Страница 36 из 53
Так что как ни крути, а всему лучшему в своей жизни он был обязан фотоаппарату. А кого за это надо благодарить? — Отца, больше некого, да будет ему земля пухом! Отец, влиятельный сараевский журналист, научил Сашу азам профессии, оплатил дорогие итальянские курсы и даже пристроил сына во вполне приличный иллюстрированный еженедельник. Еженедельник назывался «Зеркало» и, хотя издавался в провинциальном Сараево, а не в столичном Белграде, для начала карьеры подходил замечательно. Главный редактор, старинный отцовский приятель и горький пьяница, давал Саше работать в свое удовольствие, за промахи журил по-семейному и платил сносно.
Тогда подходила к концу вторая половина восьмидесятых — годы сначала робких, а затем и все более уверенных надежд на новую весну, на свежую радость, на невиданные доселе свободу и обновление. Век-волкодав, теперь безобидный, как щенок, на брюхе вползал в последнее десятилетие своей жизни. Люди уже давно не слышали его страшного рыка, не видели налитых кровью глаз и оскаленной пасти; казалось, он мирно издохнет где-нибудь на заднем дворе, оставив по себе лишь недобрую память, как облезлую шкуру перед камином. Кто же мог тогда предположить, что мерзкий людоед просто копит силы для своего последнего злодейства? Кто мог знать, что в загребских кафе и в сараевских школах сидят за одним столиком, за одной партой, танцуют под одну и ту же музыку будущие убийцы и их жертвы, насильники и изнасилованные, палачи и казненные? Что этот веселый парень, вот прямо сейчас проехавший мимо на велосипеде, через четыре года размозжит голову твоей матери деревянным молотком? Что вот эта девушка-цветочница на углу будет зверски изнасилована и убита тем самым улыбчивым господином, который только что купил у нее букет? Кто мог себе такое представить? Никто.
Поначалу Саша увлеченно бегал по городу, выполняя обычную поденщину: снимал митинги, автокатастрофы, интервью спортивных звезд, несчастные случаи на стройках, всевозможные торжественные открытия и бытовую уголовщину. Но хроника быстро приелась. Как и всякий репортер, он мечтал о настоящем репортаже, который стал бы гвоздем газетного сезона. Он собирался прогреметь на весь город, да что там город — на всю страну! Но истинные «скупы», как сказочные жар-птицы, порхали где-то в недоступной параллельной реальности, никак не пересекаясь с маршрутами, по которым ежедневно сновал Саша в толпе таких же, как и он, потных газетных мышей.
Удача улыбнулась ему совершенно неожиданно. Как-то раз, зайдя в случайно попавшийся по дороге бар пересидеть досадное «окно» между дежурным перерезанием ленточки и не менее скучной пресс-конференцией, Саша наткнулся на своего школьного приятеля Златко. Вернее, наткнулся на него Златко, потому что сам Саша в жизни не узнал бы прежнего одноклассника в этом обдолбанном, опустившемся наркомане неопределенного возраста. Вид у парня был как после длительной ломки, хотя глубоко запавшие глазки весело поблескивали, а на костлявом лице даже присутствовал некоторый румянец, свидетельствовавший о том, что утренняя порция счастья уже нашла свою дорогу в дырявые Златкины вены.
Первые приветствия были шумными и искренними со стороны Златко и несколько вымученными со стороны Саши, неприятно пораженного произошедшей с приятелем переменой. Впрочем, тот истолковал сашину сдержанность по-своему.
— Что, плохи дела, дружище? — спросил он Сашу тоном миллионера, признавшего давнего знакомца в уличном чистильщике сапог. — Давно без работы?
Саша недоуменно пожал плечами и выдавил из себя что-то невнятное. Ленточку сегодня перерезали на совсем еще свежей новостройке, и по этому случаю он был одет во всякое рабочее старье. В этом облачении, с пятном краски на рубашке и цементными брызгами на башмаках, Саша и впрямь походил на бомжа. Кофр с аппаратурой лежал в багажнике автомашины, ничто не указывало на истинное положение вещей, и Саша не стал мешать Златко развивать приятное для того покровительственное направление беседы. В конце концов одной иллюзией больше, одной меньше — какая разница для человека, давно уже по большому счету порвавшего с реальностью?
Поговорили о том, о сем, вспомнили прошлое. Саша совсем уже собрался уходить, когда Златко с важным видом положил руку ему на плечо и, понизив голос, предложил хорошую работу.
— Ты, я вижу, чистый, не колешься, — сказал он, кивая на сашины девственные вены. Сам Златко был в футболке с длинными рукавами, невзирая на июньскую жару. — Такие у нас ценятся. Только обещай держать язык за зубами, а я уж замолвлю за тебя словечко. Босс меня любит…
Сердце у Саши екнуло. Он еще не знал, о чем в точности идет речь, но репортерское предчувствие уже трепыхалось у него в груди радостной птицей. Через два дня Златко устроил ему встречу с боссом — в том же баре. Босс, наголо бритый албанец бандитского вида, долго молча изучал сначала сашины документы, затем самого Сашу и наконец спросил:
— Ты, случаем, не полицейский? Лучше сразу скажи, а то ведь все равно узнаем. У твоих же начальников.
Саша от души рассмеялся. Во-первых, он действительно не был полицейским, а во-вторых, уж больно наивной выглядела угроза этого киношного мафиози: как же, станет полицейское начальство сдавать бандитам своих сотрудников… Размечтался, аль-капоне местного значения.
В конце беседы босс все же достал фотоаппаратик и сфотографировал Сашу.
— На всякий случай, — пояснил он. — Отдадим в полицию, пусть проверят.
«На пушку берет… — презрительно подумал Саша. — Эх, ошибся я. Никакой это не „скуп“; так, мелкая уголовная шушера.»
Он и не предполагал, насколько ошибался.
Златко позвонил Саше еще через неделю:
— Поздравляю, братан! Проверка закончена, ты принят! Что я говорил? Если Златко кого приводит, то качество обеспечено!
Саша почувствовал легкие угрызения совести, но подавил их без особых проблем.
Утром следующего дня микроавтобус с наглухо закрашенными окнами забрал его с условленного места. Внутри на скамейках уже сидели несколько молчаливых парней. После недолгой поездки Саша услышал скрежет открываемых ворот. Микроавтобус подскочил, видимо, преодолевая порог, въехал куда-то и остановился. Снова завизжали ворота, затем дверца машины открылась, и они поочередно выпрыгнули на цементный пол большого ангара. Сашины попутчики сразу направились куда-то вглубь, а самого Сашу дотошно обыскали, раздев догола и прощупав каждый шов одежды и каждую складку кожи. При обыске присутствовали уже знакомый Саше босс-албанец и два сосредоточенно жующих автоматчика. Босс с улыбкой наблюдал за все возрастающей сашиной растерянностью, которая достигла пика, когда производивший обыск парень заставил Сашу нагнуться и раздвинуть ягодицы. Посмотрев на испуганное лицо нового работника, албанец рассмеялся:
— Даже не надейся, петушок, — сказал он, подмигивая. — Ты приехал сюда работать. Удовольствия оставим на потом.
Автоматчики одинаково поперхнулись жевательной резинкой и заржали в унисон. Босс потрепал обыскивающего по плечу:
— Ладно, Хасан, оставь его. Не видишь — мальчуган сейчас обделается со страху. Одевайся, Сашок-петушок. Пойдем на экскурсию. У меня на тебя большие планы. В кои веки попадается чистый работничек. Парень ты смышленый, сразу видно. Через месяц будешь старшим. Обещаю. Карьера, брат!
Так Саша начал работать на перевалочной базе героина, самой крупной в ту пору во всей Европе. Он был потрясен и испуган масштабами дела, в которое вляпался по чистому недоразумению и по собственной непростительной беспечности. Через неприметный ангар в складской зоне Сараево проходил стрежень афганской героиновой реки — без малого пятая часть мирового потока. Саша взял в редакции отпуск и стал думать, что делать дальше. Обычное бегство парадоксальным образом выглядело самым опасным. Ясное дело, найдут, из-под земли выкопают, с их-то деньгами и связями. Продолжать работать, уж если попался как кур в ощип? Делать головокружительную карьеру в области наркоторговли? Что-то подсказывало Саше, что он не обладает необходимыми для такой карьеры личными данными. Кроме этого выяснилось, что состав работников на базе постоянно обновлялся, и это наводило на грустные мысли.