Нежность

Усаживая Татьяну в машину, Андрей, судя по всему, руководствовался сиюминутным импульсом. Ведь при существующем раскладе девушка была явно лишней. Дома он это окончательно понял. И когда Кваша предложил ему избавиться от «незапланированной» гостьи, Миронов согласился. Но… не тут-то было. Отозвав хозяина на кухню, Егорова закатила ему такой скандал с битьем посуды, что и Кваша, и обе девушки сами стремительно покинули квартиру. Роман Миронова и Егоровой вспыхнул после этого с новой силой.

7 января 1967 года Татьяна была приглашена на день рождения Марии Мироновой – матери своего возлюбленного. Торжество проходило в просторной квартире именинницы в Рахмановском переулке. Гостей было много, все в основном из мира искусства. И там Егорова позволила себе дерзость поспорить с самой хозяйкой. Когда Миронова заявила, что артисты Театра сатиры должны лизать одно место своему режиссеру Валентину Плучеку, девушка вдруг сказала: «Считаю, что это место лизать вообще никому не нужно!» За что немедленно удостоилась ненавидящего взгляда именинницы – спорить с собой та никому не позволяла. С тех пор Мария Миронова буквально возненавидела Егорову. И даже запретила сыну с ней встречаться. Но сын ответил отказом, впервые, наверное, ослушавшись матери, которую всегда жутко боялся. Правда, когда в 1968 году он надумал сочетаться с Егоровой законным браком, а мать категорически запретила ему это, тогда ослушаться ее он уже не посмел. Какие-то пределы его смелость все-таки имела.

Узнав, что Андрей передумал на ней жениться, Егорова решила ему отомстить. И однажды, на одной из вечеринок, позволила себе пококетничать с Владимиром Высоцким. Тот весь вечер не отходил от Егоровой ни на шаг и все песни, которые тогда исполнял, посвящал именно ей. Реакция Миронова была бурной. Вот как об этом вспоминает сама Т. Егорова: «Андрей позвал:

– Идем скорей, на минуточку, мне нужно кое-что тебе показать. Это очень важно!

Я встала, поставила бокал на стол и пошла за Андреем. Мы вышли в темный коридор, свернули налево, прошли несколько шагов в глубину. Не успела я открыть рот, чтобы спросить, куда он меня ведет, как мой рыцарь так врезал мне!.. Из носа хлынула кровь на мою белую кофточку. «И с рыцарей своих в дни испытаний все будет строже спрашивать она», – пронесся в моей голове шлейф песни (песни В. Высоцкого. – Ф.Р.).

Из носа лился поток теплой крови, я закинула голову назад, руки стали липкими. Мы оба были очень испуганы, молчали и только два платка – его и мой, и две руки встречались на территории моего «разбуженного» лица…

Таинственными путями, по колосникам, Андрей провел меня на мужскую сторону, в туалет, посадил на стул, намочил платок холодной водой, приложил к моему носу. Кровь остановилась. Не произнеся больше ни слова, мы незаметно вышли из театра. Светало.

Дома он отрешенно предложил мне:

– Попьем кофейку?

Стал варить кофе. Телефонный звонок в пять утра. Звонит актриса и сообщает, что после банкета, на рассвете, решила прийти к нему и отдаться.

– Ну что ж, раз решила, приходи, отдавайся, – сказал он и засмеялся.

У меня – ноющая боль от удара. Сижу с холодным мокрым полотенцем на переносице, закинув голову назад…

Звонок в дверь. Андрей открывает. В лучах солнца стоит хорошенькая артистка, делает два шага, переступает через порог, смело направляется к комнате – отдаваться, видит меня и… с диким воплем вылетает из квартиры. И еще долго слышен стук каблуков – нервно мчались вниз по лестнице полные ножки. Андрей тихо смеется, осторожно глядя на меня…»

Молодые люди встречались уже два года, когда в конце 1968-го Миронов наконец решился: вопреки воле матери он повел свою возлюбленную в ЗАГС. Регистрация брака была назначена на 15 декабря. Но накануне регистрации у отца Миронова Александра Менакера случился инфаркт.

А спустя еще год Егорова забеременела. Но это событие совпало не с самым светлым периодом отношений наших героев: накануне Нового года они поссорились, праздник Егорова встречала одна.

2 января 1970 года Миронов пришел просить у Татьяны прощения. Она его, конечно, простила, поскольку носила под сердцем его ребенка. Но появиться на свет малышу было не суждено: 11 января Егорова поскользнулась на улице и упала спиной на тротуар. Два дня она провалялась у Миронова в Волковом переулке, после чего у нее начались дикие боли. Ее привезли в больницу, где врачи вынесли страшный вердикт: ребенка спасти нельзя. При этом врач добавил от себя: «Не надо было травиться!» После этого больную кинули в коридоре на потертый кожаный диван с серыми замызганными простынями. Почти сутки Егорова в страшных муках рожала ребенка, заранее зная, что жить ему не суждено. Сама она описывает пережитое так:

«Нянечка постоянно мыла пол вокруг меня и агрессивно опускала в ведро грязную тряпку – в лицо мне летели брызги черной воды вместе с ее осуждениями: «Сначала с мужуками спят, потом детей травят, убивицы!» Я зажимала зубами губы, чтобы не кричать от боли, а в тот момент передо мной прогуливались пузатые пациентки «на сохранении» в байковых халатах, преимущественно расписанных красными маками, в войлочных тапочках. Они ходили вокруг кучками, показывали на меня пальцами, заглядывали в лицо и хором кричали: «Ее вообще надо выбросить отсюда! Таким здесь не место. Травилась! Травилась! Травилась!» В их глазах было столько ненависти, что если бы им разрешили, они, наверное, с удовольствием убили бы меня. Сутки промучившись в коридоре на ненавидщих глазах всей больницы, я осталась без ребенка…»

Так получилось, но в тот день, когда Татьяна родила мертвого ребенка (врач ей сказал, что это был мальчик), случился инсульт у отца Миронова – Александра Менакера. Его тоже увезли в больницу: правда, не в Тушино, а в клинику типа «люкс». Андрею пришлось разрываться между отцом и любимой. Когда числа 17-го он позвонил в больницу, где лежала Егорова, чтобы узнать, когда можно забрать ее домой, кто-то из нянечек по ошибке сообщил ему, что она уже уехала. Миронова прошиб холодный пот: ему почудилось, что Татьяна задумала что-то страшное. «Уж не убилась ли она, бросившись с моста рядом с роддомом?» – подумал он. К счастью, у него хватило ума перезвонить в больницу и поинтересоваться, куда именно и с кем ушла его женщина. Подошедший на этот раз к трубке врач сообщил, что Егорова никуда пока не уходила – ждет, когда ее заберут.

Миронов жутко переживал потерю сына, считая виновным в этом несчастье только себя. И, пытаясь загладить свою вину, в марте снова повел Егорову в ЗАГС. Выглядело это комично, поскольку всего каких-то несколько месяцев назад они уже были там с аналогичной целью, но на регистрацию так и не явились. Работница ЗАГСа недоумевала:

– Опять пришли? В том же составе! Прямо театр какой-то!

Однако заявку от молодых она все-таки приняла, назначив регистрацию на 15 апреля. Но и эта попытка узаконить отношения тоже сорвалась: Мария Миронова закатила сыну страшный скандал, и Егорова, узнав об этом, сама уговорила Андрея отложить регистрацию до лучших времен. Дескать, третья попытка обязательно будет удачной. Но третьего раза не последовало: спустя полтора года влюбленные расстались окончательно.

Роман Миронова и Егоровой закончился весной 1971 года. После этого каждый из них попытался найти утешение с другим партнером. Так, Егорова увлеклась известным сценаристом, с которым судьба свела ее некоторое время назад. Будучи большим знатоком антиквариата, он водил ее по комиссионным магазинам Москвы, где они подолгу выуживали из груды старинных чашек, тарелок, блюдец ценные экземпляры, чтобы затем купить их и с особым пристрастием разглядывать уже дома. При этом сценарист рассказывал такие интересные вещи про редкую посуду, что Егоровой никогда не было с ним скучно. Правда, иной раз она все же ловила себя на мысли, что, даже несмотря на идиллические отношения с новым партнером, ее прежний возлюбленный – Андрей Миронов – никак не выходил у нее из головы.

А что же сам Андрей Миронов? Не желая отставать от своей бывшей невесты, он тоже нашел себе новый объект страсти – 24-летнюю актрису Екатерину Градову. Впервые они увиделись в мае, когда Градова пришла устраиваться на работу в Театр сатиры (до этого она работала в Театре имени Маяковского). Их первая встреча была мимолетной и ни к чему не обязывающей. Так, во всяком случае, считала сама Градова. Миронов же был иного мнения. Спустя месяц он позвонил Екатерине домой и попросил ее о свидании, как он сказал, «по очень важному делу». Эти слова чрезвычайно заинтриговали Градову, и она согласилась. Свидание выпало на вторник 22 июня. Однако никакого «важного дела» в действительности не было. Миронов просто отругал девушку за то, что она не смогла найти его в тот день, когда была у Плучека. «Мы же договорились!» – в сердцах произнес Миронов, хотя никакого уговора между ними на эту тему лично Градова не помнила. Но разубеждать своего ухажера не стала, и в тот день они мило провели время, чередуя пешие прогулки по Москве с поездками на мироновском автомобиле. Расставаясь, договорились встретиться через неделю.