Страница 40 из 155
— Нет… — Феруз скорее простонал, чем ответил.
— Громко и четко! Я использовала магию в поединке с тобой?
Феруз судорожно облизнул пересохшие губы и постарался ответить громко, как того потребовала Къяра:
— Нет!
— Хорошо, что ответил честно… — голос Къяры стих и вновь заледенел, — однако это не меняет сути дела. Ты оскорбил своего конунга и меня, и за это заплатишь очень высокую цену…
— Я полностью в твоей власти, — прошептал Феруз. Он изо всех сил пытался перебороть страх, который подступал к горлу и туманил разум. Слова волшебницы рождали в его душе ужас, который сотрясал все его тело нервной дрожью, унять которую, он был не в силах.
— Ты действительно признаешь мою власть? — видя, что ее речь дала ожидаемый результат, Къяра чуть-чуть изменила тон. В нем послышалось участие. Она предоставляла воину возможность вступить в диалог, и он не преминул ей воспользоваться.
— Я полностью признаю твою власть и раскаиваюсь в том, что совершил… Если бы ты дала мне возможность искупить мой проступок… — глаза кирита молили ее о пощаде.
— Проступок? Ты называешь это всего лишь "проступком"?!!
Слова падали, словно хлыст, и Феруз непроизвольно съеживался под каждым из них:
— Я не знаю, как это назвать…
— Предательство это! — Къяра, рявкнула это так, что даже закаленные в боях воины, стоящие в зале, невольно втянули головы в плечи.
Обвинение это повергло беднягу в такой шок, что он, отдернув подбородок с руки Къяры, повалился перед ней ниц, и его слова смешались с рыданиями:
— Я не хотел… я был готов принять твое Владетельство… но я не думал что женщина может быть воином… прости… пощади… это не предательство… я не предавал конунга, я был готов принять его волю… я лишь хотел удостоверится… пощади…
Выждав некоторое время, за которое, как ей показалось, все присутствующие успели вдоволь насмотреться на морально сломленного тысячника, осмелившегося перечить ей и конунгу, Къяра повернулась к Раннегу:
— Конунг, мне он не присягал, присягал лишь тебе… Как ты считаешь, он тебя предал или нет? Тебе решать.
Раннег правильно понял ее вопрос и тут же начал прикидывать, что ему выгоднее: простить и еще больше унизить или завершить жестокой казнью уже начатое представление. Внимательно посмотрев на собственных соратников, конунг понял, что все они находятся в очень подавленном состоянии, и решил что, казнив Феруза, к тому же так жестоко, как пообещала Къяра, вместо покорности они могут получить обратный эффект.
— Оскорбление действительно было, но было ли предательство, это сложный вопрос… Он говорил о том, что согласен исполнить мою волю, но требовал объяснений. Я думаю, его действия предательством не являются. Так что передо мной он невиновен. Однако он оскорбил тебя, и должен понести за это кару… Я пообещал, что сделаю его твоим рабом. Так вот, он твой. Поступай с ним так, как сама пожелаешь… — конунг кивнул одному из охранников. Тот подошел к Ферузу снял с него перевязь, удерживающие ножны меча, потом подобрал с пола выроненный воином меч, вложил его в ножны и положил все это к ногам волшебницы.
— Благодарю тебя, конунг. Тогда я разберусь с ним позже… когда мы останемся с ним наедине… — в интонации Къяры было столько скрытой угрозы, что все присутствующие на мгновение почувствовали себя очень неуютно и возблагодарили небеса, что наказание этой хрупкой на вид девушки падет не на их головы.
По знаку конунга охранники оттащили Феруза в угол залы, а начальник охраны с поклоном вернул ей диадему. Отдав конунгу его меч, Къяра надела диадему, и ее внимательный взгляд заскользил по лицам, стоящих напротив нее, военачальников. Все они в основном были подстать своему конунгу: атлетического сложения, в основном рыжеволосые и бородатые богатыри. На их обветренных и испещренных шрамами лицах читалась суровость, отвага и храбрость, которую они не раз доказали в бою. Однако сейчас головы их были склонены, и ни один из них не посмел поднять глаза на Къяру, чтобы встретиться с ней взглядом. Они все явно были сломлены духом и испытывали благоговейный трепет перед своей новой Владетельницей. Конунг добился того результата, который ожидал. Так в его войске не воспринимали даже Маграта в первые дни его победы.
— Я жду присяги… — Къяра нахмурила брови, и в ее голосе явно послышалось легкое недовольство.
Военачальники опустились на колени.
— Присягнет каждый, лично мне! Это воины ваши завтра будут присягать толпой. А сегодня я хочу увидеть глаза каждого. Вас не так уж и много… — тон Къяры не допускал возражений.
Военачальники поднялись с колен, из их ряда вышел один, подошел к Къяре, достал из ножен меч, протянул ей и, не поднимая головы, вновь опустился на колени.
— Я хочу видеть твои глаза, и знать твое имя и пост в войске! — приказала она, взяв протянутый меч.
— Норис, Владетельница, первый тысячник левого фланга — произнес воин, поднимая голову. В глазах его не было страха, что могло показаться по его первоначальной позе, была лишь подавленность и покорность. Он расстегнул ворот рубахи и обнажил грудь. Къяра приставила меч к его груди. Не отводя взгляда от ее глаз, тысячник произнес:
— Я принимаю твою власть Владетельница и клянусь тебе в вечной преданности!
Затем подал корпус немного вперед, и на клинке засверкали капли крови.
— Я принимаю твою клятву, Норис, первый тысячник левого фланга, — глядя воину прямо в глаза, произнесла Къяра, затем отстранила меч и рукоятью вперед протянула ему.
Кровь с клинка исчезла, воин принял меч и, поцеловав лезвие, убрал его в ножны, поднялся и отошел в противоположный угол залы.
К Къяре тут же подошел другой… и перед ее глазами потекла череда военачальников, произносивших свои имена и занимаемые ими посты. Все они были подавлены, но клятву давали искренне и непритворно. К концу обряда, наработанная годами упорных тренировок, привычка запоминать большое количество информации позволила Къяре знать поименно всю элиту войска Раннега. Она была уверена, что рано или поздно ей это пригодится.
Приняв клятву последнего военачальника, Къяра обернулась к Раннегу.
— Я удовлетворена, можешь отпустить начальников твоего войска. Надеюсь, что завтра еще до рассвета они приведут к присяге своих воев…
— Да, Владетельница, — кивнул ей конунг и повернулся к своим военачальникам.
— За час до рассвета войско должно быть построено на… — он ненадолго задумался, — на поле у въезда в северные ворота. Понятно?
— Да, конунг, — ответил целый хор голосов.
— Хорошо, можете идти, — разрешил конунг.
И военачальники поспешили покинуть залу, где обычный пир так неожиданно превратился в обряд принятия новой Владетельницы.
Дождавшись, когда все военачальники покинут залу, Раннег заставил присягнуть Къяре начальника охраны и всех охранников. Когда же и с этим было покончено, он глазами указал на стоявшего в углу на коленях под наблюдением двух охранников Феруза.
— Его отвести куда-нибудь?
— Зачем? — Къяра удивленно пожала плечами, — по-моему, ходить он может и сам. Руки я ему, конечно, повредила, но ноги-то целы…
— Встань и подойди ко мне, — приказала она, обращаясь к Ферузу.
Тот молча поднялся и выполнил приказание. Затем Къяра подобрала с пола положенный ей под ноги меч и подошла к Лиату, который все это время стоял у стены, безучастно наблюдая за происходящим:
— Устал?
— Нет.
— Молодец, скоро отдохнешь, — Къяра улыбнулась, ласково потрепала супруга по щеке и протянула ему меч Феруза, — возьми, потом отдашь.
— Раннег, — тут же обратилась она к конунгу, — ты хотел посмотреть, как строятся дворцы. Не передумал?
— Разве от таких зрелищ отказываются? — вопросом на вопрос ответил тот.
— Тогда пойдем…
— Уберите здесь все! — приказал конунг начальнику стражи и вслед за Къярой вышел из залы.
Къяра вышла из замка, в сопровождении Раннега, Лиата и Феруза, обогнула его, пересекла большой задний двор и подошла к скале, которая подступала вплотную к крепостным стенам вокруг замка, являясь как бы их продолжением.