Имя - Война

— Я согласна, — заверила Лена.

И выполнила свое обещание. А Игорь свое.

Как только отзвенел последний звонок с последнего урока и в школьной жизни Елены наступил перерыв до осени, он сам сообщил Надежде, что собирается взять билет для Лены до Бреста. Впервые за все время, что девушка помнит себя, Надя возмутилась на Игоря и категорически воспротивилась его решению. Спасла положение Вильман, прилетев к ним с известием, что тетя Зосима приглашает ее погостить в Брест, да вот беда, мама одну не отпускает. Вот если бы с ней отпустили Скрябину…

Игорь довольно улыбнулся и заверил, что они едут. Билеты он берет на себя.

Наде осталось лишь смириться и помочь девушке собрать вещи.

И вот они в поезде, и вот Надя Вильман прыгает от радости как козочка, а Лена… Ее сердце колотиться в такт вагонным колесам. На душе и страх и радость, и тревога, и восторг, и грусть, и сожаление, и ожидание. Весь сонм чувств, что мучили её пять месяцев, не давали ей спать. И сейчас не отпускают.

— Ты, чего, Лен? — озадачилась Надя. — Переживаешь, да?

— Нет, — поспешила отнекаться та и даже изобразила беспечную улыбку. — Все хорошо. Интересно, кто с нами едет?

— А представь — никого, — округлила глаза подруга. — Целое купе наше! Делай, что хочешь! Чур, я сплю на верхней полке!

— Сегодня. А завтра я.

— Справедливо. Ночь ты, ночь я, идет?

Николай и Александр курили в тамбуре, поглядывая на мелькающие дома и деревья за окном.

— Влетит тебе когда-нибудь за твои шуры-муры. Пропесочат на комсомольском собрании.

— А я светлый облик офицера не пачкаю. Ну, нравятся мне женщины, что ж теперь? — засмеялся Александр.

— Женись.

— Как Валентин? Так я Груни не встретил. Вот как только, так сразу.

— Валька нас не ждет, — протянул Санин, письмо Валькино вспомнив. Больно оно на шифровку было похоже, с подтекстом. Взять хоть: "выдали нам всем ордер в Могилевку". Это как? Неужели медальоны смертников выдали? А это: "Петька из Белостока вернулся, говорит, в Доме офицеров с ребятами из Люфтваффе за жизнь говорили. И выходило, как всегда: у них хорошо, у нас ни черта".

Действительно, чертовщина, какая-то.

— Не-а, — засмеялся Дроздов. — Представляю, как вытянется его лицо, когда мы на КПП нарисуемся! Шаферы!

— Нашел, когда жениться. Как его из летнего лагеря отпустили?

— "Любовь нечаянно нагрянет, когда ее совсем не ждешь", — беззаботно пропел Сашка.

— Как бы за любовь еще кто не нагрянул. Слышал, что Крыжановский говорил? На границе неспокойно.

— Давно, — посерьезнел Александр. — Как немцы Польшу взяли. Воздушное пространство постоянно нарушают. А стрелять нельзя.

— Ну, да, шмальни — им на руку, такая катавасия начнется, мама не горюй.

— У нас пакт.

— А у них?

Мужчины переглянулись и почти синхронно выбросили окурки.

— Ладно, давай хоть на время отпуска обо всех этих делах забудем, — и обнял друга за плечо. — Эх, приедем, оторвемся! Искупаемся, с Валькой посидим, с ребятами потолкуем, выпьем, с Грушиными подружками познакомимся.

— Нет, тебе точно жениться надо, — качнул головой Николай, и с улыбкой подтолкнул друга к дверям в вагон. — Пошли свое место дислокации искать. Номер купе хоть помнишь?

— Двадцать четвертое. Верхнее и нижнее место. Я наверху!

— Не мечтай.

— Точно говорю!

— Завтра.

— Завтра — ты. Я сегодня.

— Знаю я твое «завтра». Оно на всю поездку растянется.

— Ну-у, это как придется, — засмеялся мужчина и чуть не был сбит бегущим от матери постреленком в шортиках на лямке. — Эть! Тихо, стоять! — притормозил его мужчина, мягко перехватив за руку. Подлетевшая мать тут же забрала сына, виновато улыбнувшись офицерам:

— Извините.

— Ничего.

— Пуф! — выдал мальчик, прицелившись из деревянного нагана. Дроздов закатил глаза, изобразив раненного, Санин хмыкнул и толкнул актера дальше по проходу:

— Поездка обещает быть томной.

— Точно. Полный вагон детворы, — разочарованно протянул Дрозд.

В проходе у окна стояла мама с девочкой лет десяти и что-то рассказывала ей. Та сосредоточенно слушала, кивала, и ее жидкие косички «баранки» вздрагивали в такт вагонному перестуку.

В одном купе бабушка качала на колене девочку лет пяти, в другом строгая дама выговаривала мальчику лет двенадцати, что насупленно сидел за столиком и водил пальцем по поверхности, в третьем уже вели бой в солдатики, сидя на нижней полке, близняшки лет семи.

— Дети и жены офицеров. СВ, между прочим.

— Да уж, — вздохнул разочарованно Дрозд. — Может, мы вагон перепутали?

— Мечтай.

— Да-а-а, вот так всегда: хотел попасть в «цветник», а приперся в ясли.

— Переживешь.

— Если будешь развлекать.

— Я развлеку, мало не покажется.

— Позже в вагон-ресторан сходим, может, с кем постарше познакомимся.

— Постарше мальчика с наганом?

— Не хохми, я серьезно. Пять дней ехать — я умру от скуки. О! Двадцать четвертое, — указал на закрытую дверь купе. — Коля, ты как думаешь, кто у нас попутчики?

— Дети, — не задумываясь ответил тот и открыл дверь. На него удивленно уставились синие глаза, и мужчина подумал, что что-то перепутал — поспешно захлопнул дверь. Посмотрел на цифры — двадцать четыре.

— Что? Мама с младенцем, да? — полюбопытствовал друг. Мужчина головой мотнул и, тяжело вздохнув, вновь открыл дверь. Саня тут же заглянул внутрь через его плечо и широко заулыбался:

— Здравствуйте! — отодвинул замершего в проходе друга. — Значит, попутчики, вместе едем? Прекрасно. Разрешите представиться! Лейтенант Дроздов. Александр, можно просто Саша.

— Надежда, — чуть смущенно и в то же время кокетливо поглядывая на офицера, протянула Вильман.

— Какое имя! — восхитился мужчина. — Как путеводная звезда: надежда, вера и любовь… А вас, наверное, зовут Вера? — с улыбкой посмотрел на растерянную Лену.

— Елена.

— Замечательно! — поставил чемодан на верхнюю полку и хлопнулся рядом с девушкой, напротив Нади. Она его явно заинтересовала. — Дорога — проза жизни, но в хорошей компании она превратится в песню. Гарантирую, скучать не будите.

— Да-а? — протянула сладко Надя. — Мы, в общем-то, и не скучали.

— Ну, это сейчас. Разрешите полюбопытствовать, куда следуете?

— В Брест, к родственникам.

— Отдыхать?

— Да.

Николай, что все это время стоял изваянием на входе в купе, наконец, очнулся и шагнул внутрь. Кинул свой баул к чемодану друга и сел в углу, поглядывая в коридор, в окно. Он усиленно делал вид, что ему нет дела до болтовни Дрозда, до попутчиц.

— А как зовут вашего друга? — осмелела Надя. — По-моему он не очень рад нашему обществу.

— Что вы, Наденька, рад, поверьте. Просто он молчун по жизни. И это правильно, верно, девочки?

— Ну-уу, — протянула Вильман. Скрябина искоса глянула на Санина, встретилась с его взглядом. Странным взглядом — вроде хмурым и недовольным, а вроде растерянным и заинтересованным.

"Кто его поймет, как смотрит и чего?" — подумала, и, не заметив, принялась теребить косу. В груди волнительно, а отчего?

Николай сильней нахмурился, чувствуя, что сердце нездорово реагирует на девушку:

— Николай, — бросил, отводя взгляд в сторону. Рука потянулась к нагрудному карману за пачкой «Казбека».

— Елена, — почти прошептала смутившаяся девушка.

— Надежда, — смело протянула ему руку для приветствия Вильман. Мужчина искоса глянул на нее, пожал нехотя.

— Вот и познакомились, — заулыбался Дроздов. — Как насчет чая?

— Было бы неплохо. У нас пирожки есть.

— О! Уважаю. Тогда с нас чай на всех, а с вас пирожки.

— Идет!

— Все, условились. Как только подальше отъедем, мы с Николаем сходим. Сейчас еще рано. Так значит, вы тоже в Брест?

— Да. Вы тоже?

— Точно. До конечного пункта вместе будем.

— К родственникам едете?

— К другу. Женится, а мы вроде как, шаферы.