Страница 2 из 20
— Вероятно, вы правы. Но чтоб я струсил — это черта с два.
И на следующий день улетел на Шию.
Месяц о нем не было ни слуху, ни духу. Улетая, Князь кому-то сболтнул о Тама-Нгином предсказании, и теперь ребята делали ужасные предположения. Говорили, что на Шие, вроде бы, до сих пор узаконено гильотинирование, так что Князь мог и голову потерять в самом буквальном смысле. Мало ли, что наш брат-пират мог отколоть на исторической родине. Говорили даже, что потеря могла прийтись каким-нибудь кошмарным образом страшно сказать, на что, и теперь Князь друзьям ни за какие коврижки писать не будет. Говорили, что четыре с половиной лимона — это слабая компенсация за одни мысли на эти темы. Короче, много чего говорили. Но, пару месяцев спустя, Князь объявился собственной персоной.
Мало сказать, что звездолет у него теперь был шикарен — он был обалденно шикарен. Шиянская машина, сделанная, похоже, по индивидуальному проекту, прекрасная, как дракон из чистого серебра, и совершенная, как Млечный Путь. Приземлился божественно — асы рыдали.
А на броне вытравлен герб, так что ни с кем не перепутаешь — и все аж дыхание затаили, когда Князь выходил. Но друг наш выглядел еще шикарнее, чем звездолет, загорел и казался совершенно целым. К тому же за ним выпорхнула девушка совершенно ангельской внешности, вся одетая в бриллианты и голубые шелка — в пропорции примерно один к одному. И народ решил, что предсказание не сбылось. Даже когда Князя все тискали, никто почти ничего не заметил.
Седина в белокурых волосах в глаза не бросается, знаете ли. Только когда он с нами пил, уже в штабе, руки у него оказались на виду, так что скрыть ничего не вышло.
Ну да. У него на правой руке теперь не было безымянного пальца. Вот по это место. И обручальное кольцо он носил на среднем, хотя это и не по обычаю на Шие.
Насчет того, что у него там в родовом имении приключилось, к нему не только мы с Тама-Нго — вся компания Рэдрика пристала. И он не отбрыкивался долго.
— Имейте же терпение, господа, — говорит. — Зачем я сюда летел, как вы полагаете? Во-первых, мне самому хочется, чтобы вы узнали, чего это стоит — неожиданные сокровища на голову. Во-вторых, мне совершенно необходимо сказать спасибо вам, Тама-Нго — за предсказание. А в третьих, позвольте представить вас моей жене, господа! Летиция. Мой ангел-хранитель. Если бы не она, мы бы нынче не беседовали…
…О да, государи мои, если бы не моя драгоценная девочка, ваш покорный слуга не рассказывал бы вам нынче странных историй! Но все, полагаю, нужно излагать по порядку. В подобные вещи и без лишней путаницы сложно поверить.
Но вы же меня знаете, не так ли? Вся Мейна… ну, пусть не вся, но Юго-западный сектор, знает: то, что говорит Князь — документ. Непререкаемая истина. Поэтому все же постарайтесь поверить, друзья мои, хоть история эта и звучит довольно неправдоподобно. Истина, знаете ли, иногда чуднее любого вымысла, не я первый это сказал… Да, Ци, дитя мое?
Ну так вот, начнем с того, как я туда прилетел, к себе на родину.
Цивилизованный мир, господа, преестественный барр-рдак. Редкостный идиотизм, и что особенно забавно, называется это порядком и законом. Закон и порядок, не угодно ли? Ну да. Выпендреж и ломание, никак не более.
Сначала меня затормозили на таможне. Какие-то задрыги жизни в штанах с лампасами все в моих крыльях вверх дном перевернули, лазали во все углы всякими детекторами или там датчиками, как это у них зовется — вели себя, как стадо дорвавшихся обезьян, а я должен был это терпеть. Вежливый грабеж! Нет, обращались они корректно, "пожалуйте сюда, ваша светлость" да "позвольте взглянуть, ваша светлость", но конфисковали блок лаконских сигарет — смешно, право — штурмовой бластер, батареи к нему и пылесос. Говоря при этом:
— Вы должны нас извинить, ваша светлость, но наркотики, тяжелое оружие и приспособления для сексуальных извращений к ввозу на Шию запрещены.
— Вот как? — говорю, — Очень любопытно. А не расскажете ли вы мне, любезный, как можно извратиться с пылесосом? У меня в сем направлении скудная фантазия.
Но этот сумасшедший в лампасах ухмыльнулся и говорит:
— Если вы, ваша светлость, к вашей чести не знаете об этом, то вам, вероятно, и ни к чему.
Ладно, думаю. Ваши местные забавы мне, действительно, ни к чему. И вы, господин хороший, теперь сможете на просторе забавляться с моим пылесосом сами, как вам любо. Я же со всяким быдлом по пустяшным поводам в пререкания не вступаю и объясняться не намерен. Обкуритесь, застрелитесь и упылесосьтесь в доску, думая при этом любую чушь — я препятствовать не могу.
После того, как меня выпустили эти пристукнутые, я был изрядно зол, но счел, что уже свободен. Что теперь-то от меня отстанут. Документы у меня в шикарном порядке, ни с кем не спорю, законопослушен до офонарения, заранее согласен с любой блажью… Только оказалось, что цивилизованному миру этого мало.
У них там нарисовался еще и санитарный контроль.
И эти горе-медики меня два часа мурыжили в какой-то штуке, вроде барокамеры, утыкали всего электродами на липучках. Изучали, будто я, пардон, разумный помидор, а они такой впервые видят. Потом выпустили и заставили заполнить анкету из трехсот вопросов. Не могу себе представить, господа, какой звезданутый их придумывал, но, придумывая, он, полагаю, основательно поразвлекался. Меня больше всего очаровали два: "Любите ли вы запах зеленых чернил?" и "Снится ли вам металлическая посуда?".
Потом компьютер выдал распечатку результата, и там значилось, что моя прабабка, возможно, страдала мигренями, но это, как будто, мой единственный серьезный недостаток. И на том они меня все-таки выпустили.
Мои те крылья, где обмотка у генератора была пробита, помните? — поставили в шикарный ангар в столичном космопорте. Я в приступе законопослушности дернулся немедленно заплатить наличными, но холуй в белом мундире объявил, что и так давно заплачено. И еще — пока меня все эти так называемые наземные службы доводили до белого каления, кто-то дал моим, видите ли, преданным слугам и вассалам телеграмму, что князь, мол, прибыл — так что, когда вся эта утомительная хрень закончилась, меня уже ждали.
Признаться, я думал, что за мной на лимузине приедут, как обычно показывают в кино. Но прилетела авиетка в моих гербах, изящная игрушка баснословной цены. Когда я ее увидал, сообразил, что мне и вправду придется лететь на остров, господа, на милый остров с чудным названием — остров Добрых Детей. Ах, тогда сердце мое замерло от восхищения — ибо я осознал до конца сей факт и проникся.
Всем известно: каждый шиянин мечтает жить на острове, засыпать и слышать, как шумит прибой за окнами. Блаженнейшая мечта, господа. Меня всю жизнь тянуло к воде; милейший Тама-Нго верно сказал, что море у меня в крови — очень хотелось всегда хоть суррогатов, хоть чего-нибудь похожего. Я даже смонтировал у себя в каюте стену с прелестной движущейся голограммой: берег океана, прибой, позеленевшие камни, брызги разбивающихся валов, да… Поэтому я просто поражался про себя, что мои родители никогда не распространялись об острове Добрых Детей. Хотя, наша линия в роду всегда была самая бедная, а ветвей на нашем родословном древе немеряно — так что с чего бы бедным родственникам трепаться о невероятных и недостижимых богатствах… Папенька у меня отличный был, храбрый и гордый, никогда в чужих карманах денег не считал, но кое-что о предках рассказывал, бывало. И при всем этом на родовую легенду о замке на острове всего разок и намекнул, когда ваш покорный слуга еще пешком под стол ходил. Про Владыку Океана, верного вассала Морского Дьявола. Но маменька тогда сразу на него зашикала, мол Эрик, тише-тише, Эльм еще маленький — и папенька мне пообещал, что остальное доскажет после. А после не успел, разбился на Серпенте, на посадке, как вам известно.
А моя бедная маменька, я думаю, не все знала. Или решила оберечь мою детскую невинность. Так или иначе, меня никто не просветил, а очень зря. Я эту сказочку о Морском Дьяволе с замком никак не связал тогда, потому что от всей этой возни с таможней, с врачами и с лучезарными мечтами о прекрасном будущем у меня совсем выветрилось из головы довольно-таки все же мрачненькое предсказание Тама-Нго. Я слишком радовался и, полагаю, вел себя весьма неумно.