка послужила нам доказательством того, что Морис говорит правду. — Гувер положил перед Томасом на стол пятицентовую монету. — Возьмите ее и уроните.
Томас уронил. Монетка распалась на две половинки, полые внутри. К внутренней стороне одной половинки был приклеен микрофильм.
— Этот микрофильм, — сказал Гувер, — содержит шифрованное сообщение Марка. Четыре года лучшие умы ФБР пытаются его расшифровать — напрасно.