Страница 5 из 42
Мы рассказали про белорусскую свадьбу. Малороссийская очень похожа, да и в Великороссии свадьба тоже языческое игрище с такими сложными обрядами, которые знают и которыми руководят особые бабы — свахи, на этот раз как бы языческие жрицы. Кстати сказать, что с тех же давних времен седой старины сохранились все обряды около хлеба, о которых я рассказал и вперед буду рассказывать.
Молодые съездили в церковь с колокольчиками и бубенчиками: повенчались. Повенчались, приехали из церкви, в дверях избы их обсыпали зерном — или ячменем, либо рожью — в знак того, чтобы жили богато, ибо хлеб считается знаком божьей благодати, сытости, здоровья, а стало быть, и счастья. Вошли в избу новый обряд также самого древнего происхождения, исполняемый одинаково в целой России. Молодой и молодая целуют наперед икону, потом отца и мать, а там опять-таки хлеб и соль. Одна соль худо (просыпать ее — беда), а соль с хлебом не попустит врага сотворить зло на честной крестьянской свадьбе. На другой день у молодого, а в первое воскресенье у родителей молодой — два пира, которые зовутся пирожными днями, пирожным столом. Молодая сама потчует всех пирогами, напрашиваясь на новое пожелание счастья.
Крестьянское счастье не так давно заключалось отчасти в том, что сыновья жили при отцах, воевали с нуждой целыми семьями и совокупными силами и говорили: один и дома бедует, а семеро в поле воюют. Теперь забыли, что две головни и в поле курятся, а одна и на шестке гаснет; теперь по деревням каждому захотелось жить своим домом; начали делиться, то есть маленький достаток еще больше дробить, чтобы уже совсем ничего не было. Разделиться немудрено с согласия деревенского общества, немудрено и новую избу поставить, — очень мудрено в четыре руки делать те же дела, на которые тянулись прежде десять-двенадцать рук.
Деревенский мир дозволил нарубить бревешек в мирском лесу, выпросив себе за это четверть водки, хотя, по старинному праву, этого делать не следовало бы. Деревенский лес пообщипан, худое лесное хозяйство сделало из лесу рощу, перелесок; не только хороших, но и средней доброты бревен теперь не выберешь: нарубливаются не бревна, а только бревешки, тонкие и кривые. Зимой по снегу, по нашей русской почтенной дорожке на санях, деревья вывезены и сложены подле того места, где хочется встать избой. Возить помогают соседи помочью из-за угощения и не отстанут до тех пор от работы, пока не привезут сотни бревен, непременно сотни. Проходящие пильщики, которые промышляют тем, что ходят по дальним деревням с пилами и ищут и спрашивают: нет ли где работы? — пильщики распилили бревешки на горбыли (с краю) и на доски (из середины). Ходила пила сквозь сосновое дерево, взвизгивала и позванивала, наскакивая на сучки; хихали пильщики, подвязав платком лбы, чтобы не летели опилки в глаза и не застилали прямой линии, той наглазной линии, по которой пила ходить любит (возьмет вбок — не выдерешь ее, а сломаешь — и купить негде, да и инструмент большой и дорогой). Так или нет, — мужик с горбылями для крыши и пола, с досками для потолка, лавок и перегородки. Ушли пильщики, можно поискать плотника, у которого глаз хоть и не изощрялся на рисовке геометрических фигур, но, по долгому опыту, очень остер и сметлив. Для топора он не мелит мелом и не размеряет циркулем; прямой глаз и привычная и верная рука делают все дело, которое у иных искусников доходит до высокой степени совершенства: можно залюбоваться. Топор русский такие вырубает фигуры в досках, что можно подумать на долото, ножи и разные столярные инструменты. По крышам богатых изб развешаны так называемые полотенца, то есть доски, прибитые и разукрашенные вроде полотенец с кистями и прорезанными фигурами: все это мастерит немудреный топор.
С плотником сладились. А так как дело к спеху и скоро надобно, то подговорил он товарищей. Ударили по рукам, богу помолились. Стали рыть ямы. Стали ладить из бревен потолще короткие бревна — кряжи (напиленные пильщиками), то есть обожгли их, обуглили с одного конца. Этим концом встанут кряжи, или сваи, в ямы, в сырость; обугленные труднее и дольше будут гнить. Это — стулья — (восемь или двенадцать) вместо каменного фундамента столичных домов. Суеверные люди, заставливая (начиная) избу, в передний угол кладут три вещи: деньги для богатства, ладан для святости, шерсть овечью для тепла. На стульях — первые бревна, связками по четыре вместе, называются первый венец. Нижние, то есть первые бревна, подобраны потолще — им больше терпеть. После второго венца и на него кладут три или четыре переводины для мощения на них пола, а затем опять венцы (три или четыре) — длинные бревна, во всю ширину и длину избы. В правом углу закладывают поперечные, обтесанные на четыре угла кряжи, или косяки, на красное окно и, еще отступя, косяки — на другое. Между косяками закладывают пространство короткими кряжами, над ними опять венцы (пять, шесть и семь). В левом углу в одном бревне прорубают глубокую щель на волоковое окно, которое непременно должно быть против печи, чтобы была в нее отсюда тяга воздуха и не дымила печь, когда не надобно. Когда накладены верхние и передние венцы, на них кладут поперечные балки или брусья для накатки или настилки потолка и между балками поперек всей избы — матку, или матицу. Изба вчерне готова, самое главное пройдено. Теперь следует подымать и обсевать матицу. Хозяйка варит кашу; хозяин кутает горшок в полушубок, идет в свой сруб и подвешивает горшок к новой балке — матице. Один плотник влезает наверх, обходит последний венец и по пути сеет хмель и хлебные зерна на счастье и благополучие. Проходя затем по поперечному брусу, или матице, на которой висит горшок с кашей, перерубает он топором веревку. Горшок каши ставят в круг, садятся, едят и запивают вином и пивом. Это угощение, называемое маточным, идет сверх ряды за сруб избы, конец которого теперь недалеко.
Выше потолка венцы кладут все короче и короче, в виде конуса, треугольником. Эти венцы заменяют стропила, потому на них кладут, на аршин один от другого, толстые жердины, укрепляя концы их на венцах. Когда положена жердина на самый верх, изба вчерне готова и поглотила столько материалу, сколько понадобится теперь на внутреннее убранство и отделку. Всего дороже честь сытая, да изба крытая. Надо, стало быть, торопиться крыть крышу; изба без крыши — что простоволосая баба, да и опасаться надо, чтобы дожди не испортили углов и они не трещали бы подобно ружейным выстрелам, когда изба будет садиться. Крышу настилают либо из драни, либо из соломы, либо, на лучший случай, из тесу, то есть пиленых досок. В лесной глуши кроют, впрочем, теснинами, то есть досками, обтесанными топором, которые прочнее пиленых (пиленые доски обыкновенно тоньше вершка, и потому сильнее коробит их). Кровельные доски прибивают на самом верху, запуская их под опрокинутый желоб, называемый шеломом. На желобе этом, или избяном шлеме, ставится резной гребень с петухами по концам — это уже для красоты и сверх сыта
Сталась изба четырехстенная, а может она быть и пятистенная, если разгородить ее рубленой бревенчатой стеной. В первой прилаживаются сени с одного боку, во второй сени посередине — и две избы: теплая и холодная. В той и другой четыре угла, налево бабий кут у печки впереди, иногда за дощатой перегородкой. Направо, в ближнем углу, кут хозяйский, или коник, где и ларь приделывается для покладки сбруи и подручных принадлежностей большака семьи. Наискось от печи, направо, прямо против хозяйского кута, — красный кут, большой, самый главный; здесь к углу приставляется стол, а в самом углу прилаживается треугольник, или тябло для икон.
Изба совсем готова, когда встала в углу печь — мать родная, либо битая из глины, либо складенная из кирпичей. Глину мешают с песком и уколачивают — это основание, или опечье, иногда на деревянном срубе; под ним пустое место — подпечье, в котором любят спать кошки. Затем сама печь на своде с передним выступом — шестом, или очагом, с челом, или устьем, — полукруглым отверстием, которое прямо ведет в самую печь. Печь варит и жарит, греет и парит, да уж и дымит по утрам так, что у всех болят глаза. На печи между потолком оставляется место лежать старикам и приделываются сбоку приступки, а подле них голбец — чуланчик, из которого ход в подызбицу, или погреб, а в голбце полки для подручной посуды и кушаний. От него на половину длины избы у входа и на половину вышины ее к потолку на бревне или брусе настилаются полати, где общая хозяйская спальная, род иностранных антресолей. Изба теперь совсем готова: полы настланы, потолок накатан. Само собой, кругом всех стен приделаны для сиденья лавки и даже сделаны подвижные лавочки на ножках вместо стульев; куплены ухваты для горшков и сами горшки, ложки, чашки и плошки; метлы вырублены, лопаты выделаны, ведерки сбиты прохожим бондарем и кадка для воды готова и т. п.