Страница 65 из 92
Зал выдохнул без слов. Но выдох этот не оставлял сомнений, что идея была понятна.
— Прекрасно! — улыбнулся Чигиз, оставаясь таким же бледным. — Тогда я должен сказать вам, что по моему убеждению, главных героев картины могут сыграть только люди, которые сами знают, что значит любить насмерть. Здесь есть такие? Поднимите руки!
Чащоба рук…
Их подняли почти что все, кто были в зале. А кое-кто так поднял даже обе руки.
И только одна неприметная девушка, невысокая, с некрасивым лицом, с прыщами на лбу, но с огромными глазами, из которых при резком повороте головы могла плеснуть волной бездонная голубая тоска, только эта девушка, сидевшая в середине двенадцатого ряда, руку не подняла.
— Ах, значит, вот как! — будто бы удивился Чи гиз. — Выходит все вы любили насмерть. И любовь была несчастной?
Зал снова выдохнул. Любили… Несчастной… Чигиз прищурился:
— А что же вы, моя хорошая?.. — он взглядом дер жал ту девушку из двенадцатого ряда. Держал крепче, чем цепью. — Вы, что ли, не любили никогда? Идите-ка сюда! Идите, идите, не стесняйтесь.
Когда девчушка поднялась на сцену, Чигиз оставил кресло и протянул ей руку.
— Вас как зовут? Наташа? — он держал ее ладонь двумя своими.
— Нет. Оксана.
— Ну, то есть, Ксана?
— Да… — девушка смутилась окончательно. Потупилась и покраснела.
Чигиз подумал и спросил:
— Так что же получается, Ксана, вы еще ни разу не любили? И вам никто не дорог так, что за него — хоть под трамвай, хоть в Волгу?!
— Нет, почему же? — Ксана, казалось, освоилась ц волноваться перестала.
— Тогда чего ж вы руку не подняли? Или не хотите в Голливуд?
— Про Холливую не знаю, а руку… — Оксана запнулась. — На мой взгляд, то, что вы сказали, и то, что знаю… что чувствую я, не одно и то же… Любовь насмерть — это совсем другое. Она дается очень редко, очень немногим.
Нахмурившись и глянув на зал, Чигиз спросил:
— Да? Вы так считаете?.. То есть, по-вашему, все эти люди лгут? Все-все?
Не поднимая глаз, Оксана замотала головой. Она обидеть не хотела никого. И поспешно сказала:
— Нет, что вы?! Нет!.. Они не лгут и лгать не думали. Но просто… они не понимают, что такое любить насмерть.
— Не знают?
— Ну, конечно!.. Узнать это можно, только насмерть полюбив, — пояснила Оксана.
Чигиз кивнул:
— Отлично! Я с вами полностью солидарен. И знае те, что предлагаю? Давайте у них сейчас и спросим, — он повернулся к залу: — Ответьте все, кто руки поднимал!
Вы насмерть любили? Нет, лучше пусть снова поднимут руки те, кто насмерть любил!
Ответом была такая же чащоба рук, как в первый раз.
— Ну, видите? — Чигиз кивнул на зал. — Все люби ли.
Оксана вздохнула.
— Тогда спросите их еще… Если они действительно любили насмерть, то почему все живы до сих пор?
— Вы слышали вопрос? — Чигиз стоял у рампы. Ответить может кто-нибудь?
Ответа не последовало.
Люди в зале молчали. И таяли. Да-да! Как призраки. Таяли и таяли, делаясь прозрач ней и прозрачнее, пока и вовсе не исчезли… И вот, когда они исчезли все, когда в заполнивши зал мраке вновь вспыхнули огоньки семисвечников Чигиз взял руку девушки и, заглянув в ее глаза, сказал:
— Боюсь я, Ксана, вы долго жить не будете. Те, к любить умеют насмерть, сгорают быстро.
А девушка сказала чуть слышно:
— Пусть…
— Тогда держитесь, — то ли посоветовал, то ли предупредил Чигиз. И очень вовремя.
Поскольку в зал сейчас же ворвался ветер. Да знойный, с пылью! И не просто ветер, а ураган, который смёл Чигиза, зал, здание музшколы, всё вообще перемешал. Короче, Оксана оказалась на набережной Волги. Закат тонул в реке, и первая звезда уже проснулась на востоке. Оксана сидела на скамейке и смотрела на теплоход, стоявший у причала и сиявший огнем. С теплохода звучала музыка. По набережной мимо Ксаны прогуливались люди, но она на них внимания не обращала. Она была взволнована, а почему — не понимала. И тут совсем-совсем рядом раздался голос:
— Простите, девушка, вас как зовут?.. Вы не поду майте, я к вам не пристаю, но понимаете…
Оксана увидела, что рядом с нею на скамейке сидит незнакомый молодой человек, весь нос которого был усыпан, как золотым песком, веснушками. Ксане хватило взгляда, чтобы понять: это он! Тот о ком она мечтала…
Дама не выдержала.
Резко поднявшись с оттоманки, она подошла к Кавалеру, который стоял перед камином, вытянув руки к жаркому пламени, и ждал, когда только что написанные им строки будут прочитаны.
— Так быстро? — удивился он. — Все прочитала?
— Нет, я дальше не могу читать! — призналась Дама.
— Глаза устали?
— Нет… Понимаешь, все как-то очень грустно получается! — встав рядом с любимым, сказала Дама. — Дикообразцев опять расстался с Анечкой и собирается на теплоход. Оксана… Она утопится? Не зря ведь их встреча случилась на берегу реки?
Кавалер задумчиво пожал плечами:
— Пока не знаю… А Дикообразцев… Я не хотел, чтоб он расстался с Анной, и не могу сказать, что прои зойдет на теплоходе. Но предчувствие у меня недоброе на этот счет.
Он помолчал, вздохнул и сказал:
— Устал я… Ты не будешь против, если я пойду прилягу?
— А ужинать? — спросила Дама.
Кавалер поморщился;
— Мне даже думать не хочется об ужине… Может быть потом?
— Конечно, ложись. Я велю накрыть позже обычного и разбужу тебя.
Кивнув, Кавалер замедленной походкой скрылся в спальне.
Дама, походив перед камином, повернулась к колонне. И тихо позвала:
— Соринос. Вы здесь?
Из колонны вышел без промедленья Соринос:
— Здесь, королева. Где еще мне быть?
Но Дама на него и не взглянула. Она спросила, глядя почему-то на оттоманку:
— Куда подевался ваш аквариум?
— Никуда он не подевался, — Соринос указал рукою в сторону камина, где золотясь отблесками огня, на низком столике, стоял аквариум.
Дама подошла к аквариуму и встала в шаге от него. Она следила за рыбками с нетерпеливой жадностью.
— А к чему вам аквариум? — поинтересовался Соринос.
— Я решилась…
— Решились на что?
— Попасть в него, — Дама кивнула на аквариум, но сказала: — в роман, который пишет Кавалер… Я не могу быть просто свидетелем того, что происходит! Я должна вмешаться, должна помочь.
Соринос кивнул и улыбнулся:
— Вы это твердо решили, Маргарита Николавна?
Дама вздрогнула, поёжилась и улыбнулась насторо женно:
— Вы… возвращаете мне имя?
— Я? Нет!.. Имя никто другой вернуть не в силах. Она дается раз, чтоб человек был автором своих поступков, и если он ничего за жизнь не совершил, то имя исчезает, забывается практически одновременно с ним. Здесь, в нашем мире теней, все имена излишни.
— Но почему тогда меня сейчас назвали вы по-имени?
Соринос тоже подошел к аквариуму. Рыбки сновали в нем вроде бы бесцельно.
— Решившись попасть в роман, решившись отказа ться от вечного покоя с любимым, вы совершили не про стой поступок. А у поступка, повторяю, должен быть и автор, — пояснил Соринос устало. — Так что, вы сами себе вернули имя, Маргарита Николавна.
Дама заулыбалась. Потом нахмурилась:
— Как жаль, что я об этом не могу рассказать ему!..
Но имя именем, Соринос, а как же сделать, чтобы я ока залась в романе? Ведь он ни за что не согласится вписать меня, я знаю. Что посоветуете?
Соринос посыпал на поверхность воды в аквариуме каких-то крошек, и рыбки рванулись к ним, толкаясь, опередить стараясь одна другую.
— Не знаю, Маргарита Николавна, не знаю… — ска зал Соринос. — У вас теперь есть имя, вам и решать!
Он сделал шаг назад, второй и скрылся в колонне.
Маргарита Николаевна осталась у камина одна. И без аквариума. Он тоже пропал.
Поразмышляв, Маргарита Николаевна сказала негромко:
— Подавайте ужин, — и направилась в спальню будить Кавалера…