Страница 5 из 45
«Вы знаете, Бэрл, — сказал он наконец. — Мы таки имеем не маленькую проблему. Вас в Амстердаме ждали, а это означает, что кто-то дал им информацию. Это во-первых».
Мудрец снял очки и потер переносицу. Обнаружились карие глаза навыкате. Лишенные многослойной стеклянной брони, они выглядели по-детски беззащитными.
«Во-вторых, — продолжил Мудрец, — вас не убили сразу, значит, рассчитывали вытрясти из вас кое-что новое. О чем это говорит?»
Он вернул очки на привычную позицию, и теперь его зрачки снова суетились, как две сумасшедшие белки. Бэрл молчал. Он вообще предпочитал не отвечать на дурацкие вопросы. Общение с Мудрецами требовало немалого терпения и выдержки, прежде всего из-за их преклонного возраста. Бэрл вздохнул и присосался к горлышку бутылки, всем своим видом показывая, что сотрудничать он не намерен. Не дождавшись ответа, Мудрец с неудовольствием хмыкнул.
«Я скажу вам, молодой человек, о чем это говорит. Это говорит о том, что утечка произошла во внешнем круге. Разумеется, возможно, затронуто и внутреннее кольцо, но вероятность этого невелика. Иначе вы бы уже плавали в Амстеле лицом вниз». Последнюю фразу старик произнес с видимым удовольствием.
«Фу, как мелко», — подумал Бэрл. Он зевнул и посмотрел на небо. «К вечеру дождь обещали, — рассеянно заметил он. — У вас как — кости не ломит? Я слышал, что к девяноста годам старики чувствуют изменение погоды лучше любого барометра…»
«Боюсь, что вам не суждено удостовериться в этом на личном опыте, — парировал Мудрец и обиженно нахохлился. — Вы и до моих-то шестидесяти семи не дотянете».
«Врет, собака, — подумал Бэрл. — наверняка ему под семьдесят пять». Внезапно ему стало смешно — нашел с кем заводиться. Он примиряюще улыбнулся. «Ладно, Хаим, не будем ссориться. Давайте-ка лучше прямо к делу, чего там петлять вокруг да около».
Мудрец погрустнел еще больше. «Видите ли, Бэрл, — произнес он, потупившись и глядя в сторону. — Дело и в самом деле неприятное. С одной стороны, вовлечено не так уж много людей. Во внешнем круге операция касалась всего пятерых, из них двое — исполнители…»
«Кстати, что со вторым?» — прервал его Бэрл.
«Мертв, как и следовало ожидать, — кивнул старик. — Сегодня утром полиция обнаружила тело…»
Он вздохнул и выложил на стол дискетку. «Вот досье на всех пятерых».
Бэрл молча сунул дискетку во внутренний карман куртки.
«Поверь, Бэреле, — продолжил Мудрец, — мне крайне неприятно возлагать на тебя эту грязную работу, но обстоятельства не позволяют использовать кого-нибудь другого. Ты уже засвечен в этом деле, тебе и разгребать».
«Полномочия?» — спросил Бэрл, ощущая непонятный подъем, не вязавшийся с похоронным настроением Мудреца.
Старик вздохнул. «Я вижу, ты не совсем меня понял. У нас нет времени на выяснение вопроса — кто именно из пятерых является источником. Поэтому Совет не будет возражать против любого решения, даже если пострадают невиновные».
«Секундочку, — сказал Бэрл, не веря своим ушам. — Вы хотите, чтобы я убрал всех четверых? Даже если они свои в доску?»
Мудрец поднял голову и распрямился. Теперь его прыгающие зрачки скакали прямо по бэрловому лицу. «Да, — сказал он твердо. — Да. Именно так, уважаемый Бэрл. Если вы хотите видеть Протокол, я могу вам его представить».
Некоторое время оба молчали. Затем Мудрец протянул руку и вынул газету из висящей на спинке стула сумки. Он развернул ее на нужном месте и протянул Бэрлу.
«Не знаю, успели ли вы просмотреть сегодняшние газеты… взгляните…»
Бегло просматривая газетный лист, Бэрл не сразу обратил внимание на маленький заголовок в углу. «Смерть в Амстердаме». Ну-ка ну-ка…
«Вчера, около семи часов вечера, французский финансовый магнат Жак Фредж был доставлен в больницу с тяжелым инфарктом. Сообщается, что он умер, не приходя в сознание. Ливанец по происхождению, Фредж приобрел скандальную известность своими связями с торговлей оружием и открытым финансированием террористических организаций. Обвиняли его и в причастности к отмыванию исламских наркоденег из Афганистана, Ливана и Сирии…»
Бэрл вопросительно посмотрел на Мудреца. Тот кивнул.
«Ваш клиент. В Амстердаме у вас был дублер, как всегда. Вы же знаете, мы никогда не кладем все яйца в одну корзину. Нельзя было позволить Фреджу заключить эту сделку…»
Это не было для Бэрла особенной новостью. Он и сам нередко исполнял роль дублера, не зная об этом до самой последней минуты. Итак, дело сделано. И слава Богу. Он испытывал смешанное чувство ревности и облегчения от сознания того, что его личный провал не повлиял, в конечном счете, на результат.
Мудрец смущенно кашлянул, выводя его из раздумья.
«Я только хотел напомнить тебе об этом, Бэреле. У тебя всегда есть дублер. Всегда. И в этом деле — тоже». Он ткнул пальцем в направлении кармана бэрловой куртки, где лежала дискета.
«Сделай то, что надо и побыстрее, иначе это сделают за тебя. Мы не можем рисковать». Мудрец встал.
Бэрл лихорадочно соображал. «Подождите, Хаим, — остановил он старика. — Я могу попросить вас об одном одолжении? Дайте мне неделю. Всего лишь одну неделю».
«Зачем тебе неделя, ингеле? — мягко спросил Мудрец. — Что ты успеешь, один, за эту неделю?»
«Если я найду вам источник, не надо будет убирать остальных, — сказал Бэрл, глядя в сторону. — Зачем вам лишняя кровь?»
«Остальных… — эхом отозвался Мудрец. — И ее, в первую очередь…»
Он покачал головой и взял сумку.
«Три дня. Я даю тебе три дня. Поверь мне, и это — чересчур. Ты ведь прекрасно знаешь, во что обходятся нарушения Протокола… Но имей в виду — на четвертый день в дело включается дублер».
Подшаркивая, он обошел стол и погладил Бэрла по плечу. «До свидания, ингеле. Постарайся не совершать глупостей».
Бэрл остался сидеть на террасе, задумчиво вертя в руке пустую пивную бутылку. Наконец он поднялся, положил на стол банкноту и медленно пошел к выходу. Бармен окликнул его изнутри: «Эй, приятель!»
Бэрл обернулся. «Не грусти, все образуется», — крикнул бармен и жизнерадостно заржал.
Бэрл покрутил головой. Видать, и впрямь, дело — не фонтан. Он вошел внутрь кафе и сел у стойки. Бармен, ухмыляясь, глядел на него. Кафе было пусто в этот неопределенный час между завтраком и ланчем.
«А есть ли у тебя «Мартель», бижу? — спросил Бэрл. — налей-ка мне порцайку».
«Квартиру у него покупаешь? — осведомился бармен, наливая коньяк в широкий низкий бокал. — Не стоит. Я у этого деда даже пердячий газ покупать бы не стал, хотя это, вроде, единственный качественный продукт, который он может предложить».
И он снова заржал, по-лошадиному качая головой и постукивая по стойке короткопалыми верхними конечностями.
«Это почему же?» — спросил Бэрл, пересиливая раздражение.
«Да ведь сразу видно — жук он! — сказал бармен, отсмеявшись. — Жучила, каких мало. Ты бы у него под пальтом проверил — у него ведь там, небось, панцирь, как у скарабея. А глазки-то, глазки, — так и бегают… и каждый сам по себе. Жук, одно слово».
Бэрл молча допил коньяк и потянулся за салфеткой. Так же молча он сложил салфетку вдвое и широким жестом припечатал ее к стойке прямо перед барменом. «Получи, бижу, — сказал он, вставая со стула и направляясь к выходу. — Сдачи не надо».
«Эй, приятель, — завопил бармен, опомнившись. — А кто платить будет?»
«Ты что, сдурел? — нахмурился Бэрл. — А это что?» Он указал на салфетку.
«Это ты шутишь так, да? Это же не деньги!»
Бэрл вразвалку вернулся к стойке и взял бармена за локоть.
«Послушай, бижу, — сказал он почти ласково. — Я согласен, что это не деньги. Но и то, что ты налил мне в стакан, тоже трудно назвать «Мартелем». Посмотри мне в глаза, бижу, и скажи, что я не прав. Ну? Что же ты молчишь, большеротый?»
Бармен и в самом деле не находил слов, разевая рот, но не издавая ни звука. Доводы Бэрла звучали достаточно веско, но еще убедительнее была железная хватка бэрловых пальцев на нервных узлах локтевого сустава.