Звезда Полынь

— Вот как! — гневно воскликнул Ламиан, огорчившись. — Это перо не было куплено у шарлатана из зверинца, оно настоящее! Я видел это существо своими глазами и собственной рукой выдернул перо из его крыла. Это не человек с приклеенными на спину лебедиными крыльями. Это настоящий ангел.

Сарапук вскочил со стула, выхватил у Ламиана перо и поднес его к свету. Он рассмотрел каждую золотую бородку, которая плотно прилегала к другой, и перо сверкало как раскаленное золото. Казалось, что оно сделано из редкого драгоценного металла и для своего размера было слишком тяжелым. Сарапук подержал перо над пламенем свечи, надеясь, что оно загорится и обман Ламиана раскроется. Но перо не обуглилось и даже не почернело. В пламени оно еще сильнее отливало золотом. Он положил его на ладонь, чтобы прикинуть его вес, и на морщинистом лице отразилась работа мысли.

— Кто сотворил его? — спросил Сарапук, подняв бровь.

— Думаю, тот же, кто сотворил всех нас, — ответил Ламиан.

— Бред! Я тоже когда-то верил во всякое такое, но у меня украли веру, как и много чего еще. Теперь я верю только в то, что вижу, и больше ни во что.

Но если я действительно наткнусь на что-то из другого мира, то снова поверю.

Сарапук постучал пером о край стола, и оно начало дрожать и резонировать. Сначала звук был такой высокий, что его невозможно было услышать, но потом, после еще нескольких постукиваний звук стал похож на писк летучей мыши.

— Какая странная штуковина, — сказал Ламиан, взяв у Сарапука перо. — Теперь ты мне веришь?

— Если бы я сам увидел это существо, то поверил бы. Я годами искал место, где прячется душа. Я вскрывал трупы людей разных рас в поисках убежища души. Ее нет ни в мозге, ни в животе. В сердце ее тоже нет, и можно уже заключить, что души вообще не существует. Однако настоящий, живой ангел все изменит. Ты говоришь, что знаешь такое существо? — нетерпеливо сказал Сарапук, пристально наблюдая за каждым движением Ламиана в поисках ответа на свой вопрос.

— Я могу показать…

В эту минуту хлопнула входная дверь. Стекла на кухне затряслись от порыва холодного ветра, а в камине взвились яркие языки пламени. Ламиан быстро посмотрел на Сарапука, взглядом попросив его замолчать.

— Кто там? — закричал он. — Кто это пришел так поздно и разбудил нас? Еда будет только завтра утром, а сейчас мы закрыты.

— Прости, что вернулась так поздно, отец. Меня задержал Блейк, а на улицах толпы народу — все ждут новую катастрофу, пришлось протискиваться мимо них. Ты уже видел молодую луну? — быстро сказала Аджетта, надеясь сменить тему. Обожженную руку она спрятала в складках юбки. — Я пойду спать! — прокричала она из холла.

— Такая взрослая, что не хочешь даже пожелать родному отцу спокойной ночи, да? Давай-ка зайди сюда и пожелай нам спокойной ночи, Аджетта, — сказал Кадмус.

Аджетта остановилась в дверях кухни. Она улыбнулась отцу и кивнула Сарапуку.

— Будь осторожна, когда идешь по Стрэнду, Аджетта. По этой улице вечно шатаются всякие бродяги да проститутки, маленькой девочке там не место, — сказал Сарапук, разглядывая Аджетту.

— Вряд ли кто отважится напасть на мою Аджетту, — отозвался ее отец. — На это пойдет либо отчаянный смельчак, либо идиот. У нее удар получше, чем у самого бесстрашного боксера. — Ламиан поднял кулаки, как бы готовясь к драке. — Ну, Аджетта, давай, покажи ему, как ты бьешь правой. Сбей эту шишку с моего лица! — Ламиан резко выкинул вперед правую руку.

Аджетта осталась стоять в дверном проеме. Она не хотела, чтобы отец увидел выжженный знак на ее ладони, и потому не показывала ему правую руку.

— Я лучше спать пойду, сегодня было много работы, — сказала она.

— Ну же, Аджетта! — воскликнул Ламиан, и в его голосе послышалась настойчивость. — Давай! Подерись со своим отцом!

Понимая, что отказываться бесполезно, Аджетта зашла в кухню, держа правую руку за спиной. Подчиняясь отцу, она сделала красивый свинг левой рукой.

— Давай, девочка, бей так, будто ты правда хочешь меня ударить. Побольше чувства! — сказал Кадмус, сжав свою руку в кулак. — Ты же можешь лучше!

Он так резко рассек кулаком воздух, что Аджетте пришлось быстро отпрыгнуть назад.

Тут в ней сказался врожденный инстинкт и долгие годы тренировки. Без всяких раздумий она нанесла мощный прямой удар, попав отцу прямо в щеку. Кадмус пошатнулся и захохотал.

— Я же говорил, что она умеет драться, — сказал он, опустив кулаки и отдышавшись. — Моя Аджетта — боксер что надо. Я, когда ее учил, особо не церемонился, как говорится, жалеешь розги — портишь ребенка.

Аджетта поморщилась от его слов и от боли в обожженной руке.

— Что с тобой, девочка? Слишком сильно ударила своего папашу? — Кадмус посмотрел на Сарапука и засмеялся.

Аджетта прижала к себе больную руку, стараясь сдержать слезы.

— Я обожгла руку. Свечой, — сказала она. — Пламя опалило ладонь…

— А ну покажи мне, — перебил ее Сарапук. — Я же врач, попробую помочь.

Не успела она отказаться, как Сарапук был уже возле нее, схватил ее руку и, отогнув пальцы, поднес ладонь к свету. Кроваво-красный глаз ожога уставился на него. Из черной окантовки вокруг раны сочилась густая зеленая слизь.

Сарапук быстро заслонил ладонь от отца.

— Держи ее в тепле, особенно по ночам, и никому не показывай, — сказал он, обняв Аджетту за плечи и притянув к себе. — И держись подальше от того места, где ты заработала такой ожог. Эти люди потребуют от тебя больше, чем ты можешь себе представить, — добавил он шепотом.

— Что с ней, Сарапук? Покажи! — потребовал Ламиан. — Она моя дочь, я должен знать.

— Да тут и знать нечего, Кадмус. — Сарапук посмотрел на Аджетту. — Как доктор, я советую тебе обернуть руку чистой тряпицей и идти спать, утром тебе станет легче. Я что-нибудь принесу, чтобы унять боль.

Аджетта вышла из кухни, все еще прижимая к себе больную руку. Ламиан захлопнул за ней дверь. Стук эхом разнесся по дому.

— Слишком уж много внимания к простому ожогу, Дагда. Уверен, что это был всего лишь ожог? — спросил он.

— Конечно, уверен. Я видел много ожогов, и это именно он. А теперь расскажи мне об ангеле. Он-то уж точно заслуживает моего внимания!

— Давай сначала выпьем, пусть Аджетта заснет. А потом я приведу тебя туда, где до небес рукой подать. Ближе к небесам нам с тобой никогда не оказаться, — отозвался Ламиан.

Аджетта затворила дверь спальни, которую она делила с матерью. Это была маленькая, тесная комнатка с двумя узкими кроватями, на которых лежали старые матрасы, набитые конским волосом. Возле материной кровати горела свеча, освещая спальню тусклым светом. Аджетта осторожно прошла по заваленному разными вещами полу, обходя ведро, в которое они справляли нужду, забралась на кровать и надавила на оконную раму. Окно со скрипом открылось, и комната наполнилась свежим лондонским воздухом. На стены лег лунный свет.

Аджетта выглянула из окна. Ночь была светлой и тихой. Туман стелился по мостовой, извиваясь по улицам и переулкам до самой реки. Он был похож на огромного белого дракона. Девочка оглянулась на мать. Одеяло на ее постели вздымалось и опускалось в определенном ритме, как часы. Струйки белого пара вылетали из ее ноздрей в холодный воздух; хрип в ее легких и ночная дрожь мешали Аджетте уснуть.

В стенах скреблись крысы, их царапанье примешивалось к тем звукам, которые издавала во сне ее мать. Аджетта свернулась калачиком под толстым одеялом, надеясь, что боль скоро пройдет, и ожидая, когда ее охватит то всепоглощающее желание, о котором говорила Йерзиния. Она вспомнила роскошную карету с мягкими кожаными сиденьями, сладковатый аромат, исходивший от Йерзинии, и ее богатые одежды. Этот мир был так далек от грязи, в которой жила Аджетта. Теперь она была готова на все, чтобы войти в этот мир.

Аджетта смотрела на длинные черные тени, которые лежали на грязных стенах. Она закрыла глаза в ожидании рассвета, и перед ней возникло лицо незнакомца из Хольборна…