Рейдер

Они все знали Лорда Адмирала и до того и многие даже допускали (а как же иначе – реальные рычаги влияния на Империю у них отсутствовали, а значит, человек, который ее контролировал был однозначно личностью незаурядной), что он равен им. Для тех, кто сам локтями пропихался наверх эта мысль кощунственной не казалась, да и остальным, в общем-то, тоже. Но относиться к Лорду Адмиралу они все равно привыкли, как старшие к младшему и были подсознательно убеждены, что рано или поздно все вернется на круги своя. Как они ошибались!

Между тем Виктор извлек из нагрудного карману пачку папирос, на взгляд собравшихся, самого плебейского вида, и зажигалку. Хорошую зажигалку, старого образца, бензиновую. Закурил, с чувством выдохнул огромный клуб дыма и вновь принялся рассматривать сквозь сизое марево собравшихся со все тем же брезгливым интересом, напоминая со стороны студента-биолога, наблюдающего в микроскоп одноклеточных. Амеб всяких да инфузорий-туфелек. Вот этого некоторые из собравшихся стерпеть уже не могли, тем более что кроме них и Виктора в зале никого не было.

– Можем мы узнать, для чего нас всех сюда позвали? – брюзгливо спросил один, по виду стопроцентный американец.

Несколько человек поддержали его кивками – внушительными, вальяжными. Впрочем, это были, в большинстве случаев, те, кого доставили достаточно аккуратно. Они, видимо, еще не осознали серьезности положения и смену социального статуса. Более умные (в основном, евреи с их развитым чувством самосохранения) и более помятые при доставке предпочли осторожно промолчать.

Виктор докурил папиросу, аккуратно, раздавил бычок в пепельнице и ответил:

– Да вот, решил посмотреть на «мировую закулису». А то столько про вас слышал, а видеть все как-то не доводилось. Некоторые, правда, по телевизорам мелькали, но кто я, а кто вы… Ну и решил посмотреть на вершителей судеб напоследок, пока возможность есть. Оказывается, ничего особенного, люди как люди, ничего демонического… Кстати, могу вас поздравить: вашу казнь будут торжественно транслировать все телеканалы.

– Какую казнь? – не понял кто-то.

– Вашу, естественно, – любезно ответил Виктор. – Надо же с вас что-то поиметь, вот и будет пропагандистская акция, любому народу нравится, когда вешают самых упитанных. Это не я сказал, это один старый писатель… Хотя, может, и он подслушал где, неважно. Так что через… – тут Виктор поднес к глазам руку с часами, прищурился, – двадцать семь минут начнется трансляция и вас торжественно вздернут. Ну и до кучи несколько десятков политиков, они люди публичные, куда же без них. Могу, кстати, обрадовать – ваши семьи никто уничтожать не собирается, я же не зверь какой. Сошлют просто всех скопом на урановые рудники, пожизненно… Года два протянут, никак не меньше.

Виктор откровенно издевался – действительно, когда еще появится такая возможность? Жалости к этим людям он не испытывал никакой – скорее, злость и раздражение. Да, они никогда не проливали чью-то кровь сами, они были респектабельны и важны, но по их прямым или косвенным приказам это делали другие. И Виктору просто хотелось втоптать их в грязь и отомстить, на глазах всего мира показать, что неприкасаемых у нас нет. Однако ему уже стало просто скучно – очевидно, он элементарно устал. И потом, триумф представлялся ему как-то иначе, как результат победы над могучим врагом с заслуженным призом в конце пути. Каждый раз пока что так и получалось, а тут…

Ну чего, спрашивается, он так боялся этого сражения, хотя и понимал умом, что сильнее? Ну, конечно, численностью он уступал очень сильно, но все-таки это оказалось не более чем стереотипом – подавляющее численное превосходство вполне ожидаемо оказалось бессильно перед мощью сверхвысоких технологий, подкрепленных отличной выучкой. Даже никакой героизм не потребовался – войны не получилось, получилось побоище. И куча тактических наработок, над которыми он ночами не спал, тоже оказалась не нужна и полетела в корзину – противник успел сделать только обин ответный ход, на второй ему просто не хватило времени. А потом в руки упал плод… Гниловатый какой-то.

Вместо триумфа получил работу, тяжелую и грязную, выматывающую работу. Для начала, пришлось показать всем, кто здесь главный. Конечно, остатки американского флота (и всех прочих флотов, кстати) сопротивления уже не оказывали – уцелевшие офицеры противника, будучи профессионалами в своем деле, хорошо понимали, что их, если захотят, просто расстреляют, поэтому безропотно подходили по одному и принимали на борт абордажные группы. Те, впрочем, вели себя на редкость корректно – блокировали системы навигации, управления огнем и маршевыми двигателями, после чего указывали координаты точки, в которой сдавшемуся кораблю надлежит висеть и не дергаться. Виктор обещал сдавшимся жизнь – ему верили, потому как, во первых, он своих обещаний пока что не нарушал (никто, во всяком случае, не помнил об этом), а во вторых, потому что деваться было некуда, все еще были в шоке от столь впечатляющего разгрома, а в таком состоянии человек вообще дергаться лишний раз не склонен, особенно когда альтернативой плену является мгновенное уничтожение.

Потом подошел приотставший малость Айнштейн и объединенный имперский флот приступил к зачистке, которая заключалась в подавлении средств орбитальной обороны и узлов сопротивления на планете. В отличие от экипажей кораблей, там руководство осуществлялось штабными генералами и адмиралами, которые указания политиков ставили выше здравого смысла. Что-то рациональное в этом, безусловно, было, но не сейчас – орудия имперских кораблей вскрыли орбитальные крепости, как жестянки. Некоторые американские корабли, особенно авианосцы, не участвовавшие в самоубийственном (хотя и дающем какие-то призрачные шансы на победу) броске навстречу имперской эскадре, рванули прочь из системы. Им постреляли вслед, но тех, кто успел уйти, ловить не стали, отложив эту второстепенную задачу на потом – все равно никуда не денутся, автономность их невелика, а базы потом можно будет и уничтожить.

Расковыряв орбитальную оборону, имперский флот снизился и, прикрывшись силовыми полями, в два счета подавил наземные узлы обороны. Конечно, орудия там были помощнее, чем на орбитальных станциях, но для того, чтобы проломить щиты штурмовых линкоров их калибр был все равно недостаточен. Ну а уничтожив основные военные объекты и посбивав пытающиеся атаковать драккары (к слову, некоторые пилоты драккаров показывали при этом чудеса героизма и заслужили в глазах имперцев невольное уважение), имперские линкоры зависли над столицами крупнейших держав, после чего по всем каналам и через старинные, но от этого не менее эффективные громкоговорители началась трансляция обращения Виктора (тщательно проработанного группой специалистов под руководством Айнштейна) ко всем, кто его слышит. Не услышать было сложно.

Обращение было, в принципе, достаточно простым. Всем предлагалось бросать оружие и сдаваться. При этом Виктор обещал, что какие-либо санкции к тем, кто сдался, применяться не будут – к простым солдатам, честно и даже иногда храбро исполнявшим свой долг, притензий у Империи не было. Более того, всем желающим, чином не выше лейтенанта, в качестве альтернативы предлагалась служба в колониальных войсках Империи с сохранением званий. Естественно, это относилось к тем, кто не совершил военных преступлений, однако, с учетом того, что война к прибытию имперского флота только началась, этот пункт можно было считать формальностью. К старшим офицерам и генералитету притензий у Империи, в принципе, тоже не было, но, с учетом того, что позорно проигравшие войну полководцы никому не нужны, их предполагалось просто разогнать без пенсий по домам после, естественно, проверки в контрразведке или, как вариант, оставить на службе в качестве рядовых и даже сержантов, если, конечно, им на это мозгов хватит.

Мирным и законопослушным гражданам (даже с учетом того, что именно с их молчаливого, а иногда и вовсе даже громогласного согласия флоты их государств атаковали русские города) гарантировалось, что их, если они ни при чем, никто трогать не будет. Больше того, порядок наведут и с преступностью покончат. Ну а политикам (всем без исключения) гарантировался суд строгий, но справедливый. Ну а руководить ими будут, естественно, честные и справедливые люди, причем неимперского происхождения. В качестве доказательства со всех экранов смотрели суровые лица О'Салливана (его еще помнили) в парадном мундире адмирала военно-космических сил США – только что назначенного наместника Империи в обеих Америках, его заместителя Роммеля (тоже в американской форме), представителя Империи по делам Ближнего Востока капитан первого ранга Зингельман (со своим острохарактерным профилем) и руководителя создаваемой Европейской провинции Империи фон Лютцова.