Страница 4 из 8
И приносит нелёгкая начальство именно на то совещание, где решается, где строить
Почтампт. Проект здания всем ужасно нравится – высоченное здание – стекло, бетон, алюминий.
Первому секретарю он тоже нравится. Берёт он макетик, обходит кругом рельефную карту города и говорит: "А поставим мы его на холме. Чтоб был ещё выше".
Спорить с начальством желающих не было. Объяснять, что именно в этом месте холм – полый, как у Мэри Стюарт тоже никто не решился.
Словом, вышло чудо природы – небоскрёб, построенный на пустоте.
А вот в туннелях стали твориться дела дивные. Стальные стены под действием чудовищного давления постепенно поплыли. Вспарывая асфальт. И приобретая причудливо изогнутые формы переполненного водой резинового шарика.
Плюс полумрак и неуверенность, что всё это не обрушится именно на твою голову – пока ты идёшь весь этот километр – создают в туннелях совершенно психоделическую атмосферу приправленную ещё и клаустрофобией.
Которую прохожие стали выражать в виде граффити.
Такой выставки психованного граффити, как в этих тоннелях, я не видел нигде, ни до, ни после.
История двеннадцатая. Ереван. Клондайк.
Вначале был Дом Специалистов.
Дом повышенной благоустроенности построили в 1937-ом году – специально для советской научной интеллигенции. В тот же год сдали в эксплуатацию и ещё два объекта: здание НКВД – знаменитый Ледокол (архитектор Кочар, как водится, стал первым зеком в своем детище) и соединяющую оба здания улицу Московскую (расстояние – 200-300 метров). Ибо не фиг казённую горючку зря палить. Благо маршрут обещал стать накатанным.
Так вот, когда известный журналист Владимир Григорян наконец сумел переехать из этой благоустроенной клетки в новый дом, его поразил там жуткий дубильник. "Как в Клондайке, Ей-Богу!". Так и адрес свой стал писать: "Ереван, улица такая-то, дом такой-то (Клондайк)". Потом номер дома плавно выпал, но письма приходили. Выпало название улицы – но письма всё равно продолжали приходить. Так и жил он по адресу всего из двух слов:
Ереван. Клондайк.
История триннадцатая. Хромой Марк
История Марка Григоряна начинается году эдак в 1938-ом.
Когда некой несчастливой ночью в Ереване приземляется правительственный самолёт. И не один. В самолёте – группа зачистки, в главе с самим Анастасом Микояном.
Сколько врагов народа хватают в ту ночь неизвестно, да и не суть важно.
Что к стенке ставят самого начальника НКВД Хачика Мугдуси – мелочь, а приятно. Но отношения с рассказываемой истории не имеет.
Где-то под утро, злой и невыспавшийся Микоян интересуется, какой вредитель проектировал ЭТОТ город. И КАК этот вредитель представляет себе эвакуацию построенного им города в случае войны. За главным архитектором посылают воронок, но вразумительного ответа не получают. Вызывают – в порядке иерархии – следующего. Результат – тот же. Всех путей эвакуации – грунтовая дорога по дну ущелья с соответствующей пропускной способностью.
В конце концов очередь доходит до молодого (38 лет) архитектора Марка Григоряна. У коего в загашнике обнаруживается проект однопролётного моста через вышеупомянутое ущелье.
Микоян ободряюще рыкает: "Будешь главным архитектором" – и переходит к делам прочим.
Южный мост, названный Киевским, был построен в рекордные сроки – уже через два года.
Огромнейшая арка на наиболее вероятном направлении вторжения с юга – она могла бы сложиться при подрыве уже одной опоры. А на противоположном берегу противника ждал голый плац, окружённый в виде буквы П двумя высоченными зданиями-близнецами. Окна – бойницы, по башенке на крышах.
Между ними начиналась улица Киевская – резкий подъём в гору, здания того же дизайна, и ни единного деревца. Словом – готовый коридор смерти.
Кстати, о смерти – сам Киевский мост стал любимым местом самоубийц. Каждая зарубка на его перилах – человеческая жизнь.
А Марк Григорян построил ещё много чего. Тут и здание ЦК (о нём поговорим позже), и площадь Ленина – как писала Большая Советская Энциклопедия второго издания – одну из красивейших в мире – наравне с площадью Звезды, Тянь-янь-мень и Красной площадью. Уже в Лондоне меня поразило точное сходство бортика бассейна на Трафальгарской площади, с аналогичным бортиком площади Ленина.
Её иногда так и называют: Площадь Хромого Марка
История четырнадцатая. Меня зовут к себе большие люди, чтоб я им пел "Охоту на волков"
Апрель 1970. Ереван. Народ валом валит в КГБ, точнее в его клуб.
Далее – цитата.
По словам Татарского, Высоцкому однажды предложили выступить в Ереване, причём, пообещали заплатить наличными весьма немалую сумму.
Высоцкий согласился, прилетел в Ереван, где у трапа его уже ждала машина. Отработал концерт, получил, как договаривались, конверт с деньгами, а в придачу ещё и ящик с фруктами и коньяк, и только после этого решил поинтересоваться: "Кстати, ребята, где я хоть выступал, скажите. Что за организация?" – "Это Комитет государственной безопасности, Владимир Семёнович".
История пятнадцатая. Злой мальчик
Ереван. 1930-ые.
Живёт в городе чудак-человек. У чудака есть всё – семья, дом, сад.. В саду растут алые розы. Чудак продаёт их на центральной улице города. А красивым женщинам – так просто дарит.
Чудак безумно влюблён в знаменитую актрису. Влюблён безнадёжно и на дистанции.
Но до такой степени, что это начинает действовать кой-кому на нервы.
Очередной поклонник актрисы подходит к нему прямо на улице и всаживает в живот финку. Аллея, фонари, снег, Моро-Цой удаляется, за кадром играет "Группа крови". В жизни всё выходит немного по-другому. Потому что безобидный чудак не падает на колени, а вырывает нож у себя из живота и всаживает в сердце нападавшему. А сам выживает.
За это он получает свою кличку Карабала – "Чёрный (или злой) мальчик". Под ней он и останется в истории Еревана. А в нагрузку к кличке – срок.
…В тюрьме он встречается с поэтом Чаренцем (про него см. историю вторую). Поэт погибает, чудак-человек выживает и тут.
…На свободе всё оказывается ещё хуже. Жена и сын с бывшим зэком общаться не собираются. Дом конфискован. Сад вырублен.
Есть ещё кумир. Чудак часы напролёт простаивает у знакомого дома. Но никто не выходит. То есть выходят – но не те, кто ему нужен. Пока он сидел в тюрьме – актриса умерла.
Остаётся последнее – доставать откуда-то цветы и дарить их девушкам. И ещё один цветок – на могилу актрисы.
К этому моменту его настоящего имени никто не помнит. Все называют его только по прозовищу.
"Я не злой. Просто больной" – устало отвечает он.
…В 1991-ом году ему поставили памятник. Старик с корзиной, протягивающий цветок прохожим. В руках у статуи почти всегда был свежий цветок.
История шестнадцатая. Дом-музей, или Снова о Чаренце
Вы не задумывались, как будут выглядеть дома-музеи нынешних великих? Тех, что родились в хрущёвках и пятнадцатиэтжках? С аккуратно отреставрированной надписью мелом "Здесь был Вася" (ограждение, красная лента), обгорелыми спичками под потолком (защитное покрытие) и аккуратно подновляемой лужей искусственной мочи в углу.