Страница 14 из 70
Особенности образа жизни американцев позволяли нам изучать их, не вступая в личный контакт. Большинство интересовавших нас лиц проживали в собственных домах. Ведение визуального наблюдения за домом в течение нескольких месяцев позволяло довольно детально и достоверно установить материальный достаток и состав семьи, образ жизни, связи и другие аспекты, представляющие оперативный интерес. В совокупности с дополнительными данными такой информации вполне хватало для предварительного решения вопроса: есть ли смысл вступать в личный контакт или предпочтительней направить вербовочное письмо, или использовать другие наши возможности.
При проведении такой работы брались официальные полицейские справочники владельцев машин. По ним, если был известен номерной знак, можно было выяснить фамилию владельца и его адрес. Кстати, таким образом резидентура выявляла ежегодно несколько сотен действующих сотрудников Лэнгли. Об этом позднее было рассказано в одном американском детективе о «советском «шпионаже».
АГЕНТ XX ВЕКА. ВЕРБОВКА ДЖОНА УОКЕРА
Летом 1967 года произошел крупный провал в работе резидентуры: были арестованы два ценных агента из числа шифровальщиков Пентагона, с которыми работали в Вашингтоне заместитель резидента Николай Попов и в Нью-Йорке — заместитель резидента по линии ПР Анатолий Киреев. Агентура была проверенная и сотрудничала с нашей разведкой много лет. В прессе прокатилась бурная волна о тотальном советском шпионаже. Газеты наперебой сообщали сенсационные подробности из личной жизни агентов, выдвигали различные версии их разоблачения. Как всегда одна из них — превышение расходов над доходами. Недели за две до их ареста за Поповым и его семьей ФБР установило жесткую круглосуточную открытую слежку, явно преследующую цель оказать на него и других сотрудников резидентуры психологическое давление. Под предлогом отпуска Попов срочно выехал в Москву и уже там был лишен американской въездной визы. Киреева объявили нежелательным лицом для дальнейшего пребывания в США. В день ареста агентов и он покинул Нью-Йорк.
Спустя месяц в первый отпуск поехал и я. С Николаем Поповым у меня сложились в Вашингтоне дружеские отношения, мы часто с семьями проводили выходные дни, выезжая на природу, посещали исторические места в близлежащих штатах. В Москве я увиделся с ним. Трудно найти подходящие слова, которыми можно было бы описать его переживания по поводу произошедшего провала и, как он сам оценивал, случившейся трагедии с агентами. Чувство своей вины его не оставляло и просто подавляло, хотя по линии разведки каких-либо претензий ему не предъявлялось. Но случается и такое в жизни разведчиков. К сожалению, Попов слишком рано ушел из жизни, но светлая память о нем сохраняется его друзьями.
Вернувшись в Вашингтон, я продолжил свою работу. Руководить линией КР пришлось мне — вплоть до 1970 года. В один из дней октября согласно графику я с девяти утра до девяти утра следующего дня дежурил в посольстве. В обязанности дежурного дипломата входили прием посетителей, почты, ответы на телефонные звонки в вечернее время и решение других вопросов. Рабочее место, стол с телефоном, располагалось в холле на первом этаже напротив входа в посольство.
Вечером в семь часов в небольшом зале на втором этаже, вмещавшем не более пятидесяти человек, начался киносеанс для работников посольства и членов их семей. В помещении резидентуры к этому часу, как правило, оставался только резидент Соломатин. Но в тот вечер там находились еще два-три сотрудника, которые под предлогом киносеанса могли поработать подольше. Несколько сотрудников вместе с семьями смотрели кинофильм.
Никто не мог предположить, что в этот осенний день 1967 года откроется еще одна историческая страница успешной деятельности советской внешней разведки.
Сидя за столом дежурного, я просматривал свежий выпуск вечерней столичной газеты «Ивнинг стар». Около половины восьмого вечера в посольство быстро вошел посетитель. Внешне он выглядел неприметно — ниже среднего роста, темноволосый, с мелкими чертами лица, худощавый. На нем был черный плащ, такого же цвета костюм и шляпа. Обратившись ко мне, он сказал, что хочет переговорить с работником посольства, занимающимся вопросами безопасности. Хотя голос его был спокойным и говорил он неторопливо, было видно, что он внутренне напряжен, чувствует себя неуверенно и старается скрыть волнение.
Посещения посольства американцами с такими просьбами не были частыми, но время от времени случались. Приходили бывшие подставные, но вскрытые прежде агенты американской контрразведки, люди, желавшие получить политическое убежище в СССР, и просто лица с нарушенной психикой. Но встречались и такие, кто хотел заработать на продаже секретной информации. Каждый приход рассматривался с разных позиций, главное — определить истинную цель. Если посетитель приносил секретную информацию, то разобраться было легче.
Каких-либо ограничений на вход в посольство не существовало, он был свободным, без охраны. Позднее после взрыва небольшого устройства, подложенного в наружное окно, у посольства выставили полицейского, наблюдавшего за подозрительными лицами вблизи здания. Обычные посетители его не интересовали.
Резидентурой был определен четкий порядок приема посетителей такого рода, ответственность за его соблюдение возлагалась на офицера безопасности, с посетителем, потенциально представляющим оперативный интерес, прежде всего беседовал он. Институт офицеров безопасности в 60-х годах только начинал формироваться и находился в ведении службы внешней контрразведки. В посольстве на этой должности, открытой для американских властей, работал Яков Константинович Букашев, опытный, уже немолодой контрразведчик, бывший до этого заместителем председателя КГБ одной из союзных республик. Для приема посетителей, с которыми требовалось обсудить конфиденциальные вопросы, использовалась небольшая комната на первом этаже возле стола дежурного. Пройти в нее я и попросил пришедшего в посольство американца.
На мой вопрос, кто он — он назвал свою фамилию и ответил, что служит в штаб-квартире военно-морского флота в Норфолке шифровальщиком и хотел бы предложить нам секретные материалы. Он принес с собой секретные документы и фотопленку. Я пригласил в комнату находящегося в холле технического работника посольства Виктора, молодого человека приятной наружности, в прошлом боксера, и оставил их вдвоем. Следуя установленному порядку, быстро нашел Букашева и попросил его провести беседу. В то время, пока они разговаривали, поднялся в резидентуру и доложил обо всем Соломатину, который дал «добро» на опрос американца и просил сообщить ему о результатах беседы. Затем спустился в холл. Минут через десять Букашев вышел из комнаты и сказал, что пришедший американец действительно служит дежурным офицером в оперативном штабе Атлантического флота США в Норфолке, имеет доступ к секретным шифрам и хочет передавать нам на постоянной основе за деньги секретную информацию. Для доказательства своих намерений он принес ключи к шифровальной машине и другие материалы.
Звали посетителя Джон Уокер, с которым советская разведка успешно проработала семнадцать лет — с 1967 по 1985 год. Он передавал ценнейшую информацию по военным стратегическим и тактическим планам США против СССР, по атомным подводным лодкам с ядерными ракетами в Атлантическом океане, снабжал шифрами, позволявшими нам читать секретную информацию Пентагона, АНБ, ЦРУ и других важнейших ведомств. Создал агентурную сеть, завербовав для работы на нас своего друга, брата и сына, которые передавали через него аналогичную информацию по военным вопросам. Ущерб, нанесенный американцам Уокером, можно исчислить несколькими миллиардами долларов, а потери США в случае военного конфликта великих держав в годы «холодной войны» подсчету не подлежали бы. Западная пресса окрестила его «агентом ХХ-го века»…
Букашев поднялся в резидентуру с материалами, взятыми у Уокера. Вскоре он вернулся и передал мне, что Соломатин просит срочно зайти к нему. После краткого обмена мнениями мы пришли к выводу, что американец не является подставой ФБР и с ним надо продолжить работу. Соломатин дал мне указание организовать его конспиративный вывоз из посольства и провести выброску в городе. Здесь же обговорили условия связи, которые следовало ему передать и объяснить. В резидентуре в это время находился сотрудник линии ПР Владимир Митяев, который не вел оперативной работы «в поле» и занимался подготовкой наиболее важных и срочных сообщений в Центр по политическим вопросам. Он своим телосложением был схож с Уокером, хотя ростом чуть выше. Решили перед выходом из посольства надеть на Уокера плащ и шляпу Митяева, а для выброски использовать посольскую машину с опытным оперативным водителем Валентином Середняковым, до командировки в Вашингтон работавшим в 7 управлении КГБ. Личные автомобили сотрудников посольства использовать было нельзя — все они парковались вдоль улицы и к ним нужно было идти сто-двести метров, а ко входу в здание подъезжали только служебные машины. Второго входа не было. С Середняковым наметили примерный проверочный маршрут.