Холодный бриз

Утро следующего дня началось для подполковника с вежливого, но настойчивого стука в дверь. Привычно взглянув на часы — половина восьмого — он спустил с кровати ноги, удивленно уставившись на обтягивающие их белые кальсоны. А, ну да, вчера перед сном он переоделся в соответствии с реалиями времени, и даже примерил форму и сапоги. И то и другое, к слову, сидело, как влитое — в главупре наркомата работали профессионалы. Наспех натянув висящие на спинке стула галифе — иди, знай, кто там пришел? — Крамарчук прошлепал босыми ногами в первую комнату и разрешил войти. Перед этим окинув тревожным взглядом стол с остатками вчерашнего ужина. По той же причине. Со столом все оказалось в порядке: пустые тарелки сложены аккуратной стопкой и накрыты салфеткой с фиолетовым штампом «ГУ НКВД СССР» в углу, а ополовиненную коньячную бутылку он еще вчера, от греха подальше, убрал с глаз.

В раскрывшейся двери показался «майор Миша» с портфелем в руках, следом зашла, толкая перед собой столовского образца тележку с накрытыми салфетками тарелками, миловидная девушка в форме с кубарями сержанта госбезопасности на петлицах. Ранний завтрак, стало быть. Неплохой у них тут сервис, однако…

— Доброе утро, товарищ Крамарчук, — дружелюбно, но и без излишнего панибратства, поздоровался майор. — Мы тут с Верочкой решили вас завтраком покормить, не против? Расставляй, Вера, товарищ уже, наверное, проголодался.

Смущенно улыбнувшись, девушка убрала со стола использованную посуду и споро расставила принесенные тарелки. Рисовая каша, вареные яйца, хлеб, масло и запеканка, похоже, творожная. Ничего себе, и это только завтрак? Стол был накрыт на двоих, чему подполковник, пожалуй, даже обрадовался. Завтракать в одиночку не хотелось, а так хоть будет, с кем поговорить. Жаль только, что явно не с Верочкой.

— Спасибо, товарищ сержант, — вежливо склонил голову майор. — Идите.

— Слушаюсь, — пискнула девушка, вспугнутой белкой скрываясь за дверью вместе со своей тележкой — похоже, кто именно такой Михаил Юрьевич, она знала.

Майор придвинул стул и сел напротив подполковника, однако есть не стал:

— Прошу прощения, Юрий Анатольевич (смотри-ка, и этот запомнил), за столь ранний визит, но уж такие тут правила, так что привыкайте. Вера будет вас обслуживать, но она не посвящена ни в какие подробности, так что от имени товарища наркома прошу вас не вступать с ней ни в какие посторонние разговоры. Если вам что-либо понадобится, можете передать либо через нее, либо через дежурного.

— Да я в курсе. Товарищ Берия меня уже… просветил насчет этого, — Юрий склонился над тарелкой. Обычно он не привык завтракать в такое время, да еще и столь основательно, но неизвестно, когда у них тут обед. — Приятного аппетита, Михаил Юрьевич, — всё-таки припомнил он имя майора.

— Спасибо, и вам того же, — ничуть не удивившись, майор пододвинул тарелку и принялся за еду. Мысленно пожав плечами — вот и поговорили за едой! — Крамарчук также приступил к завтраку. Покончив с едой, налили себе чаю, благо чайник, словно пришедший из времен курсантской юности подполковника, был еще достаточно горячим. Майор выложил на стол папиросы — не ставшее уже почти привычным «Сальве» и даже не «Беломорканал» или «Казбек», а самую настоящую щегольскую «Герцеговину». Ту самую, которую, если верить будущим историкам, курил тот, с кем Крамарчуку предстояло встретиться в ближайшие дни.

Неспешно закурили. Если честно, большой разницы между одесскими «Сальве» и легендарными папиросами Крамарчук не ощутил, но на всякий случай сделал вид, что последние нравятся ему куда больше. И в этот момент майор сделал то, чего он от него уж никак не ожидал — вытащил из кармана и положил на стол непочатую пачку «Мальборо»:

— Наверное, сложновато снова привыкать к папиросам, да? Не удивляйтесь, я уже знаю, что в вашем времени принято курить сигареты. Пробовал, собственно. Вроде ничего, но послабее будет.

— Да я, честно говоря, уж лет восемь, как бросил, а тут снова пристрастился, к сожалению, — подполковник повертел в руках сигаретную пачку, не обнаружив ни привычного акциза, ни надписей на русском языке:

— Трофей?

— Ага, — правильно понял его тот. — Изъяли у одного из матросов с потопленного эсминца. Собственно, не одну, конечно, пачку изъяли, но все предметы прошли по описи, так что…

— Товарищ майор, — Юрий ухватил, наконец, не дающую ему покоя мысль, неожиданно навеянную подаренными сигаретами, — можно один вопрос?

— Конечно, — почти искренне разыграл тот удивление, — вам всё можно. Ну, или почти все. И, кстати, совсем не обязательно называть меня по званию — во-первых, я младше, а во-вторых, вряд ли мое звание имеет для вас хоть какое-то значение. Так что для вас я просто Михаил. Или Миша, если хотите.

— Хорошо… Миша, но тогда уж и вы меня Юрием зовите. У меня ведь тоже ни ромбов на петлицах, ни звезд на рукаве, — Крамарчук шутливо огладил нижнюю рубаху, — небось, моя новая форма не без вашего участия появилась. А вопрос такой — среди изъятых вашими коллегами «предметов» не было вот такого аппарата с откидывающейся крышкой. На самой крышке — экран, а под ним — клавиши с русскими и английскими буквами? — подполковник, как сумел, описал ноутбук, показав руками его примерные размеры.

Несколько секунд царило напряженное молчание — майор, видимо, решал, вправе ли он обсуждать с подполковником эту, наверняка секретную, информацию:

— Вы имеете в виду ноутбук? — приняв решение, с потрясающей невозмутимостью произнес он незнакомое слово. — Да, подобных приборов было изъято три штуки, правда, с русскими буквами на кнопках только один. Два других принадлежали нашим, гм, иностранным гостям. У вас есть какое-то конкретное предложение по этому поводу?

— Ну, мне бы хотелось, как минимум, на него взглянуть. Вряд ли это будет особенно интересно для всех нас, но…

— Хорошо, думаю, это не сложно будет устроить. Например, завтра. Есть еще какие-нибудь пожелания?

— Да какие там пожелания, — Крамарчук отмахнул закуренной сигаретой из вскрытой пачки, — тут бы с тем, что имеется разобраться! Вы мне бумагу принесли? Товарищ Берия вчера говорил…

— Конечно, — майор раскрыл портфель, выложив на стол пачку бумаги. Следом появились две авторучки, бутылочка чернил, несколько очиненных простых карандашей, офицерская линейка из целлулоида и ластик:

— Вот, пожалуйста. Единственно, убедительная просьба, — он взял первый по счету лист, продемонстрировав Крамарчуку фиолетовый штамп в углу, — все листы проштампованы, поэтому, пожалуйста, не выбрасывайте их, даже если испортили. И, желательно, нумеруйте. Сдавать будете лично мне, и никому более, причем сдавать и заполненные документы, и испорченные листы. Это ясно? — подполковник кивнул.

— Вот и хорошо. Думаю, дня три у вас есть, вряд ли товарищ Сталин примет вас раньше. Так что, работайте. Постарайтесь вспомнить и записать, всё, что вам известно; любые исторические или технические подробности, касающиеся настоящего или будущего времени. Записывайте все, что придет на ум — мы найдем, кому в этом разобраться. Да, и вот еще что, — на стол легла тощая папочка, естественно, с грифом «секретно» на обложке:

— Один наш общий знакомый танкист, как выяснилось, не только увлекается исторической бронетехникой, но еще и неплохо рисует. В папке сделанные им эскизы некоторых еще не созданных танков, артустановок и прочего. Проглядите на досуге, возможно, сумеете их дополнить или наоборот, заметите какие-нибудь явные неточности и ошибки. Это, конечно, не чертежи, но будет интересно ознакомить с ними наших ведущих инженеров. Если что заметите, правьте прямо там, это копии. Сделаете?

— Конечно. Когда-то я неплохо рисовал и чертил, по крайней мере, на уровне оформления ротной стенгазеты.

Майор аккуратно затушил в пепельнице папиросу и встал:

— Юрий, я, с вашего позволения, удаляюсь. Если возникнет необходимость связаться со мной — обращайтесь к дежурному. Мне передадут в самое ближайшее время, максимум, через полчаса.