Страница 18 из 70
С начала 1970 года Ларк стал давать информацию по Носенко. Весьма подробно рассказывал о всех сложностях его отношений с ЦРУ, недоверии к нему со стороны контрразведки, охватившей его депрессии. Высказывал предположение, что американцы не верили ему не потому, что считали засланным от КГБ, а, главным образом, по причине возникающих время от времени в ЦРУ кампаний шпиономании. На одной из встреч сообщил и его точный адрес. Оказалось, что Носенко проживал в многоквартирном доме в Арлингтоне приблизительно в миле от меня. Назвал Ларк и модель, и цвет его автомашины, но номерные знаки увидеть не сумел.
При выезде к дому, стоявшему, как и многие другие в этом районе Арлингтона, обособленно, я пришел к выводу, что работники резидентуры на автомашинах с дипломатическими номерами, собирая более подробную информацию, могут быть зафиксированы и это приведет к нежелательным последствиям. Центр согласился с такой точкой зрения и сообщил, что для установки Носенко будет привлечен разведчик-нелегал. Спустя пару месяцев из Москвы прислали отчет нелегала с подробным описанием обстановки вокруг дома, подъездных дорог, характеристикой контингента проживающих лиц и тому подобной информацией. Машину указанных модели и цвета, принадлежащую якобы Носенко, нелегал видел на парковке у дома в вечернее время, но, к сожалению, не смог считать номерной знак по причине большой непогоды в тот день в Вашингтоне.
Информация по этим двум изменникам выглядела, при первой оценке, как имеющая возможности для ее реализации — прежде всего более подробной установки их по месту проживания. Однако мы отказались от дальнейшей работы силами резидентуры из-за возникших трудностей. Анализируя в целом ситуацию, не исключали, что ЦРУ, в руках которого находились эти предатели, передало нам через Ларка достоверные данные, чтобы укрепить доверие к нему, даже понимая, что КГБ может их убрать. Если же исходить из того, что его сообщения являлись дезинформацией и по указанным адресам планировалось провести против нас какие-то мероприятия, то ЦРУ пришлось бы на протяжении неопределенного времени держать там специальные оперативные группы. Этот вариант для ЦРУ, как казалось нам, был малоперспективным и дорогостоящим. В дальнейшем я расскажу, почему закончилась работа по Голицыну и Носенко.
По программе Net Fish Ларк не представил никакой информации, заявлял, что к этой работе его не привлекают, а проявлять какую-либо инициативу он не считает возможным по соображениям безопасности. Задание мы сняли. Однако где-то в конце 1969 года нам стало известно от других источников, что вдоль континентального шельфа восточного и западного побережий США действует гидроакустическая система наблюдения за нашим подводным флотом. Скорее всего, Ларк получал информацию о передвижениях лодок, снятую этой системой, но нам не сообщал.
В конце 1968 года Ларк при обсуждении вопросов по ЦРУ заметил, что в 1964-65 годах несколько раз посещал его нью-йоркское отделение. Для меня эти слова явились полной неожиданностью. Ранее об этом он не говорил — хотя тема по объектам и персоналу ЦРУ присутствовала постоянно в наших беседах — и, как мне показалось, сказал случайно. Наши резидентуры в то время не знали точного адреса этого отделения, использовавшего якобы крышу какой-то коммерческой фирмы, и эти сведения представили бы оперативный интерес. Я попросил дать мне адрес, но Ларк ответил, что не помнит, и назвал лишь примерный район Нью-Йорка. «Когда будете там в следующий раз, то посетите этот район и выясните адрес», — продолжил я. Он согласился.
На следующей встрече он подробно объяснил, что побывал в Нью-Йорке, но не смог найти место, где располагалось отделение ЦРУ. Чувствовал себя при этом неловко, как бы оправдывая свою забывчивость. Можно было подумать, что он говорит неправду, но все-таки это было бы пока предположением.
На одной из встреч в 1969 году при обсуждении его контактов с ЦРУ Ларк рассказал, что в прошлые годы его приглашали лишь несколько раз для консультаций по советским военно-морским кораблям. Но в прошедшем месяце он вызывался дважды, и как сообщили ему сотрудники ЦРУ, у них для него есть работа на целый год. С самого начала встречи проходили на одной и той же конспиративной квартире в Вашингтоне. Назвал ее адрес. Рассказал, кто из сотрудников Лэнгли обычно присутствует, набросал план квартиры, описал мебель. По его наблюдениям, квартира посещается также другими людьми. Оказалось, что многоэтажное жилое здание, где она находится, расположено недалеко от нашего посольского дома для технических работников. О контактах с работниками ЦРУ на конспиративной квартире Ларк рассказал впервые — прежние деловые встречи, как он говорил, происходили у него дома.
Сейчас ему поручили провести анализ разведывательных материалов, полученных ЦРУ техническими средствами, по новым советским военно-морским кораблям — вертолетоносцам «Москва» и «Ленинград», находившимся в плавании в Средиземном море. Поставлена задача определить их боевое предназначение. Сделать этого пока не удалось, имелись разные точки зрения, но требуется установить точно. Поэтому обращается ко мне с просьбой помочь ему и предоставить информацию по этому вопросу. Просит передать его просьбу соответствующим лицам в Москве и заверить их, что эта информация поможет ему якобы решить вопрос аналитическим путем и тем самым повысить свой авторитет. В ответ Центр рекомендовал сообщить Ларку, что данные по этим кораблям засекречены и не могут передаваться американцам. Свое недовольство таким ответом он не скрывал.
В 1969 году при обсуждении структуры РУМО и характеристик на его коллег я поинтересовался, каким телефонным справочником он пользуется — своего отдела или общим. Он ответил, что может брать любой из них. В справочнике по РУМО, имеющем гриф секретности «Только для служебного пользования», в алфавитном порядке указаны фамилии всех сотрудников. Его можно без всяких подозрений взять в свой кабинет. На мой вопрос, сможет ли он незаметно для других переснять его на фотопленку, ответил утвердительно, но сразу же отметил, что никогда не пользовался фотоаппаратом и к тому же пронести его в здание РУМО нельзя — все личные вещи сдаются при входе. Я объяснил, что обычный фотоаппарат не понадобится, — передам ему простую в обращении специальную портативную фотокамеру, ее можно пронести в кармане пиджака. Она будет внешне выглядеть как обычная пачка сигарет «Уинстон», которые он иногда курит. Надо будет лишь под определенным углом провести ею по печатному тексту, и тот перенесется на микропленку, которой хватит примерно на шестьдесят страниц. Справочник целесообразно снимать частями, отснятую пленку передавать через тайник.
В следующий раз мы встретились вечером около торгового центра в отдаленном пригороде Вашингтона. У меня все больше усиливалось сомнение в честности Ларка. Порой возникало чувство недоброжелательности, желание каким-то образом сломать его психологически. Вопрос о перевербовке отпадал сам по себе: если он предал дважды, предаст и в третий раз. В тот вечер во время операции по выброске подобные мысли не покидали меня. Подходя к месту встречи, увидел его спокойно прогуливавшимся и курящим трубку. Решение пришло само собой.
Сразу же после обмена приветствиями предложил отъехать на его машине пару миль, чтобы в более безлюдном месте передать ему фотокамеру и в спокойной обстановке объяснить, как ей пользоваться. Прежде я так никогда не поступал. Мы сели в его «Фольксваген», я стал указывать дорогу, сворачивая то на одну улицу, то на другую, создавая полное впечатление, что хорошо знаю район и мы едем в определенное место. Он стал спрашивать, куда ведут эти дороги, где мы находимся и скоро ли остановимся. В его голосе появились тревожные нотки, было понятно, что с этими местами он не знаком и явно волнуется. Въехали в жилой, плохо освещенный и малонаселенный район. Через пару минут попросил его остановиться. Вышли из машины. Передал ему камеру и подробно начал объяснять, как ей пользоваться. Было видно, что у него наступило облегчение. Я понял, что этот жесткий, на грани оперативной дозволенности, но выглядевший вполне обоснованным в данной ситуации прием косвенной проверки Ларк не прошел.