Диббук

Рабби Эльханан. Ты был слишком нетерпелив, Ханан. Ты должен был подождать. Время само убедило бы тебя в твоей неправоте. Ты просто не дал мудрому времени такой возможности.

Диббук (мучительно). У меня не было времени, рабби. Я мог потерять ее навсегда! Как вы не понимаете?!

Рабби Эльханан. Ты не мог потерять ее, Ханан: ведь она никогда не была твоею.

Диббук. Была! Вы просто не знаете! Мы давно любим друг друга! И теперь, когда мы, наконец, вместе, ничто уже не разлучит нас. Теперь мы счастливы. Счастливы!

Рабби Эльханан. Ты должен покинуть ее, Ханан. Ты должен уйти.

Диббук. Не просите у меня этого, рабби. Я не оставлю ее.

Рабби Эльханан. Кого ты хочешь обмануть на этот раз, Ханан? Меня — снова? Или себя? Мы ведь с тобой оба знаем, что ты остановился на полпути. Почему ты не забрал ее сразу в Ситро Ахро? Почему оставил в живых?

Диббук (в смятении). Да, вы правы. Сначала я думал так и поступить. Мы могли бы вместе перейти туда, на другую сторону, в Ситро Ахро. Тем более, что Лея согласилась — при всех! Я ни капельки не неволил ее, рабби!

Рабби Эльханан. Я знаю, мой мальчик.

Диббук. Но потом… потом я засомневался… мне стало жаль ее, рабби. Мне стало жаль ее тела, понимаете? Я вдруг подумал: неужели я никогда больше не увижу ее милого профиля, склоненного над вышиванием? Никогда не смогу полюбоваться ее тонким запястьем… ее улыбкой… она так улыбается, рабби!

Рабби Эльханан. И ты не смог убить ее.

Диббук. Нет! Это неправильное слово! Я не смог переместить ее в Ситро Ахро!

Рабби Эльханан. Ты не смог убить ее. Это называется именно так, мой мальчик.

Диббук. Ладно. Пусть будет так. Я не смог… убить ее. (лихорадочно) Я подумал: это всегда успеется. Зачем сейчас делать то, чего нельзя потом вернуть назад? Можно ведь проверить временем… вы же сами сказали: мудрое время решает, была ли ошибка. Я подумал: а вдруг Лея потом передумает? Тогда я всегда смогу оставить ее и уйти.

Рабби Эльханан. Поэтому ты поселил ее меж двух миров? А тебе не приходит в голову, насколько это мучительно для нее?

Диббук. Она любит меня. Она не хочет, чтоб мы расставались. Все слышали, как она согласилась — вся площадь!

Рабби Эльханан. «Вся площадь»! Теперь тебе вдруг важно мнение людей, которых ты сам же назвал невежественными и суеверными? Неудивительно, Ханан! Ведь Лея попрежнему живет среди них, хотя бы и как диббук. Ее тело, ее душа здесь же, никуда не исчезли. Она любит своего отца, свой дом. Она любит луг и речку, и небо весной, и птичье пение, и старое кладбище, и ярмарку, и субботние свечки, и хануку, и пурим! А потом она захочет семью и детей, ведь она женщина, Ханан, обычная женщина… Неужели ты полагаешь, что Лея согласится просидеть десятки лет вот так, уставившись в стену? Да даже если и согласится — готов ли ты принять от нее подобную жертву?

Диббук. Не надо, рабби! Зачем вы меня так мучаете?

Рабби Эльханан. Оставь ее, Ханан. Уходи.

Диббук. Нет. Не могу.

Рабби Эльханан. Мне неприятно угрожать тебе, мой мальчик, но тогда я вынужден буду изгнать тебя силой. Ты учил Каббалу, ты знаешь, что сила на моей стороне. Ты принадлежишь Ситро Ахро, а Лея — этому миру.

Диббук (в смятении). Боже… Боже… что же делать… не изгоняйте меня, рабби…

Рабби Эльханан (мягко). Ты уже сам хочешь быть изгнанным, Ханан. Ты знаешь, что ошибся. Так не лучше ли выйти самому? Я уже послал за свитками и за шофаром. Скоро сюда придут чужие люди, чтобы помочь мне в молитве. Изгнание будет мучительным не только для тебя, но и для Леи. Нужно ли доводить до этого?

Диббук (после паузы). Хорошо. Я уйду сам. Но с одним условием…

Рабби Эльханан. Говори.

Диббук. Дайте мне время попрощаться с Леей. Хотя бы одни сутки.

В гостиной бьют часы.

Рабби Эльханан (твердо). Сейчас девять вечера. До рассвета остается восемь часов — это время, которое у тебя есть. Я выйду из комнаты, а ты немедленно покинешь Лею. Пусть она затем покажется отцу, чтобы мы увидели ее целой и невредимой. Потом она сможет вернуться к тебе в комнату, если захочет. Повторяю: если захочет. А в пять утра, с первыми лучами солнца, ты исчезнешь из этого мира навсегда. Таковы условия. Принимаешь ли ты их?

Диббук. Принимаю. Простите меня, рабби.

Рабби Эльханан. Прости и ты меня, мальчик. Это я не уберег тебя. (целует его в лоб, потом отстраняется) Лея?

Лея смотрит на него, будто очнувшись от сна.

Лея. Кто вы?

Рабби Эльханан. Пойдем со мной, Лея…

Рабби Эльханан выводит Лею в гостиную. Навстречу им вскакивает Сендер, подбегает к дочери, берет ее за руки.

Лея. Отец, что случилось? На вас лица нет.

Сендер. Господи, счастье-то какое… рабби Эльханан, век не забуду! Вы ведь мне жизнь вернули! Лиенка, милая, доченька… (обнимает дочь)

Лея (нетерпеливо). Да что такое?

Сендер. Ничего не помнит… но это даже и лучше. Иногда, доченька, полезнее забыть. Вернее, нет, наоборот: это помнить полезно иногда, а вот забывать, как раз, полезно в большинстве случаев. Все хорошо, милая, все хорошо.

Лея (пожимает плечами). Ну, коли хорошо, то и ладно. Я пойду к себе?

Сендер. Сразу так и к себе?! Отчего бы с отцом не посидеть, не поговорить? Давно мы с тобой по душам не разговаривали.

Лея. Видать, причины были. Хотя вы, наверное, не помните. Ведь забывать, как вы говорите, «полезно в большинстве случаев».

Сендер. Ты меня винишь, да? Ну ладно, пусть будет по-твоему. Виноват, признаю. Одно мне на высшем суде зачтется: если и ошибался, то только желая тебе самого лучшего. Ты ведь любимая дочь мне, Лиенка.

Лея. Я вас ни в чем не виню, отец. Да и зачем? Что было, то было, уже не вернешь.

Сендер (с воодушевлением). Ну и слава Богу! Прямо камень с души упал. Давай, как в расчетной книге: отчеркнем и начнем сначала. А еще лучше — давай, выбросим всю ту книгу в речку, да новую заведем. С первого листа, начисто!

Лея. Разве в жизни так бывает, отец? Разве мы те книги пишем, чтобы их выкидывать?

Сендер. Конечно, мы, доченька! А кто же еще? У тебя теперь все чистое будет, красивое. Я перины новые заказал, белье шелковое, как у пана, посуду голландскую: белый фаянс и цветочки голубые. А дом весь побелим внутри, чтоб глаз радовался. А захочешь — даже и снаружи побелим, хотя на это я, честно говоря, не откладывал. Но — что скупиться, правда? Сваты шарабан новый дарят, с лошадками. Я уж прослежу, чтоб лошадки здоровые были, ты не сомневайся…

Лея (тихо). Какие сваты?

Сендер. Что значит «какие»? Те самые, тартаковские. Ты ведь замуж выходишь, доченька. Радость у нас.

Лея. Замуж… тартаковские… Забудьте об этом, отец. Забывать «полезно в большинстве случаев» и сейчас как раз такой случай.

Сендер (растеряно). Как же это, Лиенка? Я ведь и договорился уже… обручение было, жених твой, небось, уже на свадьбу собирается…

Сендер беспомощно оглядывается на рабби Эльханана; тот делает ему успокаивающий знак: мол, не надо возражать, пусть прежде успокоится.

Сендер. А знаешь, давай не будем спорить, ладно? Хочешь еще подумать, давай подумаем. Да разве стану я тебя неволить, доченьку мою единственную? Да разве не дороже ты мне всего на свете? (садится на кушетку, притягивает Лею к себе) Жаль, мама не видит, какой ты красавицей стала… вот она бы порадовалась… помнишь ее?