Смертельная поездка

Дорога для вывоза леса – если это была она – быстро превратилась в узкую, истоптанную оленями тропу, а потом и оленьи следы исчезли под толстым ковром сухих сосновых иголок, шуршащих под ногами. По сторонам тропы лес становился все гуще и темнее, гигантские перистые папоротники начинали покачиваться, словно приветствуя проходящих мимо людей.

Энни подозрительно вглядывалась в лесную зелень – на ее вкус она выглядела очень уж первобытно. Ей вспомнился «Затерянный мир», и не только из-за тропической жары и огромных папоротников – ей казалось, что после поломки джипа они во всех отношениях перенеслись на десять тысяч лет в прошлое.

– Это какой-то абсурд, – пробормотала она, поправляя на плече ремень своей объемистой сумочки. Грейс попробовала убедить ее не брать ее с собой, но Энни сказала: тот день, когда она появится где-нибудь без косметики, будет днем ее похорон. – Час назад мы были тремя интеллигентными женщинами, с хорошей репутацией и мобильными телефонами, сидели в машине за семьдесят тысяч долларов, набитой самым совершенным компьютерным оборудованием на земле, а теперь тащимся по доисторическому лесу.

Шарон рассмеялась:

– Природа – великий уравнитель.

– Природа – великий омерзитель. Здесь жарко и липко и пахнет грязью. Да, кстати, не могли бы вы, две скаковые кобылицы, идти помедленнее? Не забывайте, что в вашу компанию затесалась большая женщина, которая надела обувь без каблуков впервые в жизни. Да и тропа эта – настоящая полоса препятствий. Везде какие-то корни торчат. Не могли асфальт положить!

Девяностоградусная жара быстро положила конец череде излияний Энни, и маленькая процессия продолжала путь в тишине. Чем дальше в лес они углублялись, тем больше лес наступал на них. Ветви огромных сосен темным душистым пологом сходились у них над головой. Тишина была плотной, как слежавшийся хвойный ковер под ногами, и тяжелой, как неподвижный воздух, казавшийся не газом, а жидкостью или даже твердым телом.

Затем лес постепенно начал редеть и вдруг расступился перед ними – будто открылась дверь в светлую комнату. Они миновали пограничный ряд деревьев и вышли на круглый пятачок древнего, изломанного асфальта – тупик и разворот для машин. С дальней от них стороны от пятачка отходила изрытая выбоинами асфальтовая полоса, футов через сто соединяющаяся под прямым углом с дорогой.

– Слава тебе господи, – пробормотала Энни, обмахивая пухлой ладонью потное лицо. – В этом чертовом лесу как в сауне. – Перестав обмахиваться, она прикрыла ладонью глаза от яркого солнца и осмотрелась. – Силы небесные. Предполагается, что это город?

Справа от них вплотную к лесу стоял старый деревянный дом, да за дорогой из земли торчали два бетонных строения – одно справа, второе слева. И, собственно, все.

– По крайней мере здесь есть автозаправочная станция, – сказала Шарон, кивнув в сторону шеренги ржавых пустых автомобильных корпусов, выстроившихся позади левого здания.

– Ну, – сказала Энни и ради вентиляции потрясла лифом платья. – Пусть нам всем повезет и это окажется сервисный центр для «ренджроверов».

Шарон улыбнулась:

– Тебя может ждать сюрприз. Некоторые механики в таких маленьких городах могут починить все, что угодно.

Мгновение Грейс стояла не шевелясь, смотрела, слушала и старалась избавиться от чувства, будто она непрошеный гость, пробравшийся через черный ход.

– Все, что нам нужно, – это телефон, – сказала она наконец и двинулась в сторону заправочной станции.

На перекрестке они остановились и снова осмотрелись. Лес на другой стороне неширокой пустой дороги казался сплошной стеной, живым зеленым ледником, неуклонно движущимся вперед и готовым поглотить смешные коробчонки, построенные здесь человеком. Слева, сразу за бензоколонкой, дорога резко сворачивала и исчезала в зелени леса. Справа она пропадала из вида почти так же быстро, взобравшись на небольшой холм. Вокруг ни движения, ни звука. Грейс отлично слышала собственное дыхание.

Энни раздраженно крутила головой.

– Тоже мне Фор-Корнерс. Да здесь всего два угла. А еще мне говорят, что я страдаю манией величия. Вот где мания величия! – Тишина, казалось, впитывала звук ее голоса. Она нахмурилась. – Черт, как здесь тихо.

Шарон улыбнулась:

– Ты не часто бываешь за городом, а, Энни?

Энни шмыгнула носом.

– Очень даже часто. Я бываю за городом всякий раз, когда еду из города в город.

– В общем, если бы ты выходила при этом из машины, ты бы поняла, что здесь всегда так. Уж чего-чего, а тишины в маленьких провинциальных городках, подобных этому, в жаркий субботний день в избытке.

Грейс серьезно задумалась над словами Шарон. Она из этих мест – работала помощником шерифа в Висконсине, – и, если ее не беспокоит неестественная для уха Энни и Грейс тишина, значит, все нормально. Шарон лучше знать. И все равно Грейс было не по себе.

И не столько из-за того, что не было видно людей, – в этом нет ничего странного, этот город такой маленький, что при переписи населения чиновники, наверное, пересчитывают жителей по пальцам, – сколько из-за того, что не было заметно вообще никаких признаков того, что здесь живут люди. Не было слышно ни радиоприемников, ни лающих собак, ни приглушенного смеха играющих где-нибудь детей – вообще никаких звуков.

Она посмотрела на здание справа. На стене здания, на кронштейне из кованого железа висела вывеска, гласящая: «Кафе „У Хейзл“». Слева располагалась бензоколонка, очевидно повернувшаяся к шоссе своей лучшей стороной. На бетонном пятачке, отделяющем бензоколонку от дороги, стояли два древних бензонасоса. Их металлические корпуса были отполированы до блеска и смотрелись странно на фоне всеобщего запустения. Стоящий рядом с дорогой высокий стальной столб увенчивала выцветшая синяя вывеска, на которой белыми буквами было написано: «Бензоколонка Дэйла». Дверь здания бензоколонки была распахнута настежь, и это было добрым знаком: скорее всего, там внутри кто-нибудь есть, прячется от жары.

Стуча ботинками по бетону, она пересекла пятачок и подошла к двери. Ей было несколько странно не слышать рядом с собой синкопированного аккомпанемента вездесущих высоких каблуков Энни – только мягкое шлепанье резиновых подошв взятых на время кед и поскрипывание кожаных шнурованных туфель Шарон. И ей не нравилось, что она так ясно слышит эти звуки.

Здание бензоколонки было, словно из солидарности с городком, таким же пустым и безмолвным. Она зашла внутрь, прислушалась, затем направилась к внутренней двери, ведущей в темный пустынный гараж. Ударившая в нос Грейс крепкая смесь из запахов старого масла, бензина и растворителей недвусмысленно дала понять ей, что в гараже располагается механическая мастерская. Насколько она могла рассмотреть в потемках, абсолютно все поверхности здесь были покрыты слоями грязи, по которым, скорее всего, можно было считать годы, как по годичным кольцам на пне дерева. Но в самом здании бензоколонки нельзя было найти ни пятнышка. Очевидно, руки, работавшие здесь с маслом, никогда не прикасались к кассе – на ней не было ни одного грязного отпечатка, как и на белом пластиковом прилавке, на котором эта касса стояла. Даже на внутренней поверхности окна оставались едва заметные дугообразные следы того, что его недавно мыли, и это было странно, потому что внешнюю сторону стекла еще покрывали пятна от высохших дождевых капель.

Шарон подошла к висящей на стене карте Висконсина, а Энни остановилась посередине помещения, уперев кулаки в бока.

– Господь всемогущий, чье же это заведение? Каких-нибудь амишей?[1] – Она провела ногтем по столешнице прилавка, затем придирчиво его осмотрела. – Хотелось бы, чтобы у Харлея на кухне было так чисто.

– Ничего себе. – Шарон постучала пальцем по карте. – Мы вот здесь. Отклонились от маршрута чуть больше, чем я думала.

Грейс оглянулась через плечо и нахмурилась.

– Похоже, до Грин-Бэй по-прежнему не меньше ста миль.

1

Имеется в виду американская религиозная секта, отличающаяся строгими порядками.