Страница 6 из 11
Следующие потери – в войне со Швецией 1808 года. В сражении при Револаксе 15 апреля 1808 года один батальон Пермского мушкетерского полка отступил без приказа начальства, а другой был окружен шведами и полностью разбит, потеряв одно из знамен . Через четыре дня, 19 апреля, в сражении у местечка Пулхилло (неверно именуемом в русских источниках – Пулкино или Пулкила), три роты Могилевского мушкетерского полка были наголову разгромлены превосходящими силами шведов. Батальонные знамена были содраны с древок и спасены портупей-прапорщиками Рогожиным и Поцеловским ; позднее одно из этих знамен было передано в полк рядовым Петровым. В приказе военного министра от февраля 1810 года, в частности, говорилось:
«Могилевского мушкетерского полка рядовой Григорий Петров во время сражения при Пулкиле в 1808 году, видя неизбежность плена, сохранил знамя своего полка; полтора года бытности в плену у шведов берег оное, подвергая себя … опасности, и наконец, бежав на лодке из Швеции, явился в Копенгаген у нашего полномочного министра, которому представил означенное знамя во всей целости.
Государь Император в воздаяние такового подвига рядового Петрова Высочайше повелеть соизволил произвести его в унтер-офицеры и производить навсегда жалованье по фельдфебельскому окладу» .
Приказом по военному ведомству №266 от 25 апреля 1906 года Петров был навечно зачислен в списки 26го пехотного Могилевского полка . В 1813 году полк получил новые знамена взамен считавшихся утраченными. Петр Белавенец среди русских знамен, в разные войны захваченных шведами, упоминает древко с обрывками знамени (возможно, Могилевского) и знамя образца 1803 года с голубым крестом и белыми углами . Скорее всего, это знамя взятого в плен Копорского мушкетерского полка. Два батальона, входивших в состав десантного отряда адмирала Бодиско, 3 мая 1808 года капитулировали на острове Готланд, будучи окруженными в несколько раз превосходящими шведскими войсками. «Шведы обязывались не препятствовать возвращению отряда в Россию и сохранить ему знамена, так как в противном случае решено было защищаться до последней крайности» . Во время суда по поводу капитуляции шеф полка полковник Лихарев, отстраненный от службы, говорил: «…не трусость, животолюбие, измена или что-нибудь сему подобное нами руководствовало, но считали единогласно полезным сберечь знамена и людей (обратите внимание на последовательность – Т.Ш.) и не вступать в дело, коего следствия могли быть безрассудно тщетны…» . Судя по идентичности расцветки трофейного знамени и знамен Копорского полка, одно из батальонных знамен все же досталось шведам. Последняя потеря в этой войне – в стычке у Плелакса 13 июня 1808 года, когда отряд шведов ночью напал на эскадрон Его Величества Лейб-Гвардии Казачьего полка и практически его вырезал. Лейб-казаки, разумеется, о потере не говорят ни слова, однако расцветка второго знамени, захваченного шведами в этой войне и хранящегося в усыпальнице шведских королей Риддарсхольм-кирхе , полностью соответствует расцветке полкового штандарта Лейб-казаков.
В русско-турецкой войне 1806-1812 годов потеря была лишь одна – 28 августа 1811 года. Во время сражения при Слободзее командовавший полком подполковник Жабокрицкий, желая вдохновить своих людей, схватил батальонное знамя у знаменщика 3й роты и ринулся на ряды турок, где и пал геройской смертью, доставив неприятелю долгожданный трофей . Маленькое лирическое отступление. Русские офицеры (в особенности это относится к штаб-офицерам) очень любили в начале прошлого столетия запечатлеть свою героическую смерть попыткой потери знамени. Нередки случаи, когда офицер, увидев или вообразив нерешительность своих солдат, вырывал из рук отчаянно сопротивляющегося портупей-прапорщика знамя и с воодушевляющим возгласом «Ребята, спасем знамя!», швырял его в ряды неприятеля. Разумеется, противник и не думал, что это хитрый психологический ход – нет – они справедливо полагали, что им «за так» достался драгоценный трофей. Далее, естественно, начиналась жестокая рукопашная схватка за знамя, стоящая жизни не одному десятку русских солдат. В общей сложности такие поступки следовало бы идентифицировать как героический идиотизм…
В русско-персидской войне двух батальонных знамен лишился Троицкий пехотный полк, стоявший на Кавказе. «В январе 1812 года персияне нахлынули вновь в Карабах и окружили в Султан-Буда-Керчи наш батальон под командой майора Джини. … 1 февраля 18 тысяч конных и пеших врагов атаковали наш батальон.» . Командир батальона майор Джини был убит, занявший его место майор Сочевский смертельно ранен, следующим за ним по старшинству был капитан Оловянишников. «Вступивший в командование … Оловянишников не нашел в себе мужества решиться на крайнее средство и … приказал положить оружие и два знамени, столько раз покрытые славой, достались неприятелям.» , Полк недолго пробыл без знамен – за отличия, непрестанно оказываемые в войне с горцами, полк в том же 1812 году получил 2 новых простых знамени прежней расцветки.
В Отечественную войну 1812 года в сражении 28 июня при Вилькомире одного батальонного знамени, лишился Тульский пехотный полк. Знамя было взято 23м конно-егерским полком . Позже, 19 июля, батальонного знамени лишился 2й батальон Ревельского пехотного полка в сражении под Эккау. Драгун Бётнер 1-го Западно-Прусского драгунского полка (1й Сводно-Драгунский полк) взял это знамя во время атаки на русскую пехоту, когда прусские драгуны разбили пехотное каре. В 1838 году (официально зарегистрировано 18 апреля 1839 года) знамя было обменено немцами на знамя 24го мушкетерского полка графа Шверина, взятое русскими войсками под Прагой во время Семилетней войны 6 мая 1757 года . Для немцев знамя это было весьма ценно, так как граф Шверин погиб под Прагой, сжимая его в руках.
В заграничных походах русская армия также потеряла несколько знамен. 6 августа 1813 года двух батальонных знамен лишился Ширванский пехотный полк при перевозке их из Кюстрина в Модлин; потерял исключительно из-за поручика Турчина, оставившего повозки, в которых, в частности, находились и знамена, без охраны. Позже, в 1825 году, Турчин, выгнанный из армии с лишением чина, будучи в Потсдаме, рассказывал, что на конвой напали «французские партизаны» и в кровопролитном бою отбили знамена . Мало кто ему верил… Уже будучи на территории Франции, русские полки продолжали терять знамена в схватках с неприятелем. 2 февраля 1814 года в сражении при Вошане одно Георгиевское знамя потерял Шлиссельбургский пехотный полк, а 11 февраля при Шампобере русская армия лишилась аж четырех знамен, среди которых были и полковые : Нашебургский пехотный полк – одно полковое и одно батальонное знамя, Ряжский пехотный полк – одно батальонное и Якутский пехотный полк – одно полковое знамя . Эти знамена, правда, уже ненадолго, поступили в Нотр-Дам…
После этих потерь последовала передышка на 14 лет. Во время войны с Турцией в 1828 году во время сражения при Гаджи-Гассан-Ларе 2-й батальон Лейб-Гвардии Егерского полка попал в окружение. «Видя, что гибель неминуема, несколько … офицеров решились уничтожить находившееся с ними знамя 2-го батальона, чтобы оно не попало в руки туркам. Капитан Кромин, поручик Сабанин и подпоручик Скванчи оторвали полотнище от древка, разделили его на три части и спрятали их на себе под платье ; древко же разломали на части и закопали с орлом (гвардейское навершие в виде двуглавого орла – Т.Ш.) в землю. Едва успели они это сделать, как Кромин и Скванчи были убиты, а Сабанин, раненый в бедро и бок, взят в плен…
Подробности об участи знамени 2го батальона, считавшегося в течение 47 лет пропавшим, выяснились только в 1875 году после смерти Николая Александровича Сабанина. Взятый в плен, он сберег эту полковую святыню, заслуженную кровью его предшественников и обагренною его собственною; никому из товарищей по плену не поведал он своей тайны, опасаясь, что из могущих возникнуть разговоров турки как-нибудь о ней проведают. Возвратившись из плена в 1828 году, он опять-таки никому не рассказал об участи знамени и, лишь умирая, завещал жене своей передать знамя Государю Императору. Скрытность Сабанина в этом деле представляется чрезвычайно загадочной. В том бедственном положении, в котором находился полк, спасение знамени, требовавшее и времени, и присутствия духа, было делом, заслуживающим полного одобрения со стороны всех, кому дорога была честь полка. Поэтому нельзя объяснить одною скромностью непредставление Сабаниным сохранившейся у него части знамени, когда это знамя отыскивалось даже в Константинополе, очевидно им руководили еще иные мотивы. Известно, что все обстоятельства несчастного дела при Гаджи-Гассан-Ларе сильно опечалили Государя и долго после того всякое напоминание ему об этом событии было для него тягостно. … Обстоятельство это очевидно было известно Сабанину и вновь удержать его по возвращении из плена от возбуждения дела, уже начавшего приходить в забвение. Не сдав же своевременно хранившейся у него части знамени, возможно, что Сабанин не сделал этого, впоследствии, из опасения ответственности за несвоевременное объявление о ней и поэтому до смерти сохранял свою тайну. Наконец, могло повлиять на его решение и то, что потерянное Георгиевское знамя уже было заменено новым (14 ноября 1828 – за отличие при взятии Анапы и Варны в 1828 году)… Найденному знамени поэтому не оставалось более места и Сабанин мог думать, что этот упитанный его кровью кусок материи будет сдан в какой-нибудь старый арсенал. Как бы то ни было, но 5 июля 1875 года, генерал-лейтенант Петр Александрович Степанов имел счастье представить Императору Александру II ??спасенное Сабаниным знамя 2-го батальона, а 17 августа того же года, в день полкового праздника, этот остаток был торжественно, в Высочайшем присутствии, перенесен в церковь Лейб-Гвардии Егерского полка, где и повелено его хранить.» ; тогда же знамя было официально восстановлено вместо знамени 1828 года. Возможно, что сейчас остаток знамени хранится в Государственном Эрмитаже, так как полковая церковь была снесена в 30е годы.