Звезда Полынь

Глава 8

Liberato per mortem[5]

Блейк двигался с трудом, борясь с порывистым ветром. С неба сыпались градины размером с утиное яйцо, били его по плечам, шлепались в грязь и в глубокие лужи. Они грохотали по крышам экипажей, били лошадей по спинам. Бедные животные недовольно вздрагивали и лягались при каждом ударе льда.

Блейк шагал, заслонив лицо руками. Бело-серебристая молния зигзагом перерезала небо и ударила прямо в мостовую. От мощного раската грома стекла в окнах задрожали, а у Блейка душа ушла в пятки. На фоне ночного неба густая угольно-черная туча нависла над Кондуит-филдз, как огромный кулак, готовый вот-вот ударить по городу. На секунду ее очертания ярко озарились серебряным светом показавшейся луны, потом облака снова наползли на нее, и небо погрузилось во мрак.

От дома к дому Блейк медленно пробирался вперед и уже видел в отдалении два ярких фонаря, охранявших вход в особняк Флэмберга на Куинз-сквер. По бокам двери, как стражники, стояли два лакея в пурпурных ливреях с золотыми галунами и держали в руках факелы с промасленными тряпками на концах, горевшими жирным желтым светом. Блейк ускорил шаг: он хотел добраться до дома, пока очередная молния не ударила с разгневавшихся небес.

Но он не успел. Налетел страшный порыв ветра, взметнул воду в лужах — тысячи капель, как стрелы, метнулись кверху. Вспышка молнии озарила улицу и засиявшие крыши, небо сделалось неестественно белым. Блейк прижался к залитой дождем стене дома — молния промчалась прямо у него перед носом, такая яркая, что ослепила его даже сквозь плотно сомкнутые веки. От его мокрой одежды повалил пар, тулья шляпы обуглилась, а на щеки лег румянец легкого ожога. Молния ударилась в землю и выбила брусчатку из мостовой перед особняком Флэмберга. Лакеи со всех ног кинулись в подвал, побросав факелы в грязь, где они с шипением погасли.

Мокрый, грязный и обозлившийся Блейк поднялся по крутой мраморной лестнице, которая уведет его из мрака и хаоса улицы в утонченную роскошь особняка лорда Флэмберга. Фонари, охранявшие дверь наподобие часовых, были сделаны в виде горгулий. Красные, синие и белые кусочки стекла украшали этих отлитых из железа уродин. На их змеиных головах сияли шлемы, а свет от восковых свечей страшно играл в их красных стеклянных глазах. Свечи шипели и плевались, как змеи. Посередине дубовой двери висел большой молоток в форме дракона, литой и позолоченный. В свете фонарей поблескивали его толстые перепончатые крылья и зеленые драгоценные камни глаз.

На севере недовольно ворчал гром, но буря уже уносилась дальше, а небо постепенно прояснялось. Блейк посмотрел вверх. Там, в вышине, он впервые невооруженным глазом увидел свою комету. Ее тусклая звездочка и длинный хвост светились в глубине космоса. Он снял промокшую шляпу, стряхнул воду с полей и улыбнулся сам себе.

Блейк трижды постучал молоточком о медную пластину. Как ни странно, дракон оказался теплым, а его глаза оставили четкий отпечаток на ладони. Дверь открыл высокий тощий дворецкий в синей шелковой ливрее. У него было узкое лицо и глубоко посаженные глаза. Кожа вокруг них была темная, иссеченная сотнями морщин.

— Доктор Блейк, — проговорил он скрипучим голосом, — лорд Флэмберг просит вас пройти в столовую. Они уже давно ждут вас… — Он смерил Блейка презрительным взглядом и жестом пригласил войти.

Холл освещала огромная люстра со множеством свечей. Она раскачивалась над головой Блейка, медленно поворачивалась и отбрасывала причудливые тени. В широком золоченом зеркале Блейк увидел свое отражение: старик с морщинистым лицом и взъерошенными волосами.

Лорд Флэмберг шагнул в холл из двери столовой.

— Блейк, мой дорогой! — воскликнул он, отбрасывая с лица длинные седые волосы. — Мы уж думали, тебя унесло ветром. Ну и буря! Входи, леди Флэмберг уже совсем заждалась.

В ярко освещенной комнате во главе длинного дубового стола сидела леди Флэмберг. Когда Блейк вошел в комнату, она даже не шелохнулась. Блейка глубоко потрясла ее удивительная красота, черный шелк платья подчеркивал белизну кожи. Красивые ухоженные руки и длинная нежная шея сияли в свете свечей.

Лорд Флэмберг сел на свое место на противоположном конце стола и указал Блейку на единственный оставшийся стул — рядом с его женой.

— Она любит гостей, Блейк. И раз уж ты попал в ее руки, со мной она не поделится, — заметил Флэмберг.

Блейк поклонился леди Флэмберг:

— Я доктор Сабиан Блейк, очень рад с вами…

— Зовите меня Хезрин, доктор Блейк. Леди Флэмберг — чересчур официально. — Улыбка заиграла на ее тонких красных губах и в холодных голубых глазах.

Блейк сел за стол и взглянул туда, где на другом конце длинного полированного стола из тяжелого дуба сидел лорд Флэмберг.

— У вас такая красивая столовая. Столько прекрасных вещей.

— Но самая прекрасная тут — моя жена, — отозвался лорд Флэмберг и щелкнул пальцами.

Вошли двое слуг с огромными серебряными блюдами. Из-под крышек просачивался густой пар. Они неловко бухнули блюда на стол и сняли крышки. Когда клубы пара рассеялись, Блейк увидел на одном из блюд вареную голову какого-то крупного животного. Глаза зверя, замазанные маслом, уставились на Блейка. На другом блюде оказалась длинная черная рыбина, вокруг которой, как море, колыхались сотни крошечных извивающихся угрей. Пытаясь подавить отвращение, Блейк в ужасе подумал, удастся ли ему проглотить хоть одну из этих тварей.

Слуга, который был пониже ростом, встал у стола и указал на блюда длинным и острым ножом.

— Чего желаете? — спросил он хриплым голосом. — Я вам отрежу. Что положить? — повторил он свой вопрос.

Блейк посмотрел на голову зверя с клыками, недоумевая, от какого удивительного животного ее отрезали.

— Что это? — спросил он.

— Морж. Свежий морж, вареный, — ответил тот со странным акцентом. — Я отрежу. Самое вкусное — язык и глаза.

— Я лучше рыбу, — решился Блейк.

На лице слуги отразилось разочарование.

— Рыбу? — переспросил он.

— Рыбу, — повторил Блейк и указал на угрей, копошащихся вдоль чешуйчатого тела рыбины.

— Муж сказал мне, что вы магистр каббалы. Вам помогает ваша магия? — спросила Хезрин, в то время как слуга вонзил нож в рыбу, ловко отрезал длинный кусок, бросил его на тарелку Блейка, а сбоку положил горку извивающихся угрей.

— Это не магия, это наука, — ответил Блейк. От тарелки, которую поставил перед ним слуга, поднимался пар. — Время варварских предрассудков минуло. То, что мы называем волшебством, на самом деле результат действия природных сил, механизм работы которых мы пока не понимаем. Но я верю, что придет день, когда наука объяснит все тайны.

— В вашем мире вы не оставляете места тайнам, а значит, и вере. А мир без тайн — как искусство без художника или музыка без инструмента. На что годится ваша магия? Можете вы оживить эту рыбу? — Столовым ножом Хезрин вырезала глазное яблоко из головы моржа.

— В мире есть порядок. Было назначение в этом мире и у животного, которое вы едите, хотя сейчас это назначение несколько изменилось. Моя магия — это открытие истины. Каббала сводит бесконечное с конечным, великое с малым, показывает, как все в мире взаимосвязано. — Блейк поднял взгляд от своей тарелки, из которой выполз один угорь и теперь, извиваясь, полз по накрахмаленной белой скатерти, оставляя жирный черный след.

— Я верю в магию, Сабиан. Но не в такую, как у тебя, а в чудесную магию, которая может унести нас от тягот этой жизни. — Хезрин воткнула вилку в моржа и оторвала кусок вареной кожи, накрутив его на вилку. — Мы живем в мире, где люди верят в самые странные вещи, и вы хотите дать всему объяснение и найти причину всего?

— Он ученый, исследователь, — проговорил ее муж с дальнего конца стола. — Блейк открыл нечто поразительное, и завтра об этом заговорит весь Лондон. Йейтс со своим «Ландон Кроникл» об этом позаботится. — Лорд Флэмберг заметил, с каким отвращением Блейк изучает содержимое своей тарелки. — У моей жены специфический вкус. Иногда мне кажется, она может съесть что угодно. К чему есть то же самое, что ест любой бродяга? Кто еще сможет похвастаться, что ужинал роскошной свежей моржатиной? — с восторгом заметил Флэмберг. — Изысканное вино и дары моря! Я больше всего люблю язык.