Страница 29 из 41
Подумать только, какие незначительные события ложатся в основу значительных перемен? Мелочь, пустяк. Всего лишь взгляд синих глаз.
"Лилия. А вас?"
"Рус"
И все, как кандалы накинули.
Не уйти теперь, не сбежать.
И вся жизнь, как с обрыва вместе с телом девушки.
Он думал, что мучился, преследуемый виной, призраком убитой девчонки, но не знал, что тот ад был всего лишь преддверием настоящего ада. Сейчас, когда смотришь в доверчивые синие глаза и понимаешь, что выжили они не благодаря тебе, а страдают только из-за тебя.
И не уйти от судьбы, не замолить грех, не избавиться от вины.
Он осторожно обнял девушку со спины, поцеловал жмурясь шею, щеку.
— Сломаешь дом, — предупредила Вита, намекая, что он ей мешает. С замком на песке он еще не соревновался, и смел надеяться, что имеет большую ценность чем он.
— Иди ко мне, — попросил тихо.
Вита вздохнула, минуту думала и повернулась к мужчине, послушно подставляя ему губы. Руса как током пронзило: кто откажется от такого счастья, пусть горького, но его, какого заслужил.
Он целовал ее, пил сладость забвения с ее губ. Миг полного покоя и счастья, разве это много?
Зеленина оттолкнули в сторону. Он увидел злые темные глаза и кулак, что обещал встречу с его лицом… но не встретился. Вита обняла Руса, образовав заслон меж ним и братом, и с удивлением и долей испуга рассматривала кулак Андрея. Тот опустил руку и выпрямился, в глазах мелькнула растерянность.
— Что ты делаешь? — вздохнул Руслан, качнув головой. Андрей молчал, сообразив, что сорвался, чуть не перепугал сестру.
— Он не умеет ругаться, — напомнила Вита.
— Не сомневаюсь, — поджал губы Зеленин, взглядом давя ретивого соперника: пацан, что ты знаешь, что понимаешь? Куда лезешь?
Он бы ответил — сестра мешала, смотрела безоблачно наивными глазами и обнимала за шею Руслана, прижавшись щекой к его плечу.
Невыносимо. Андрея перекосило от боли, словно зуб здоровый без обезболивания выдернули.
— Виталя, принеси мне попить, — попросил хрипло, но мирно. Она соображала секунд тридцать и выдала:
— Минералки нет.
— Обычной воды принеси.
— В стакане?
— В чем угодно, — голос ровный, спокойный, но чуток дребезжит выдавая нетерпение, раздражение.
Вита наконец сложила, что-то в своей голове и пошла к домику, а Рус поднялся и встал почти вплотную к Андрею:
— Драться не будем, не мальчики. Да и смысла нет. Я не отойду.
— Я тоже.
— Ты брат.
— А ты никто.
— Жених.
— Сегодня. Завтра она имени твоего не вспомнит.
— Напомню.
— Слушай, что тебе надо от нее?! — зашипел в лицо и Зеленин заподозрил, что руки сжал в кулаки в карманах, чтобы от мордобоя воздержаться. Хотелось ему душу отвести на Руслане, но тот не поддавался на провокации и так себя поставил, что дернись и ты же дурак. Кипел Андрей, но имиджу не мальчика, но мужа соответствовать пытался.
— Трудно?
— Что?!
— Смириться. Сколько ты ей за брата?
— С рождения!
— Лжешь.
— Нет. Но ты не поймешь.
— Это почему?
— Потому что мразь!
Это не зло вышло — брезгливо. Руслан отвернулся: он бы сказал целую речь против, четко и планомерно разбил эмоции Шустрикова аргументами.
Но Андрей был прав. Как бы не бегал Руслан от правды, как бы не обелял себя, чтобы не говорил — все было бы ложью.
Он — мразь и с этим ничего не поделать.
— Ты прав, — сказал глухо. Скулы побелели от напряжения, и взгляд стал стеклянным, в сторону. — Но ей я больше не причиню вреда.
Андрей нахмурился:
— "Больше"?… Ты знал ее? — протянул пораженный догадкой. — Конечно знал, поэтому ты здесь, поэтому она считает тебя своим и допускает… Да ты не мразь, ты хуже. Чечня? В Буйнакске служил? — мужчину перевернуло. Схватил Зеленина за грудки, к себе подтянул. — Ты ее туда притащил? К тебе она приезжала?
— Нет.
Это сбивало. Стройная версия мужчины треснула и разлетелась, но была столь понятной, столь ясно объясняющей происходящее, что он не хотел ее терять:
— Значит к какому-нибудь твоему дружку, рыбаку вон, клоуну!
— Нет.
Андрей засопел и выпустил Руслана.
— Первая любовь?
— Нет.
— Сестра друга?
— Нет.
— В одном дворе с ней жил?
— Нет.
"Я просто ее убил". Но попробуй, скажи это вслух.
Зеленин замкнулся, Шустриков рядом затоптался, пытаясь найти еще какую-нибудь удобную версию. Но при всей его фантазии, Рус мог на что угодно смело спорить — мужчина никогда бы не догадался, даже близко бы не подошел к разгадке, к той самой правде, которую скрывал Зеленин.
— Госпиталь?
Руслан отрицательно качнул головой. Сел в траву и закурил:
— Не надо переживать из-за меня, Андрей, нервничать. Я не враг ей, я враг себе.
— Тогда уйди.
— Не могу.
— Задание?
Руслан прищурился на него:
— Конспирации, намек твоего друга на внутреннюю разведку, теперь «задание». Во что ты втянул Виту? Не тяни: сейчас самое время сказать. Я на ее стороне, поэтому на твоей. Помогу, чем смогу.
— Уйди. Исчезни.
— Или исчезните вы? Глупо. Бегство не решает проблемы, поверь, я знаю, о чем говорю.
— Я похож на идиота?
— Нет, — признал. — Но иногда нужно рисковать и чем-то поступаться, чтобы достичь цели. А цель у нас с тобой одна — спокойствие и жизнь Виты. Рано или поздно я все равно узнаю, что ты скрываешь, пойму, почему ты сторонишься чужих и девушку от них закрываешь. Лучше рано. Если будет поздно, я заставлю тебя за это ответить.
Андрей хмыкнул. Постоял и сел рядом с Зелениным, заглянул ему в лицо:
— Кто ты такой? Понять не могу: крученный, верченный, мутный, а послушаешь — душа-парень.
Появилась Вита со стаканом в руке и подала Андрею, села рядом с ним к неудовольствию Руслана с застенчивым видом косясь на него, будто видит первый раз. А ведь не видела пять минут.
Мужчина выпил воду, с насмешкой глядя на него: понял?
— Это Руслан, — кивнул на него, хлопнув стакан на траву.
— Рус, — поправил Зеленин помня «магию» воздействия имен на Виту.
— Руслан, — упрямо повторил Андрей.
Невозможно так быстро забыть, — подумал Руслан.
Можно, — заверила девушка:
— Я принесла пить.
И все сошлось. Вита заняла ум только одним, остальное вылетело из головы, не удержалось и сейчас требовало восстановления.
Зеленин даже на секунду позавидовал — ему бы хоть на миг забыть что было.
Скольких он убил на той войне? Сколько видел смертей? Разве помнил?
А Вита как засела занозой в совести, в душе, памяти, так и сидела.
Говорят, с годами все забывается.
Ни черта!
Говорят, самое простое, что нужно сделать, чтобы избавиться от угрызений совести, от чувства вины — переложить ее на другого, найти любую удобоваримую причину своему поступку.
Легко. Но ни одна причина, ни одни плечи не подошли, как он не примерял.
— У Руслана ававенсис, — сказала девушка, настороженно поглядывая на него из-за брата.
— У меня лендровер, — пошел стопами ее логики Зеленин. Вита моргнула, сложила что-то в голове и заулыбалась.
— Это Рус, — показала в его сторону рукой, заверяя брата.
— Ты ему веришь или мне? — уставился тот на нее.
Не честно, даже подленько, но видно других способов сохранить свой единоличный авторитет Шустриков не нашел.
Девушка расстроено сжалась: выбор был неосуществим для нее, невозможен.
Ее жалкий вид рассердил Руслана, а Андрея заставил чувствовать себя виноватым. Он попытался ее обнять, но его опередил мужчина — подошел, подхватил Виту за талию, заглянул ей в глаза:
— Слушай себя, только себя.
Она секунду думала и кивнула:
— Ты Рус.
Успокоилась и прижалась к нему, а он обнял ее, по голове погладил, глядя на Андрея: кто же из нас мразь?
Мужчина не выдержал то ли обвиняющего взгляда, то ли того что сделал, но вину поспешил переложить на Руслана. Встал, одарил взглядом непримиримым и злым: еще посмотрим, чья взяла! И пошел к дому, бросив через плечо: