Страница 33 из 47
Техника Брюса была еще более смертоносной, чем в [Биг Боссе], более драматичной, и у зрителей порой кровь стыла кровь в жилах. Его [кийя] или боевой крик, словно крик разгневанного леопарда или пантеры, холодил кровь. Его удары ногами и прыжки были еще более драматичными, чем раньше. Брюс также впервые использовал в фильме нанчаки, чья смертоносная эффективность была продемонстрирована им во всей красе. [Он применял эти злющие палки с поразительной виртуозностью и бравадой], – писал один критик. [Он также хорошо знал, каким образом вызвать смех у зрителей, ставя своих врагов в дурацкое положение; он – актер, чье чувство юмора беспредельно], – писал с восхищением другой кинокритик. В самом сценарии уже было много того, что сделало Брюса героем дня многих миллионов китайцев. Он ласкал их шовинистические чувства, отчего они еще более поднимались в своих глазах. Такой метод труднообъясним для жителей преуспевающих западных стран.
Фильм начинался смертью учителя одной из китайских школ воинских искусств в Шанхае, в 1908 году. На его похороны представители японской школы каратэ принесли с собой надгробную доску, на которой было написано: [Слабому мужчине из Азии].
Брюс не только был ужасно оскорблен поведением японцев, но также, будучи уверен в том, что в смерти учителя виновны именно они, решил им отомстить за все унижения. Он один пришел в японскую школу и жестоко избил всех, кто был в то время в ней. В свою очередь японцы решили ему отомстить за это с помощью русских наемников. В конце фильма Брюс вызвал на поединок лучшего японского мастера, которого он убивает, а заодно и великана русского. Когда в одной из сцен Брюс прокричал с экрана:
[Китайцы – не слабые мужчины], зрители мгновенно вскочили со своих мест.
Сам по себе фильм представлял собой только действие и насилие. Китайцы традиционно любят всевозможные проявления насилия, сам же Брюс думал следующим образом: [Восхваление насилия, что может быть хуже? Вот почему я настоял на том, чтобы герой, которого я играл, погиб в конце фильма. Он убил много людей и должен был заплатить своей жизнью за это]. Китайская аудитория возненавидела смерть героя, и многие, особо ярые сторонники жестокости, требовали наказать Брюса.
Сам Брюс, в интервью журналисту Г. К Стэндарду, попытался пролить свет на причины, побудившие его принимать в процессе съемок те или иные решения. [Я разочарован тем, как понимают смысл и цели кинематографического искусства здесь, в Гонконге. Я уверен в том, что уже пришло время, когда кто-то должен серьезно разобраться с таким безрадостным положением дел. Но сейчас еще нет таких актеров, которые обладали бы душой, могли бы воспитывать аудиторию и в то же время быть в своей работе настоящими профессионалами. Аудитория нуждается в просвещении, и я верю, что у меня будет необходимая для этого роль. Аудитория, к которой мы обращаемся с экрана, огромна, и мы обязаны работать, постоянно помня о том, к кому мы обращаемся со своими идеями. Мы должны воспитывать ее шаг за шагом. Мы не в состоянии сделать это за одну ночь. Именно этим я сейчас и занят. Сумею ли я справиться с этой задачей?.. Время покажет… Но я не только чувствую то, что я сумею, нет, я просто уверен в этом. Он также высказал свое отношение к насилию и жестокости: […не я создал этого монстра – вся эта кровь, прежде всего, на совести китайского кинематографа. Все это уже было еще до моего появления на экране. В конце концов, я не расширил рамки существовавшего насилия. Я не называю сцены с драками в своих фильмах насилием. Я называю это действием. Кинематографическое действие находится между реальностью и фантастикой. Если бы все, что я делаю на экране, было реальностью, то вы вправе были бы назвать меня бездушным убийцей. Но в таких случаях я бы кончал своих противников, разрывая их на части и вырывая из них кишки. И вряд ли я смог бы все это делать так артистично. Все дело в том, что чтобы я ни делал на экране, я делаю [только так эмоционально, что зрители верят в то, что я делаю, потому что я сам верю в то, что я делаю. А все это происходит потому, что все мои действия лежат между реальностью и фантазией]. В этом же интервью он признался в своем желании сыграть несколько совершенно отличных друг от друга ролей, но все это невозможно сделать в Южной Азии, так как здесь он слишком специфичен. Кроме того, я не могу полностью выразить себя в фильмах, так как, если я постараюсь это сделать, то зрители большую часть фильма даже не будут понимать, о чем я им говорю. Вот почему я не могу остаться в Южной Азии. Каждый день я открываю для себя что-то новое. Если с вами не происходит то же самое, то, значит, вы законсервировались и следовательно…] – и тут Брюс сделал рассекающее движение рукой по своему горлу.
[Я собираюсь в будущем сделать несколько совершенно разных фильмов, некоторые из них будут серьезными, философскими фильмами, другие чисто развлекательными. Но в любом случае я не собираюсь проституировать].
Это было время, когда китайцы бредили Брюсом, однако в этом диком животном, способном убивать и калечить своих противников сколько бы их ни было, от самого Брюса было очень мало В Китае его прозвали [Трехногий Брюс]. И каждый молодой парень в Гонконге хотел соперничать с ним, и каждая девушка хотела, если уж не выйти за него замуж, то хотя бы сфотографироваться с ним. Он с сожалением обнаружил, что все более и более теряет свою независимость, хотя все это он воспринимал философски, считая это необходимой платой за свою популярность. [Величайшим неудобством, – признался он в интервью журналу [Блэк Белт] после того, как первые три его фильма побили все ранее существовавшие рекорды и начали проникать на Запад, – я считаю потерю своей независимости.
Вся ирония заключается в том, что мы рвемся из кожи вон, чтобы стать богатыми и известными, но стоит нам только добиться этого, как мы вдруг обнаруживаем, что наша жизнь усыпана не только одними розами. Вряд ля найдется хотя бы одно место в Гонконге, куда бы я мог прийти и где бы на меня не глазели и не просили автограф Это одна из причин, почему я большую часть своего времени провожу дома. В настоящее время мой дом и мой офис – единственные места, где я могу спокойно существовать]. Он сказал также, что избегает, где только ему это удается, все многолюдные сборища (вообще он их никогда не любил). [Я не этого типа кот. Я не пью и не курю, тем более что большинство из этих вечеринок совершенно бессмысленны. Я не люблю одевать церемониальные туалеты. "Он купил себе прекрасные рубашки и костюмы – ему нравилось покупать красивые вещи. В то же время в Голливуде он был назван [хуже всех одевающемся актером года], частично потому, что он любил одевать повседневную одежду и быть в ней в тех самых местах, где каждый присутствующий считал своим долгом [убить] всех своим [гардеробом] и тому подобными вещами".
Брюс говорил: [Поймите меня правильно, – это совсем не значит, что я такой скромненький, что мне больше по душе быть в кругу своих друзей и разговаривать с ними на такие темы, как бокс, каратэ, кунг-фу и т д. Но если я иду в ресторан, то я стараюсь прошмыгнуть туда так, чтобы меня никто не узнал. Я направляюсь сразу к дальнему столику и быстро сажусь лицом к стене, спиной к окружающим. Во время еды я стараюсь держать голову как можно ниже. Нет, я совсем не сумасшедший. Я только похож на него со стороны. Послушай, ведь если меня узнают – я погиб, потому что я не могу есть и писать автографы одновременно. Тем более что я не отношусь к той породе парней, которые всем сердцем отшивают своих почитателей, отсылая их ко всем чертям.]. Однажды какой-то билетер внезапно ослепил в темноте кинотеатра его лицо своим фонариком и потребовал у него автограф. [Теперь я прочувствовал на себе, почему такие звезды, как Стив Мак Квин, избегают людных мест. Вначале я не возражал против такой популярности, но вскоре это все переросло в какую-то непрекращающуюся головную боль. Мне приходилось постоянно отвечать на одни и те же вопросы, позировать перед объективом, вымучивать улыбку].