Квазимодо

Ему сразу же приснилось, что он бежит за белой машиной, увозящей хозяина, бежит огромными размашистыми скачками, сильно и красиво, быстро съедая разделяющее их расстояние. Вот он уже в нескольких шагах от нее, вот еще ближе… и еще… Еще немного, и можно будет, обогнув машину справа, заглянуть в окно и увидеть Мишку. И старая «субару» тоже, наверное, понимает, что убегать бесполезно, что могучий Квазимодо неизбежно настигнет ее, и поэтому она сдается, она просто трусливо останавливается и ждет, пока он подбежит. И он подбегает и, повернув вправо, начинает огибать ее сзади, чтобы добраться до мишкиного окна, и бежит, и бежит, и бежит. Машина стоит, ее угол маячит перед самым квазимодовым носом, но отчего-то он никак не может добраться до этого угла, как ни старается. Он прибавляет шагу, но угол остается все там же — в полуметре от его носа, как будто машина растет вширь, одновременно с каждым движением Квазимодо. И даже потом, когда он притормаживает, запыхавшись, проклятая железяка продолжает расти, растягивая черный исцарапанный бампер, удаляя от него столь близкий еще совсем недавно угол. И он окончательно останавливается, поняв, что опять проиграл, останавливается и смотрит назад, и не видит ничего, кроме бесконечной, уходящей в никуда, черной линии бампера…

Он проснулся оттого, что почувствовал чье-то присутствие, а потом услышал и лай, визгливый и неуверенный. Квазимодо перевернулся на живот и осторожно выглянул из-под своего куста. На обочине дороги переминались несколько бродячих собак. Скорее всего, они пришли сюда с той же целью, что и сам Квазимодо — напиться, но приблизившись, уловили его запах, запах крупной собаки, и теперь не знали, как быть. Пес без труда определил среди них главную — лохматую рыжую сучку среднего размера с мордой кирпичиком. Она уже различила его сквозь заросли и теперь благоразумно ожидала следующего хода чужака. Надо было выходить знакомиться.

Превосходящее количество шавок не испугало Квазимодо, он знал, что сильнее их всех вместе взятых. С другой стороны, все его предыдущие стаи состояли либо исключительно из людей, либо управлялись по сугубо человеческим законам, так что правила настоящей собачьей стаи были ему совершенно незнакомы. Но на счастье, все оказалось не так уж и сложно. Быстро завершив почтительный обряд обнюхивания, рыжая дала своей команде добро, и вся стая с веселым треском ломанулась к воде через ошалевшие от такого напора кусты. Квазимодо остался один на обочине. Темнело. В лощине зашевелился ветерок; на восточном краю горизонта тяжелыми серыми складками сгущалась ночь. Пора. Он в последний раз оглянулся на шебуршащую в кустах чужую стаю и тронулся в путь. Домой, к морю, туда, где заходит солнце.

Неторопливой экономной побежкой Квазимодо трусил вдоль пустынного в этот час шоссе. Фары редких машин ненадолго выхватывали из темноты пробуждающиеся к ночи самарийские холмы. В горных котловинах закипала поспешная и жесткая ночная жизнь. Выбегали на охоту крошечные пустынные лисы; собирались шакалы, любители побазарить, попугать тишину своим грубым визгливым хохотом. В поисках падали выходили к проезжим дорогам мрачные гиены. Неслышно ставя точные копыта, осторожно проходил пустынный олень со своим пугливым гаремом. Проснувшиеся змеи тихо скользили между камней и кустов в поисках зазевавшейся мышки.

Кстати, о мышах… Квазимодо увидел впереди оливковую рощу и свернул с дороги. По опыту своих прошлых скитаний, он знал, что среди оливок, где попадались и миндальные деревья, вполне можно было разжиться неплохим ужином. Мышковать он умел замечательно, пользуясь данными ему природой тончайшим нюхом, ловкостью и сильными лапами. Вот и теперь, учуяв особо мышиное место, он довольно быстро накопал вполне достаточное количество еды. Увлеченный удачной охотой, пес не сразу заметил свою давешнюю рыжую знакомую, а с нею еще двух собачонок. Они робко стояли у края площадки, будто прося разрешения присоединиться к его роскошному пиршеству. Что ж… Квазимодо уже успел наесться до отвала, так что жадничать не имело смысла. Он снисходительно чихнул и отошел в сторону, как бы приглашая к столу рыжую и ее поредевшую свиту. Мышей и в самом деле хватило на всех. В дальнейший путь Квазимодо отправился уже не один — его новые приятели решили держаться поближе к столь удачливому охотнику.

К полночи они спустились с холмов и попали в неширокую лесистую полосу, зажатую между сухой самарийской пустошью и трансизраильским скоростным шоссе. Теперь их оставалось трое — один из друзей рыжухи, маленький кривоногий пинчер, захромал и отстал по дороге. Рыжая вовсю кокетничала с Квазимодо — к вящему неудовольствию ее последнего, самого верного кавалера — коренастого кобелька-лабрадора. На открытую конфронтацию с Квазимодо лабрадор не отваживался ввиду явного неравенства сил. Впрочем, это не мешало ему подвергать сомнению квазимодово лидерство и вообще всячески демонстрировать свою независимость. По-хорошему, давно следовало бы задать ему трепку, но Квазимодо еще не успел свыкнуться с новой для него ролью вожака.

За все это время они не повстречали ни одной, даже самой захудалой лужицы. Сам пес вполне мог идти дальше и без воды; как бывалый солдат, он умел справляться и с жаждой, и с голодом. Но рыжая не переставала жаловаться, вредный лабрадор презрительно фыркал за спиной — мол, что это за вожак, если он не умеет привести стаю на водопой?.. — и Квазимодо решил поискать воду. Долго искать не пришлось. На выходе из леса, прямо за магистралью начиналась густонаселенная сельская местность, с полями и огородами, примыкавшими непосредственно к шоссе. На некоторых полях еще не закончился ночной полив, и длинные угловатые штанги равномерно перемещались над зеленью, таща за собою сверкающие в лучах прожекторов водяные облака.

Собаки стояли перед заграждением, отделяющим их от скоростного шоссе, и завороженно смотрели на это праздничное, сияющее всеми цветами радуги изобилие. Рыжая облизнулась и сделала шаг вперед, но Квазимодо остановил ее предупредительным лаем. Опыт научил его, что на дороге следует быть крайне осторожным, особенно на таких многорядных магистралях, как эта. Шоссе безраздельно принадлежат машинам, это их территория, так уж заведено, и они ревностно охраняют ее, точно так же, как, скажем, собаки — свою. Стоит ступить на асфальт, как тут же на тебя начинается охота. Машины нападают всегда неожиданно, часто их несколько, и они, рыча, наскакивают с разных сторон. В этой неравной схватке у собаки, даже самой сильной и быстрой, нету ни одного шанса. Даже самая огромная пасть с самыми острыми зубами, даже самая широкая грудь и самые мощные мышцы беспомощны против страшной, все сметающей, разъяренной машины, защищающей свою территорию. Сопротивление бесполезно, можно только убежать, да и то не всегда, а только если ухитряешься не впасть в панику. А не в впасть в панику трудно, почти невозможно.

Поэтому Квазимодо, как правило, никогда не покушался на владения машин. Любое шоссе можно обогнуть или пересечь его понизу, под мостом, по канализационному туннелю… главное, не торопиться. Вот и сейчас он с сомнением смотрел на обманчиво пустынную в этот час магистраль. Действительно, непосредственной опасности вроде бы не было, ни с той стороны, ни с этой, но опять же по опыту Квазимодо знал, что с машинами любое внешнее впечатление может оказаться обманчивым. Возможно, они просто прячутся где-нибудь поблизости и ждут, пока собаки неосмотрительно выйдут на середину, так, чтобы можно было бы убить их наверняка. Нет уж… надо искать безопасный переход. Квазимодо сделал шаг назад, повернулся и потрусил вдоль ограждения. Рыжая, разочарованно вздохнув, последовала за ним. Но лабрадор остался на месте.

Он решительно не принимал идиотского поведения этого новоявленного вожака. Желанная вода находилась в манящем изобилии в каких-нибудь двухстах метрах, дорога была пуста, и тем не менее он, непонятно чего испугавшись, направлялся в обход! Скорее всего, он просто трус, этот лохматый длинноносый пес. Жалкий трус… какой смысл слушаться такого? Странно, что рыжая не замечает этого очевидного факта. Лабрадор энергично взрыл землю задними лапами и залаял, призывно и самоутверждающе. Сейчас он продемонстрирует этой глупой сучке, каким должен быть настоящий вожак! Прогнувшись, он протиснулся под железным ограждением и встал на обочине, меряя взглядом расстояние до разделительного барьера. Краем глаза он видел, что рыжая и лохматый тоже остановились и смотрят на него. Отступить сейчас означало окончательно потерять себя в глазах подружки и плюс к тому еще и унизиться перед соперником.