Неправда

Согрешил я всеми моими чувствами, волею и неволею, ведением и неведением, сам собою и чрез других соблазнился и во всех сих и прочих беззакониях, елико немощь человеческая обыкла согрешати против Господа и Создателя своего, я согрешил, и почитаю себя невинным пред Божиим, паче всех человек. Посему смиренно молю тебя,

честный отче, в день судный будь мне свидетелем против дьявола, врага и неприятеля рода человеческого, что во всех моих грехах я каюсь пред Спасителем моим, жалею истинно о моих падениях и имею волю впредь, елико возможно, чрез Божию милость и помощь блюсти себя от всякой скверны плоти и духа. Прости меня, отче честный, разреши и помолись о мне грешном и недостойном...

- Неужели столько грехов на мне? - тихо произнес Алексей, когда закончил узнавать себя в молитве.

- Все мы грешные, сынок... - ласково улыбнулся ему отец Геронтий. - И те грехи, которые ты перечислил, лишь краткое изложение сущности человеческой. Хотя и свести их можно к основным. Гордыня - мать всех грехов, и дети ее скверные - тщеславие, уныние, печаль, гнев, сребролюбие, блуд, чревоугодие.

- Печаль тоже грех? - удивился Лешка.

- "Радуйтесь!" - Христос нам говорит. "Радуйтесь, ибо близится Царствие небесное!". И не путай печаль с покаянием. Разные-то чувства. От грехов сам ты не избавишься. Только с Божьей помощью. Но помощь эта придет тогда, когда ты сам ее просить будешь. Молитвой, постом и постоянной памятью о грехах своих.

- Понимаю... - прошептал Лешка.

- Хорошо, что понимаешь. - Кивнул ему отец Геронтий. - Наклони голову, епитрахилью тебя накрою.

Лешка с трудом встал на колени, превозмогая боль в обожженном колене.

- Да ты стой, можно стоять-то!

- Мне так надо! - упрямо ответил Лешка.

- Ну что ж... - ответил священник и накрыл его неожиданно тяжелым платом. А потом начал читать разрешительную молитву. Слов ее Лешка так и не запомнил, душа его стала трепетать осиновым листом на ветру.

- Пошли за мной! - ласково поднял его батюшка с колен и протянул ему крест и Евангелие. - Целуй.

И Лешка послушно приложился к святыням, словно обещая начать новую жизнь и нести свой крест на свою Голгофу. А лики святых смотрели уже без укора, ровно радуясь за студента.

Когда же они вышли из храма, отец Геронтий сказал ему:

- Перед сном сегодня прочитай каноны прочитаешь. По правилам тебя как колдуна бывшего до причастия нельзя допускать двенадцать лет. Но уж случай у тебя особый. Потому и причастишься Святых тайн Христовых завтра на литургии.

Лешка молча кивнул. Говорить ему не хотелось, но он все же превозмог себя:

- Отец Геронтий. Вы меня на ночь все же свяжите. Не дай, Господь, опять Б... этот явится.

- Что ж не явиться? Может и явиться. Только я тебе оружие дам, получше всех веревок. С Божьей помощью управимся с демоном. Ежели опять трясти начнет тебя, читать будешь "Честному кресту" и девяностый псалом. Только помни - не вступай с разговор с лукавым. Все одно обманет.

- Вот и Николай Чудотворец мне так говорил. Не верь лукавому - обманет!

- Где ж ты его видел-то? - сдвинул брови отец Геронтий.

- Так еще в Крыму. Меня видения разные мучили, а тут старичок появился, точно такой как на иконе у вас в храме и дома. Потом мне один добрый человек иконку подарил, только я ее в приступе, наверное, потерял.

- Что он делал, старичок твой?

- Поговорил со мной. А потом перекрестил меня и в лоб поцеловал.

Отец Геронтий несколько раз перекрестился на эти слова, а потом, покачав головой, добавил:

- Великая тебе милость была явлена. Только в следующий раз, Николу ли чудотворца увидишь, али другого святого, али ангела и даже Господа нашего Иисуса Христа - перекрестись сначала сам, а потом проси, чтоб видение твое тоже перекрестилось. Ежели бес это придуряется - исчезнет.

- А что, разве они могут притворяться святыми и ангелами? И даже Христом?!

- Еще как могут. Это любимое их занятие - человека в прелесть вводить.

- А прелесть - это что?

- Обман. - Коротко отрезал батюшка.

- Понятно...

- И помни, ангелов видеть - невелика заслуга. Грехи свои видеть - вот истина истин.

- Мудрый вы человек, отец Геронтий!

- Да какой там... - Махнул священник рукой в ответ. - То не я мудрый, а святые отцы. А я то так, цитатник ходячий. Устал, поди, отрок?

- Вроде бы нет. - Пожал плечами Лешка.

- Пойди-ка полежи. Я тебе картошечки пожарю. Теперь тебе попоститься придется. До завтра.

- Ну так что ж... Ничего страшного.

Но Лешке просто так не лежалось. После исповеди ему захотелось почему-то говорить и говорить.

И когда отец Геронтий поставил большущую чугунную сковородку на стол с ароматной дымящейся жареной картошкой, то, после краткой молитвы, Лешка таки не удержался и спросил священника:

- Батюшка, а у вас семьи нет?

- Пошто нет? Есть. Два сына. Один на Дальнем Востоке служит, капитан второго ранга, второй в семинарии учится - по моим стопам пошел.

- А жена?

- Жена-то? Сбежала годков пять назад. - Отец Геронтий говорил об этом так спокойно, как будто потерял ложку.

- Как сбежала? - известие о том, что от священника сбежала жена, оказалось таким шоком для студента, что он перестал есть. Оказалось, что и отец Геронтий тоже человек со своими невзгодами и горестями.

- Ну вот так и сбежала. Мой грех, не выдержала она. Пил я много.

- Вы пили?!

- Пил. - Грустно повторил священник. - Очухался только, когда стал на иконы зариться, чтоб пропить. Очухался, а жены-то дома и нету. Вещи собрала и уехала к родителям. А потом не ведаю, что да как.

- Так вы бросили?

- То не я бросил, а Господь меня отвел. Ну да-то другая история.

- Вам же надо узнать, попросить прощения, может быть, она вернется к вам?

Отец Геронтий трудно посмотрел на Лешку:

- Надо. А боюсь. Ну ничего, выберу время, найду ее. Думаю вот опосля Троицы отпуск испрошу и поеду к ней.

- А я думал, что... - Лешка не закончил мысль, отец Геронтий предугадал его.

- Думал, что священник это ангел с крыльями? Нет, милок, я такой же человек как и прочие...

- А как же вы грехи отпускаете, крестите, венчаете? Разве Божье благословение не страдает от этого?

- Как же могу я, грешник, Божью Благодать нарушить? Это же не я ее даю, а через меня она совершается. Чин мой свят, да я грешен. Пойми ты, Господь Бог дал мне через рукоположение силу вязать и решать. Но не я это делаю, а сам Бог. И оскверняется не Благодать, а аз есмь, червь недостойный.

- Ничего себе... Значит от священника ничего не зависит?

- Сила Божия везде одинакова. И в нашей церквушке, и в лавре. А ежели кто тебе когда скажет, что тот священник лучше служит, или этот - помни, это искушение человеческое. Это у колдунов - тот сильнее, тот слабее. Священник как чин - одинаков, ибо это облик Иисуса Христа. Икона его.

Вдруг Лешке захотелось утешить отца Геронтия:

- Вы это, не переживайте, все устроиться! Наверное...

- А как же не устроиться? Конечно, устроиться. Все мы помрем и предстанем перед Христом и получим по заслугам своим.

- Вам страшно умирать, батюшка?

- Конечно, страшно. Я ведь один на приходе здесь. Диакона и того нету. Миряне порой помогают во время службы. Да сколько их мирян-то? Две старушки, да дурачок местный. Остальные или спились, или уехали. Я уж не крестил детишек больше года. Все отпеваю, да отпеваю. Сегодня вот соборовать ходил. Нету деревни. Умирает она. Без исповеди и причастия помирает. И я боюсь без исповеди и причастия помереть. Но еще страшнее перед Господом стоять. Голеньким и наизнанку вывернутым. Он же видит то, чего ты сам в себе не видишь и сам от себя прячешь. Жизнь - это великий дар, но это и тяжелейший подвиг. Каждодневный и ежечасный. Невидимый, а потому еще более трудный. Не обманывал тебя твой бес, война и впрямь идет, только поле боя - твоя душа. И только ты сам можешь решить - чью сторону ты возьмешь, Бога или врага его. Чей ты воин - Христов или бесов? Кто победит в душе твоей образ и подобие Бога или страсти и грехи? Вот кто главный враг твой. А не какие-то игвы, прости Господи. Мечом махать легче, чем себя беречь.