Страница 21 из 56
Девушка посверлила его испытывающим взглядом и поднялась: будь по-твоему, все лучше, чем на лавке сидеть да самоедством заниматься.
Гневомир повел ее в ту сторону, где виднелся лес, впрочем, лес здесь виднелся повсюду, куда ни глянь. Остроконечные сосны с необъятными стволами почти у каждой избы высились, пушистые, раскидистые кедры, рябина, кусты то ли орешника, то ли боярки.
Халена шла за Гневомиром и головой вертела, любопытничая и удивляясь. Бревенчатые домишки небольшие, низкие рассыпались по городищу, кому как в голову взбрело, в основном, неказистые, с маленьким огородиком, обнесенным жердями, но встречались и довольно большие, добротные избы с высоким крыльцом и значительным огородом. На улице, прямо в пыли вошкалась стайка ребятишек в длинных холщевых рубашонках, сорванцы постарше с громким криком оккупировали заросли репейника и лопухов и бросались друг в друга шишками. Одна со свистом пролетела над ухом Халены, только yвернуться успела и скорость прибавила — шишки-`оружие' болезненное. У другой избы три девицы стояли, переговаривались, пустые ведра на землю опустив, о своем, видать, о девичьем, но увидев их, смолкли, глазами траву у ног протирать начали, рдея, как закатное солнышко. У колодца женщина в платке воду в свои ведра переливала, глянула хмуро на Гневомира и Халену, губы поджала, лицо усталое, недовольное, а за подол карапуз светловолосый цепляется, мамку за ногу обхватить норовит.
В воздухе стоял запах хвои и чего-то менее приятного. Гул, гомон, жужжание мух и какой-то мерный, раскатистый звук все ближе и ближе.
— Что это? — спросила Халена.
— Варох в кузне мастерит, — кивнул Гневомир в сторону одинокой избы, обнесенной жердями.
Девушка никого не увидела: дверь нараспашку, а двор пуст, если, конечно, не считать какие-то чаны, бочки и еще бог знает что. За избой широкое, холмистое поле виднелось, на него они и вышли, правее от кузни. На холме орава полуголых мужиков толпилась.
Халена щурилась, пытаясь разглядеть — что они там делают? И чем выше поднималась, тем больше мрачнела, сердце колотиться начало тревожно.
Голые по пояс тела лоснились на солнце, играя мускулами, брякали мечи, слепя глаза отсветом стали, но не это беспокоило и настораживало, а толпа, сгрудившаяся вокруг трех `медведей` и одного `олененка`, гогочущая, гудящая. Гоняли парня будь здоров и явно не в шутку — меч не игрушка, не из папье-маше выкован, а три здоровяка на одного мальчишку, это уже не потеха, а издевательство! Халену, как черт за ногу дернул, рванула туда без раздумий, только ботинки замелькали.
— Куды, скаженная?! — закричал изумленный Гневомир, чин забыв, и следом припустил: нагнать бы! Да куда там, девушка быстро бежала, через жерди перепрыгнула и в гущу врезалась.
Мужчины тем временем вокруг новичка и трех соплеменников сгрудились, кругом обступили, обсуждая, потешаясь, препираясь меж собой, споря — устоит молодой полянич супротив мирян, али пощады попросит?
Парнишка не промах оказался, не из робкого десятка, держался достойно, не скулил. Темно-русые, волосы по их вере, на затылке перевязаны, в хвост, лицо широкоскулое, мальчишеское совсем, тело смуглое, худое, гибкое, лоснится от пота, грудь вздымается надсадно — загнали лешаки, однако ж, меч в его руках не дрожал. Глаза, как у олененка, вострые, живые и плещется в них решимость, воля несгибаемая, не сдастся, по всему видать. Хотя, куда устоять супротив трех выученных, в гридни ступить готовых? А те, что глыбы из мышц, кружили, насмешливо посматривая, куражились, но честь блюли, по одному подступали, не спеша, без особого напора, передышку ему давали.
Верткий парень, злой, скалится, мечом неумело машет, но добро, зоркий, выпады упреждает, не подступить. Посмеивались мужики, все едино не устоит полянич, чуток и конец потехе.
Трувояр, так звали полянича, срама не хотел, держался из последних сил, злясь на трех обученных бугаев, на мирян, что его на посмешище, словно скомороха выставили, но тоже понимал — не долго ему осталось, пару взмахов и кинут наземь.
Дрожал парень от обиды, от бесчестья учиняемого, а Славко, Межата да Гадур ждали опрометчивости, дружникам на радость бавились с мальчишкой, удаль да мастерство свое выказывая, стать молодецкую выставляя — а почему нет? Князь молчит, значит любо.
Халена, кипя от ярости (На одного трое! Ладно бы вровень были, так ведь нет! А другие ржут, как лошадиный табун. Забаву нашли!) в гущу кинулась, без раздумий, на помощь `олененку`. По дороге у кого-то меч из ножен вытащила — не зевай, и в круг влетела, облила зеленью глаз насмешников удалых, к нападению приготовилась.
Мужчины в круге такого поворота событий не ожидали — притихли, замерли, глазам не веря. Дружники же выпад сделали: пошла сталь на Трувояра с двух сторон, два клинка в подсечке, того и гляди девку заденут. Ахнула толпа — а ну, не успеет увернуться? И вздохнули изумленно: Халена умело клинок встретила, отвела удар, только скрежет раздался. Не сдержал Гадур меч, то ли от неожиданности, то ли от нежелания гостью ранить, выпустил рукоять и отлетел клинок, в землю воткнулся.
`Минус один`, - констатировала Халена, с места вспрыгнув, и ногой по грудине со всей силой — отдыхай. Парень оземь грянул, понять ничего не успел, а девушке объяснять недосуг. Пригнулась — клинок Межаты летел на нее, но не долетел.
Кх-ха — встретились мечи и разошлись. Смутился парень, отступил на шаг, рот разинул. Халена, не раздумывая, клинок из руки выбила, впечатала локоть под дых и пяткой под коленную чашечку — отдыхай и ты, голубок, намаялся, небось, резвясь. Тот на землю полетел следом за товарищем.
По рядам нестройный вздох пробежал. Трувояр у третьего своим мечом клинок у рукояти зажал, померялись взглядами да разошлись — ничья. Парень повернулся, на девушку уставился — вот ведь невидаль, чудо дивное, диво чудное. А та меч чуть опустила, зелеными глазами толпу воинов обвела:
— И что? Честное воинство — потешное войско? Втроем на одного. Эх, мужики! Может, у кого еще руки чешутся? Выходите, со мной померяйтесь!
Гневомир, влетевший в круг за секунду до окончания схватки, дружников на земле увидел и только дух перевел: сама управилась, знать, подмога не нужна. А она сызнова чудить! Он уже кинуться к девушке хотел, вразумить: чего удумала? Мало натворила? Но и шага сделать не успел, князь в круг вышел, меч вытащил из-за спины лениво так, словно нехотя, покрутил в воздухе и на девушку глянул задумчиво: что скажешь? Та лишь криво ухмыльнулась да челкой тряхнула, вызов принимая.
Мужчины отступили, расширили круг и замерли в ожидании. Купала в усы ухмылялся, щуря лукавые глаза, и девушкой любовался, лелея надежу: бойкая, проворная, ладная, можа и не богиня, но князю подстать, авось заставит его сердце дрогнуть, к жизни вернет, не все бобылем жить, молод аще себя хоронить…
Гневомир напрягся, глядя, как Мирослав с его посестрой играет, водит по кругу, обманные движения делает, того и гляди поранит, и рука сама к рукояти меча потянулась.
— Не балуй, — осадил его десничий, на плечо ладонь опустил, как бревно положил.
Сжал зубы Гневомир, сделал вид, что послушал, а сам, что тетива натянутая в ожидании, секунда, другая и кинется посестре на подмогу. Купала хмыкнул: охолонись, неужля князь девку посечет?
Осел Гневомир, расслабился, дух перевел и удивился себе: чего это он? На князя, почитай, отца родного кинуться готов был, словно щенок неразумный, совсем ум потерял!
`Ярый драга ` сверкая на солнце, сталкивался с мечом Халены, кружил в воздухе, описывая круги, и возвращался, норовя задеть девушку или клинок выбить, но она уворачивалась, сдерживала разящую сталь, как зрелый воин, без суеты, мастерски обходя и вовремя пресекая княжий посыл.
Любовались мужики: красиво рубились, кружили две фигуры, словно ритуал свершали — гибкая, худенькая и крепкая, громадная, но не менее проворная. `Целовались' их клинки, звеня, и вновь разбегались.
Минут 15 кружили, не больше, но всем ясно стало — на равных бой и мастерства у обеих вровень, один силой берет, другой быстротой и ловкостью, до бесконечности меряться можно, а нужно ли? Любому скептику теперь правду не оспорить — сама Халена средь них явилась.