Страница 2 из 4
Будь монета признанием господства Москвы, у новгородцев было бы немало случаев заменить эмблему символом непокорства во время очередной войны с Москвой, а войн между ними было за это время немало.
Однако… в 1478 году, когда независимость Новгорода была ликвидирована, в нем некоторое время чеканят монету с традиционными фигурками, но с иной надписью: «Денга великого князя». Это, рассуждают сторонники Герберштейна, – яркое свидетельство того, что на монете изображен великий князь. Коль скоро после 1478 года Новгород безусловно выражал ему покорность, а монетная эмблема не изменилась, значит и раньше эмблема имела тот же смысл. Заметим эту маленькую лазеечку, чтобы не пройти мимо нее потом.
Еще толкование, на этот раз отчаянно казуистическое: «Весь рисунок эмблематически выражает покорность. Кому? Неизвестно. И именно в этом суть». Автор этой глубокомысленной формулы, известный экономист начала XX века И. И. Кауфман существо дела видел в нарочитой двусмысленности. Дескать, москвичи думают, что новгородцы выразили покорность великому князю, а сами новгородцы придерживаются иного мнения. Какого? Неизвестно.
Мнение крупнейшего русского нумизмата Алексея Васильевича Орешникова: в «человеке с атрибутами власти» нужна видеть «не князей московского иди новгородского, а символическое изображение самого Великого Новгорода». А кто же тогда изображен в просительной позе? Как говорится, куда ни кинь – все клин!
Но в этом последнем мнении, по-видимому, скрывается истина. Она глубоко запрятана, как куколка в кокон. И нужно время, чтобы куколка обрела крылья. Время идет, и куколка оживает в статье талантливого исследователя П. Л. Гусева. (Кстати, сам – человек-загадка. Мы не знаем, как выглядел П. Л. Гусев, когда он родился и умер, не знаем даже, какие имя и отчество скрыты за его инициалами.)
Человек на троне, – утверждал П. Л. Гусев, – это патронесса Новгорода София-Премудрость. Вспомним лозунги летописца: «Где София, тут и Новгород», «Умрем честно за святую Софию».
Но не очень ли все это умозрительно? Нет. На древних иконах София одета как главная фигура на монетах. Такой же венец украшает ее голову. Такой же жезл она держит в руках. Нет на монете только крыльев, обязательных для изображения Софии. Нет ли? П. Л. Гусев их на монетах не нашел, но прошли годы- А. В. Арциховский смог указать монеты, на которых крылья видны достаточно отчетливо. А потом еще одна исследовательница – Н. Д. Мец – обнаружила редкую монету, на которой за спиной главной фигуры видна змея – символ мудрости и еще один атрибут Софии.
Какой уж тут князь с крыльями и змеей! Но кто же это склонился перед Софией, униженно вручая ей непонятные ценности? А может быть, не вручая, а наоборот?
«Кто склоняется перед Софией?» – спрашивал А. В. Арциховский. И отвечал на этот вопрос так: «Видеть здесь олицетворение Новгорода трудно, такая отвлеченность для древней Руси маловероятна. Ни посадником, ни тысяцким, ни владыкой, ни князем эта фигурка не может быть – все эти лица изображались с теми иди иными атрибутами власти. Остается предположить денежнего мастера, и это подтверждается обликом подносимого Софии дара. Дар, состоящий из нескольких точек, естественнее всего считать изображением монет:
Овал тоже можно признать монетой (масштаб в таком схематическом рисунке нарушался почти неизбежно), ведь форма новгородок обычно овальна».
Снова детали, но детали небесспорные… Овал – монета? Вряд ли. Как раз новгородские монеты в отличие, например, от московских или нижегородских имеют ясно выраженную круглую форму. А кроме деталей, на монетах имеются, оказывается, микродетали, или, выражаясь по современной моде, минидетали. Такая уже не деталь, а деталька – почтя обязательная точка в центре овала. Изображению монеты она ни к чему.
Оставим пока в стороне эти подробности и зададим себе вопрос, касающийся «дара» в другом варианте – в ляде креста. Денежный мастер вручает Софии крест? Но зачем? Тактично ли это? Скорее крест надлежало получать от святой, а не вручать ей.
Так может быть, согбенная фигурка что-то получает в дар? Если это так, то она никак не может быть денежным мастером. Что он может получить от Софии?
Кто же склоняется веред Софией? В поисках ответа на этот вопрос память подсказывает, что где-то уже видел нечто подобное. Святой что-то вручает коленопреклоненному человеку. Где? Что? Кому?
Итак, поиски аналогий. Правила игры просты: аналогия должна относиться к тому же времени. Ее границы – рубежи XV века. Мы движемся вдоль нумизматических витрин, как мимо клеток зоопарка. Через стекло, как сквозь решетку, на нас смотрят геральдические львы н геральдические орлы, геральдические леопарды и геральдические медведи. Цветут луга геральдических лилий. Мимо, мимо… И вот набор монет, столь же однообразных, как и новгородские.
Высокая фигура в длинном одеянии. Вокруг головы – нимб. Перед ней согбенная, коленопреклоненная фигура, принимающая из рук стоящего человека «дар». Этот дар – хоругвь, знамя, символ власти. Около высокой фигуры обозначено ее имя: святой Марк. Около коленопреклоненной – тоже имя и титул: дукс (дож).
Это венецианские монеты, впервые отчеканенные по такому рисунку в 1203 году, а в последний раз – в конце XVIII века, в год гибели Венецианской республики.
Покровитель Венеции святой Марк вручает дожу символы власти. Покровительница Новгорода святая София вручает посаднику символы власти. Ну конечно же, перед ней посадник. Именно он, а не князь, соответствует в Новгороде дожу. А символы власти? Крест. Или овал с точкой посредине – щит с непременным умбоном, железным сердечником в центре. А точечная линия – она очень напоминает линию древка хоругви на венецианских монетах.
Сравнение возникло и уже начинает расти и крепнуть. Сначала оно растет вширь. Новгород – аристократическая республика и Венеция – аристократическая республика. В Новгороде торговля играла важнейшую роль, и в Венеции она сделалась одной из главных экономических основ государства. В Новгороде основой могущества аристократии, стоящей у власти, было землевладение; такой же земельной аристократией был и венецианский патрициат…
Потом сравнение прорастает вглубь. Вот, вероятно, самое, важное наблюдение. Около 1416 года, то есть за несколько лет до начала новгородской монетной чеканки, была проведена важнейшая государственная реформа. Боярство резко расширило свое представительство в верховных органах государственной власти, сделав республику кастовым, олигархическим государством. Представители всех боярских семейств были избраны посадниками и тысяцкими и образовали многолюдный Совет Господ, который по значению и облику вполне можно уподобить венецианскому сенату.
Все это очевидно и без монет. А что же дали монеты? Они показали, что государственное строительство в боярской республике Новгорода опиралось на опыт другой великой республики средневековья.
Крупнейший центр европейской торговли Новгород свозил к себе не только замысловатые заморские товары. Он пристально приглядывался к культуре, искусству и политике дальних стран. И «Песня Веденецкого гостя», между прочим, есть безусловное свидетельство того, что один из великих русских композиторов, воспевший Новгород в своей опере-былине, хорошо понимал эту сторону его истории.