Страница 24 из 81
Развлеклись мы от души: в зале было полно знакомых, и мы почти не сидели за своим столиком. Шум, шутки, танцы и конкурсы, яркие огни, приятная, но не разлагающая громкостью слух и нервы музыка, непринужденная атмосфера, замечательная кухня и столь же замечательное обслуживание — в моем понимании это и был настоящий праздник. Я готова была остаться здесь до следующего утра, но в самый разгар веселья Сергей глянул на часы и присвистнул:
— Анюта, почти пять утра. Пора баиньки.
— Сережа, — поморщилась я, умоляя взглядом.
— Не-а, по коням, котенок. Поедем ко мне: душ и спать.
— К тебе?
— А ты, хочешь домой? А стоит? Представь исходящего обидой супруга с больной головой…Нет, Анюта — ко мне. Выспишься, отдохнешь, там посмотрим.
Я не сдержала лукавой улыбки — меня более чем, устраивало его постановление.
— Э-э-э, осторожно, — Сергей поддержал меня, открывая одной рукой дверь. — Не упади, котенок.
Не упаду. Я лишь изображала пьяную, на деле же была почти трезвой.
— Анюта, до ванны сама дошагаешь?
— Не-а-а…Силушки нетути и ножки с колесиками…а какой у тебя скользкий пол!
Сергей хмыкнул:
— Какой был, за месяц вряд ли изменился, — и склонился, снимая с меня туфли. — Где тапки, напомнить?
— Обойдусь, — скинула шубку на пол. Где и что находится в квартирах моих братьев, я знала до мелочей и могла найти с закрытыми глазами.
— Так, Анюта, в душ — прямо по курсу. Я сейчас постель приготовлю…
— Лучше ванну…ты меня помоешь? — спросила с самым невинным видом. Сергей качнул головой, внимательно рассматривая меня:
— Хитрюшка ты. Одно слово — кошка.
— Я не кошка.
— Правильно, пока — котенок…а коготки, как у пантеры.
— И глаз, как у орла?
— Не преувеличивай.
Он явно приметил мою игру, но еще не понимал — зачем я это делаю, и оттого не спешил озвучить истину. Мне же стало смешно: я рассмеялась и повернулась, чтобы пройти в душ, но качнулась, и ему пришлось подхватить меня. Руки обняли меня за талию и прижали к себе:
— Ну и за чем? — спросил он тихо прямо в ухо.
— М-м-м.
— Угу? Переведешь?
— Сначала в ванну, — простерла я руку в сторону дверей, копируя вождя пролетариата, и опять качнулась. Пускай Сережа думает что угодно, но уличить меня в трезвости не сможет. Я буду играть эту роль до конца. Сергей не Андрей. Его границы четки и незыблемы. И пусть он желает, горит и мечтает, но и шагу не сделает, руку не протянет, если это выходит за те самые границы.
Нужно помочь. Опьяневшая женщина и любящий ее мужчина в пустой квартире, не ограниченные ни временем, ни возможностями…интересно, каков финал?
— Ладно, уговорила, — мы пошагали в ванну, не разнимая объятий.
Он усадил меня на пуфик и принялся настраивать воду. А я любовалась им, нет — восхищалась.
Мне нравилось в Сергее все, от взрывчатого характера и замысловатых словечек в лексиконе до ленивых движений челюстями, гоняющими жвачку, от манер сытого, уверенного в себе зверя, мощного сильного тела с покатыми плечами, огромными кулаками, гибким торсом до искривленного на мизинце правой стопы ногтя и нагловатого прищура глаз.
Почему я раньше не позволяла себе думать о возможности нашей связи? Отчего страшилась ее и перечила обоюдным желаниям? Да потому, что боялась привязаться к нему настолько, что потом и не отдерешь, если только с кровью, криком, болью…
— Анют, ванна готова.
— Угу, — кивнула я, но не двинулась с места. Мои ресницы сонно хлопали, а глаза покрывал алкогольный туман. Эта сцена была исполнена мастерски, и брат видимо засомневался:
— Котенок? Хватит проказница, ты не можешь быть настолько опьяневшей с двух фужеров шампанского.
— И что-то еще, пока ты солировал. Твой…Гриша, да? Вот он и подливал. Но ты прав — я абсолютно трезвая.
А какой пьяный скажет иначе?
— Тогда раздеться сможешь сама.
— Угу, — мотнула головой согласно и изобразила: тело качалось из стороны в сторону грозя свалиться на пол, руки беспомощно взлетали, то ли в попытке сохранить равновесие, то ли в попытке дотянуться до молнии на спине. Сережу впечатлило. Он обнял меня, расстегнул молнию опытным движением и отстранился, чтобы заглянуть в лицо и еще раз убедиться в моей коварности. Потом встал и открыл дверцу шкафчика:
— Я воду с пенкой сделаю, Аня. Классная вещь — бодрит мгновенно. Минут двадцать и будешь чувствовать себя пеннорожденной.
Он взял зеленый флакон с цветастой этикеткой и пошел к ванне, а я уставилась на розового зайца стоящего на полке. Детский шампунь. И три зубные щетки в стаканчике с жирафами. И упаковка салфеток. А на нижней полке упаковка тампакс, детский крем, тонизирующее молочко и крем-гель одной элитной и очень дорогой фирмы, пластиковая коробка с салфетками для снятия макияжа и прочие вещички. Необходимые женщинам, а не мужчинам.
Что ж, объяснить это просто — у Сергея появилась женщина, возможно, с ребенком.
Понять? Еще проще: умный, богатый, красивый, сильный и неженатый. Мечта всех акул, доступных к этому заманчивому телу и достаточно обремененных интеллектом, чтобы его взять.
Вот только — как это принять?
Мне стало больно почти физически. И грустно до депрессивного воя.
Но я понимала — все правильно. Абсолютно верно. Нужно. Хорошо.
Ему пора жениться. Он станет хорошим мужем, замечательным отцом, будет главой в доме, опорой, надеждой и всем тем, о чем можно лишь мечтать, начитавшись любовных романов.
Давно пора, давно…
Но почему так неприятно это открытие? Отчего мысль, что в этом доме поселится чужая женщина, раздражает и заведомо вызывает неприязнь?
Наверное, оттого, что личная жизнь Сергея мне неведома. Он как-то сразу буквально через год после возвращения из армии переехал, купив квартиру с легкой руки Андрея. И будто отгородился. Нет, не скрывал, но и не распространялся. Спросишь — ответит и посмотрит так, точно я малое дитя, а он убеленный сединами старец.
Впрочем, взять Алешу, разве он ведет себя по-другому? А Андрей?
Но они совсем другое дело. Их жизнь мне известна без расспросов. За них я спокойна. У Алеши есть Галина Матвеева, коллега по работе. Милая женщина тридцати с лишним лет. И пусть он не верит, что она его любит, ждет, на что-то надеться вот уже лет десять как, пусть общается с ней лишь на уровне друзей и коллег, я знаю, что правильно поняла. Эти взгляды, полные тоски, преданности и ожидания, готовность помочь по любому поводу, дежурства лишь с ним и обязательное внимание и забота в виде ненавязчивых предложений выпить чая, отведать пирог, пришить пуговку к халату, отнести часы в мастерскую — как еще расценить, если не любовью?
Если со мной что-то случится, она будет рядом — поддержит, не бросит, не предаст.
Да, за Алешу я спокойна.
За Андрея — нет. Его личная жизнь похожа на затянувшийся судебный процесс. Жанна? Лишь ширма, красивая вывеска для поддержания имиджа преуспевающего адвоката. И осознает это, не претендует на большее, не стремиться. Ее устраивает отведенная роль. В свободное же от основной работы время у нее другая личная жизнь. Своя. Как и у Андрея — своя. На уровне непритязательных связей с подклассом легкомысленных, семейства алчущих. Ночь — миг. Спроси через час после расставания — не вспомнит ни имени, ни цвета глаз и волос.
Сергей другой. То ли отшельник, то ли Казанова. То месяц бродит по кабакам, снимая самых дорогих тонконожек, и устраивает такую сиесту на дому, что соседям жарко. То по полгода живет бирюком-трудоголиком.
А может быть, это Яна? Делала массаж и…принесла зубную щетку, а заодно и ребенка привела?
— Сережа, ты когда женишься?
— Опять? — прищурился он, стряхивая воду с рук. Шагнул ко мне чуть лениво, чуть задумчиво. И руки в карманы убрал. А взгляд, что у резидента. — Что ж тебе не терпится окольцевать меня с какой-нибудь курицей? Прямо мамуля в расцвете брачного ораторства.