Страница 10 из 13
Берл ни черта не понимал в золоте, но не сомневался, что захваченный им брусок был золотым. Он-то, дурачок, вбил себе в башку, что надо найти непременно банкноты, и оттого прошел мимо столь очевидного объяснения.
Недаром Мудрец так любил занудно повторять ему на каждой ориентировке: «Не верьте стереотипам, Берл! Пройденные дороги не повторяются!»
Берл и сейчас будто слышал его скрипучий голос, видел зрачки, мечущиеся за толстыми стеклами очков, как две сумасшедшие белки. Это был тот самый случай, когда старик оказался совершенно прав. Деньги — вовсе не обязательно банкноты. Вот лежит желтый брусок, который тоже является деньгами. И этот простой факт ставил все на свое место! Все, вплоть до самой последней детали! Как истолковать, к примеру, газеты двухнедельной давности? Очень просто: пронести брусок через аэропортные металлоискатели не представлялось возможным, и поэтому белобрысый воспользовался поездом и пароходом — вот тебе и две недели!
Кстати о газетах и о белобрысом… газеты надо бы собрать, а белобрысым следует заняться вплотную, причем, чем быстрее, тем лучше. Многого он, скорее всего, не расскажет — не из упрямства, а просто потому что не знает. Попросили передать рюкзачок, а за это оплатили дорогой круиз и синайский отдых, да еще и, наверное, прибавили круглую сумму наличными. Он, конечно, спросил, не идет ли речь о чем-то незаконном. И ему, конечно, ответили, чтобы не задавал глупых вопросов: естественно, речь идет о чем-то незаконном. Но беспокоиться нечего — незаконность эта совсем маленькая, можно сказать, крохотная незаконность. Никаких тебе наркотиков или оружия, или плутония, Боже упаси. Золотой брусок, вот, сам посмотри. Даже если попадешься, то почти ничем не рискуешь. Отнимут и отправят восвояси. Ну как, согласен? И он, бедолага, согласился. Уж больно заманчиво…
Берл скомкал газеты и запихнул их обратно в рюкзак, а брусок обернул полотенцем. Заворачивая, рассмотрел получше. На одной из граней стояло четкое клеймо: пять латинских букв готическим шрифтом — PrStM, и чуть ниже число — 1938. Год?.. Скорее всего, год. А вот что это за пы-ры-сы-ты — непонятно… Ничего, эксперты прочитают. Берл сунул все вместе в большую спортивную сумку, застегнул молнию и посмотрел на часы. Половина второго. Пора двигать к Голубой Дыре. Он с удовольствием подмигнул самому себе в зеркало. Бедуином ты там сегодня уже побывал. Кем нарядишься теперь? Индейцем? Вперед, Чингачгук! Тебя ждет встреча с белобрысым братом!
Он вышел из гостиницы в превосходном настроении. Недалеко от площади ему попалась на глаза вывеска отеля «Ренессанс». Номер двести пять, как же, как же… Зайти сейчас или подождать до вечера? Берл немного поколебался и, повинуясь скорее инстинкту, чем рассудку, завернул в лобби. Портье приветливо улыбнулся навстречу.
— Привет, бижу, — Берл небрежно бросил сумку на пол и облокотился на стойку. — Есть свободные номера на втором этаже?
Улыбка египтянина стала еще теплее:
— Конечно, господин. На сколько дней, господин?
— Дня на три. Вообще-то я остановился в другом месте, но там мне не нравится… — интонация Берла была окрашена в особо доверительные тона. — А тут у вас живет мой приятель, в двести пятом номере.
— А! — воскликнул портье. — Господин Гюнтер?
— Ага. Познакомились с ним на пароходе. Похоже, его турагентство умеет выбирать гостиницы намного лучше, чем мое… — Берл сокрушенно покачал головой.
Портье с готовностью закивал:
— Скажу вам не хвастая, господин: наша гостиница лучшая в Даабе. Возможно, она не такая большая, но…
— Ээ-э, слушай, бижу, — сказал Берл, перебивая собеседника на полуслове. — Ты не мог бы оказать мне одну услугу? Я хочу немедленно позвонить в гюнтерово турагентство. Менять так менять, правда?
— Правда… — недоуменно подтвердил портье. — Но как я могу помочь господину?
— Очень просто. Телефона я не знаю, а Гюнтер сейчас на берегу, так что спросить не у кого. Но он ведь наверняка звонил в свое агентство отсюда, не так ли?
Лицо египтянина выразило некоторое сомнение.
— Господин хочет, чтобы я распечатал ему номера телефонов, по которым звонил господин Гюнтер? Вообще-то нам категорически…
Берл положил на стойку двадцатидолларовую бумажку.
— Это тебе бумага для печати. Э, бижу, не будь таким бюрократом. Я хочу как можно скорее покончить с делами и ехать на берег. Не задерживай меня, ладно? От дня и так уже почти ничего не осталось.
Портье облизнул губы и быстрым жестом смел бумажку с прилавка. Потыкав пальцем в клавиатуру, он сказал, не отрывая глаз от экрана: — Не знаю, подойдет ли вам, господин. Был всего один звонок в Германию, два дня назад, сразу по приезде.
Старый лазерный принтер зашумел, заскрипел и с некоторым трудом выдавил из себя листок.
— О! — воскликнул Берл, разглядывая напечатанное. — То, что надо. Спасибо тебе, бижу. Я в долгу не останусь.
Он подобрал сумку и пошел к выходу. Один телефонный номер, конечно, негусто, но для начала неплохо. Теперь — вперед, к белобрысому Гюнтеру. Ответы на главные вопросы можно получить только непосредственно от него.
Селим стоял на площади, с безнадежным видом поджидая маловероятных в этот час клиентов. Увидев Берла, он оживился.
— Поехали, бижу. Голубая Дыра… — сказал Берл, со вздохом влезая в кабину. — Похоже, мне в твоем тендере еще ездить и ездить. Ты бы починил кондиционер, что ли…
— Сорок лир, — радостно провозгласил Селим, предвкушая торговлю и нацеливаясь остановиться на обычных двадцати. Но Берл, к его разочарованию, торговаться не стал, а просто кивнул и откинулся на спинку сиденья. Бедуин обиженно засопел и тронул машину. Навстречу попадалось много машин: люди возвращались в Дааб, устав от непривычной яркости мира, возвращались, чтобы перевести дух в щадящем полумраке гостиничного номера, дождаться вечера, и тогда уже выбраться в прохладные сумерки, на пеструю от бедуинских ковров улицу, а потом лежать под гирляндами разноцветных фонариков и, никуда не торопясь, смотреть на дальние огоньки, отражающиеся в черной воде, вдыхать запах моря и не думать ни о чем, ни о чем, ни о чем…
Перед аркой, где утром Берл чуть-чуть не опрокинул в море своих пассажирок, Селим притормозил, пропуская встречный тендер. В кузове мелькнула рыжая голова. Фанни! Утренние берловы клиентки возвращались в Дааб навстречу новым вечерним приключениям. Берл усмехнулся, вспомнив кларину распашонку. Это слегка отвлекло его от невесть откуда взявшегося нехорошего предчувствия. Оно возникло сразу же после выхода из отеля «Ренессанс», как будто Берл сунул его в карман вместе со сложенным вчетверо бумажным листком.
У Голубой Дыры еще оставалось достаточно много народу. Кто-то купался, кто-то возлежал на подушках, а несколько туристов вперемежку с бедуинами сгрудились под одним из навесов и что-то обсуждали, оживленно жестикулируя. Белобрысой головы не было видно ни в море, ни на суше. Неужели разминулись?
— Подожди-ка здесь, Селим, — сказал Берл, вылезая из «тойоты». — Вполне возможно, что прямо сейчас и вернемся.
Селим отчужденно кивнул. Непонятная суматоха, затеянная Берлом с самого утра, раздражала его и портила настроение, несмотря на заработанные за один день огромные деньги. Деньги приходят и уходят, а раз и навсегда заведенный порядок остается. Что дороже?
Под крайним навесом Берл увидел двоих давешних шведок. Они лежали бок о бок на одном матрасе, передавая друг дружке мастерски скрученный джойнт, и щурились на море все в том же блаженном молчании.
— Привет, сестрички! — Берл присел перед ними на корточки.
Девицы посмотрели на него симметричным затуманенным взором. Потом они так же синхронно вернули глаза к морю, и та, что слева, устало произнесла одно только слово: «Бедуин…»
— Индеец, — жизнерадостно поправил Берл. — Чингачгук. А вас как зовут, о прекрасные пери?
Девицы молчали.
— Ладно, — сказал Берл. — Тогда ты будешь Грета. А ты… дай подумать… ты будешь… ну, скажем, Гарбо. Идет?