Страница 26 из 112
И он, осторожно прикрыв дверь ее комнатки, вышел из сторожки.
Въехав в городок, королевский отряд спешился перед постоялым двором. Первым туда вошел король, а за ним герцог внес на руках герцогиню.
— Подготовил комнаты или вздернуть тебя, чертово отродье? — гаркнул король, обращаясь к хозяину, который лишь увидев его, упал на колени и уткнулся лицом в пол
— Все готово, Ваше Величество… Все комнаты убраны, подготовлены… никаких постояльцев нет… в сарае подготовлены места для лошадей. Вам и герцогу какие комнаты отвести и какие Вашим стражникам?
— Дверь вставил?
— Дверь? Дверь нет еще… простите, Ваше Величество… не гневайтесь… не успел… — судорожно вздыхая, так как от волнения у него перехватывало горло, проговорил хозяин таверны, — плотнику теперь тут работы дня на два, не меньше… не гневайтесь… мы лишь убрались там… но остальные комнаты готовы… На втором этаже вообще полный порядок. Может, Вы там пожелаете? Там и тише и воздух свежее. А стражников Ваших, я бы на первом этаже разместил….
— Ну что ж, может это и к лучшему, что на втором, а то с первого этажа моя дражайшая кузина имеет привычку исчезать, — усмехнулся король. — Веди.
Войдя в одну из комнат второго этажа, король придирчиво осмотрел ее и кивнул герцогу стоявшему в дверях:
— Давай ее сюда. Подходящая комната.
Герцог шагнул и осторожно уложил на кровать свою супругу. Поправил ей под головой подушку и тихо спросил:
— Удобно?
Алина кивнула.
— Что принести поесть? — продолжил он, снимая с ее ног туфельки. — Только не надо мне говорить, что ничего не надо. Отец-настоятель сказал, что если Вы не будете хорошо питаться, не поправитесь.
— Что тут есть, то и принесите… это же не дворцовая кухня… это всего лишь маленький захолустный постоялый двор, — тихо проронила она.
Герцог кивнул, вышел и, схватив за шиворот перепуганного хозяина, потащил вниз по лестнице, приговаривая:
— Сейчас найдешь мне все самое свежее и вкусное, что только есть в вашей глухой дыре… и храни тебя небо, если моей супруге это не понравится…
— Я все сделаю… не извольте беспокоиться, все будет в лучшем виде, Ваша Светлость, — испуганно шептал тот, семеня, спотыкаясь, а в какие-то моменты даже волочась за герцогом, словно большой куль с мукой.
— Ну как, отсюда не исчезнешь? — король, стоящий у окна с усмешкой посмотрел на лежащую на кровати Алину.
— Нет, не исчезну, — покачала она головой.
— Это радует… на моей памяти, ты мне никогда не врала… — он подошел к кровати, сел на ее край и осторожно взял руку герцогини, — Как же ты нас напугала… Хорошо еще супруг у тебя сообразительный… Зачем, говорит, она потребовала комнату именно на первом этаже и с видом на горы, да еще приказала, чтоб под окнами никто не ходил, если собралась исчезнуть. Не все ли равно, говорит, откуда исчезать и кто ходит под окнами, если ставни закрыты… Прошелся разочек под окошком и следы от ваших каблучков обнаружил. Не знаю, говорит, как они из закрытой комнаты выбрались, но переместились не особенно далеко… А дальше мы уж долго не сомневались, куда вы направились… Я ведь сразу знал, что ты именно до монастыря постараешься добраться, мы и в городок заехали лишь, чтобы проводника найти, и тут нас карета твоя у постоялого двора с толку сбила… мы решили твоего кучера и хозяина постоялого двора расспросить… но видно на это у тебя и расчет был… Так ведь?
— Зачем спрашивать, если Вы и так обо всем догадались, мой государь?
— Мне интересно: как вы из закрытой комнаты выбрались?
— Господь вразумил как…
— Ладно, пусть это будет твоя тайна… так даже увлекательней… Кстати, Алина, я поклялся тебе, что ни в чем не буду обвинять дочь Тревора, и я не буду… Но скажи: ты действительно из-за нее потеряла ребенка?
— Вы, мой государь задаете такие странные вопросы… Вы такой же, как мой супруг… вы оба с легкостью преступаете христианские заповеди и не задумываетесь о будущности ваших душ, но в магию, колдовство и ведьм верите безоговорочно… Хочется Вам верить, что моя дочь летает на помеле — верьте.
— Я спрашивал не об этом.
— А о чем? Мой супруг запер нашу дочь в башне вместе с грубой, глухонемой служанкой. Девочка около полугода даже поговорить ни с кем не могла… а потом ей в руки попадает книга… Ваша книга, между прочим… и она от безысходности начинает рисовать знаки, лепить фигурки и всякую прочую чушь, которую там видит… От безысходности, понимаете? Ей больше нечем заняться… у нее нет больше ни книг, ни игрушек… И у вас обоих поворачивается язык обвинять ее…
— Алина, ты знаешь, я видел много преступников… и ты не поверишь, но почти все они считали, что у них были очень веские причины преступить закон. Они считали, что были не виноваты… просто обстоятельства так сложились… Понимаешь, о чем я? Закон нельзя преступать ни при каких обстоятельствах… тебе не кажется?
— Вы на себя сначала оборотитесь, мой государь… а потом бросьте камень, ежели без греха.
— Ладно, оставим эту тему… Главное, что ты жива осталась… простила ее, и Бог с ней… Надеюсь, в монастыре ей вправят мозги в нужную сторону… К тому же монастырь ты ей подходящий нашла. Я лишь в глаза отцу-настоятелю глянул и понял, почему ты, рискуя жизнью, к нему ее потащила… у него она не посмеет даже помыслить еще о чем-то подобном. Строг настоятель, ой строг…
— Это к кому как… — на губах Алины появилась лукавая улыбка.
— Ну, Алина… не о тебе же речь… Что о тебе говорить? Тебя не любить невозможно… тебя любят все.
— А больше всех Ваш младший братец Бенедикт, сестрица Ваша Лидия, да кузен Ваш — Вилли. Они все от меня без ума.
— Про Лидию, это ты напрасно… Она к тебе неплохо относится… скорее королева к тебе предвзята… но это понятно почему… А эти двое не могут тебя любить, потому что ненавидят меня… и знают, что ты поддерживаешь меня, и уже не раз мне помогала… Они, правда, не знают, что живы тоже только благодаря тебе, ведь если бы не ты, их бы давно придушили как-нибудь темной ночью неизвестные разбойники и душегубы…
— Артур, который раз говорю: они нужны Вам. Нужны как индикатор лояльности, как сопредельных правителей, так и Ваших подданных… Вы должны отслеживать все их контакты, но ни в коем случае не уничтожать.
— Знаю… знаю… но мой братец скоро доведет меня до предела… Ты знаешь, он начал внушать королеве, что я влюблен в тебя, и если она не вмешается, я в ближайшее время сошлю ее в монастырь…
— Откуда такие сведения?
— Две ближайшие фрейлины королевы — мои доверенные лица, и они с удовольствием рассказывают мне все и обо всех. Сопоставив их рассказы, я имею достаточно достоверную картину.
— И что королева?
— Пока ничего… но я сейчас вернусь из этой нашей увлекательной поездки с герцогом, и у нее появится еще один повод призадуматься над его словами.
— Кстати, как Вы ее обоснуете?
— Ты потеряла ребенка и с горя хотела уйти в монастырь, вместе со старшей дочерью Тревора… Герцог рассказал мне о твоих планах, и мы с ним вернули тебя, заставив настоятеля монастыря выдать тебя нам, а вот его дочь мы согласились там оставить. Все было бы вообще складно, если бы не твои заявления, что ты едешь ко мне во дворец… Хотя, это как раз может объясняться истинной причиной, что ты хотела иметь фору в пути… и то, что мы повелись на твою уловку и вернулись обратно во дворец, реально тебе ее дало.
— Как герцог Вас вызвал? Он при всех все объяснял?
— Твой супруг не настолько глуп… При всех он сказал лишь, что ты потеряла ребенка и находишься при смерти, после чего попросил аудиенции с глазу на глаз. И уже во время нее сказал, что у него есть подозрения, которые ты усиленно опровергаешь… и попросил, чтобы я сам поговорил с тобой, если успею… Как ты понимаешь, я не мог отказать…
— Что ж, тогда история действительно получается складная…
В это время в дверь вошел герцог, которого сопровождал хозяин постоялого двора, держащий в руках поднос с едой.