Полутьма

Сита смотрела на нее во все глаза:

— Вы думаете, древние еще существуют? Тен чуть наклонила голову:

— Я верю в это всем сердцем. Они не просто существуют. Я верю, что они призвали нас сюда.

От ее спокойной уверенности у Беннетта мороз по коже пошел. Какова вероятность, что две расы, разделенные сотнями световых лет, независимо друг от друга пришли к одной и той же вере? А если они и правда к ней пришли — следует ли из этого, что вера их основана на универсальной Истине, как утверждает Тен Ли? Беннетт привык ни во что не верить, и при мысли о том, что истина все-таки существует, ему стало как-то неуютно.

— По крайней, мере мы точно знаем, что идем в правильном направлении, — сказала Сита, чтобы разрядить атмосферу.

Беннетт улыбнулся ей, хотя, в сущности, у них не было никакого выбора. Это единственное направление, в котором они могут идти.

— По-моему, мы прошли около пяти километров, — заметил Гулка, глядя на узкий туннель. — Туннель явно куда-то ведет — в пещеры или жилые помещения, где собирались древние. А может, собираются и сейчас.

От мысли, что они направляются в самое логово древних, если те, конечно, существуют, Беннетт поежился. Это была невольная реакция, суеверный страх, который он не мог побороть, хотя умом понимал его иррациональность.

— Мы продолжим наш путь еще несколько часов, — сказал Гулка, — а потом я предлагаю сделать привал и поспать.

Все закивали. Беннетт ужасно устал и хотел отдохнуть, хотя и сомневался, что сможет уснуть в этой обстановке.

Путники встали и двинулись дальше. Коридор здесь был метра два. в ширину и четыре — в высоту. Как и узкий туннель, по которому они спускались, он был высечен в скале, однако кое-где попадались и естественные каверны с неровными стенами, в которых отсутствовали наскальные рисунки. Это были гроты с остроконечными сталактитами и сталагмитами, с которых постоянно сочилась икапала вода. Затем снова начинался коридор с барельефами, изображавшими древних и их непонятные обряды.

Прошло еще несколько часов, и Беннетт окончательно потерял счет времени. Ему казалось, что они идут уже несколько дней.

Вдруг Гулка остановился и показал вперед:

— Смотрите!

Беннетт вгляделся во тьму и заметил слабый розоватый свет, отличавшийся от ярких конусов, которые отбрасывали их фонарики. Пройдя еще метров сто, путники очутились перед пещерой метров двадцати в поперечнике. Стены и потолок пещеры были покрыты розовым грибком, от которого шел мягкий рассеянный свет. Путники выключили фонари и очутились в призрачной розоватой полутьме. Из отверстия в камне, очень похожего на рот, в пещеру струился ручеек, в водах которого, дробясь и мерцая, отражалась розовые, грибы.

Пещера продолжала расширяться и скоро превратилась в подземную долину, такую просторную, что противоположные стены терялись в бледной дымке тумана. Потолок тоже становился все выше, и Беннетту пришлось задрать голову, чтобы разглядеть его розоватые своды.

Дорога полого спускалась вниз. Вдали показался целый лес из бледных деревьев. С потолка свисали длинные лианы и ползучие растения. Беннетт заметил маленькие нежные цветочки, бледно-розовые и желтоватые, растущие возле ручья, превратившегося к этому времени в речку.

Гулка объявил привал. Там, наверху, Заутреня уже садилась за горы. Гулка предложил не сбиваться с естественного ритма чередования дня и ночи и разбить лагерь… Путники вытащили из рюкзаков спальные мешки и разложили их рядком на берегу реки. На ужин у них был хлеб в упаковках, мясные консервы, твердый сыр и фрукты. Они сели в кружок Гулка Поставил на переносную плиту кофейник.

Беннетт съел хлеб с сыром, удивляясь тому, как проголодался. Гулка налил ему в кружку горячего кофе.

Сита завороженно смотрела в долину. Поймав взгляд Беннетта, она улыбнулась и тихо проговорила:

— Кажется, еще вчера я работала в полицейском управлении Калькутты. И как меня сюда занесло?

Тен Ли глянула на нее поверх кружки:

— Тебя призвали, Сита, как и всех нас. Мы все оказались здесь не случайно.

— А зачем нас призвали? — спросила ее девушка.

Тен Ли, сидевшая в позе лотоса с прямой, как бамбуковый ствол, спиной, казалась такой же тоненькой и хрупкой, как юный Будда. Ее раскосые глаза спокойно смерили Ситу с ног до головы.

— Я не знаю. Мы все узнаем, когда наступит срок. Девушка робко улыбнулась и посмотрела на Беннетта.

Он с трудом сдержал улыбку.

Допив кофе, Беннетт подошел к речке, ополоснул чашку и застыл, сидя на корточках и вглядываясь в долину. Он пытался различить хоть какое-то движение между бледных деревьев, хоть какой-то признак жизни — но так ничего и не увидел. Когда он вернулся к своим, те уже укладывались на ночь. Беннетт залез в спальный мешок, закрыл глаза и попытался заснуть.

По-видимому, это ему удалось, поскольку через какое-то время его разбудили голоса. Беннетт перевернулся и открыл глаза. Тен Ли сидела на мешке с закрытыми глазами и медитировала. Гулка, Маккендрик и Сита собрались вокруг плиты, прихлебывая кофе из кружек. Беннетт, чувствуя себя на удивление бодрым и отдохнувшим, присоединился к ним.

— Долго я спал?

Сита протянула ему кружку с кофе:

— Часов шесть, Джош.

Гулка смотрел на грибные деревья в долине.

— По-моему, мы все-таки не зря так долго топали, — сказал он наконец. — Пещера расширяется — и чем дальше, тем больше. Не исключено, что мы уже почти пришли.

— Куда пришли? — спросил Беннетт. Гулка пожал плечами:

— Ну, туда, где Кино, по его словам, встретился с древними.

Через десять минут они уложили вещи в рюкзаки и двинулись дальше. Беннетт с Гулкой шли впереди, спускаясь по пологому склону и придерживаясь берега реки, делившей долину на две части. На другом берегу росли бледные деревья без листьев, хрупкие и ветвистые, как морские кораллы. С этой стороны реки никакой растительности не было, кроме скользких бледных грибков, покрывавших каменистую поверхность и затруднявших ходьбу. Путники шли очень медленно и осторожно, пока наконец пологий спуск не кончился и под ногами у них не оказались голые камни.

Прошел примерно час, а они все шагали по долине. И тут Беннетт кое-что заметил. Он рассеянно смотрел налево — туда, где на другом берегу реки призрачные деревья карабкались вверх по склону, — и вдруг краем глаза уловил какое-то движение. Беннетт остановился, пристально вглядываясь в даль. Он мог поклясться, что видел высокую фигуру, которая быстро скрылась за деревьями.

Путники остановились. Маккендрик показал на другой берег пальцем:

— Я тоже видел! Оно наблюдало за нами! У него красные глаза — и оно следило за нами!

Будь он один, Беннетт, возможно, убедил бы себя, что это галлюцинация. Но раз Маккендрик тоже что-то видел — значит, существо было там на самом деле. Беннетту стало не по себе.

Они пошли дальше. Беннетт шагал вслед за Гулкой, стараясь не отставать. Долина все расширялась, и скоро лес остался позади. Теперь по обоим берегам, насколько хватало глаз, простиралась широкая каменистая равнина. По крайней мере здесь никто не мог за ними следить.

Через час равнина пошла под уклон. Беннетт ускорил шаг — и вдруг остановился как вкопанный. У него перехватило дыхание. Он ошеломленно глядел вперед, спиной ощущая, как его спутники замерли позади, не в силах вымолвить ни слова.

Они стояли на краю огромного амфитеатра диаметром не меньше двух километров… Но самым поразительным было строение, возвышающееся в центре амфитеатра.

Перед ними был высокий монолитный зиккурат с множеством ступенек, которые вели от подножия к каменной вершине. Казалось, зиккурат искусно вырубили из самой сердцевины горы, расширив для этого архитектурного сооружения пещеру, а черный камень затем отполировали, чтобы придать ему великолепное сияние полуночи.

Члены экспедиции молча стояли на краю амфитеатра, глядя вниз.

Наконец Маккендрик обрел дар речи.

— Боже милостивый! — прошептал он. — Господи Иисусе! Вы только посмотрите!