Глаз павлина

— Ну что же, глупец,— пожал плечами Зебуб.— Ты сделал свой выбор.

Гхазец щелкнул пальцами, и к нему подошли два огромных шемита с мертвыми глазами.

— Поставьте его перед алтарем,— велел он своим зомби.— Ты все равно будешь смотреть, как твоя баба превращается в кровавое месиво под моим ножом, варвар,— бросил он киммерийцу.— И первым поприветствуешь Золотого Павлина.

Равнодушные зомби скрутили Конану руки за спиной и проволокли его вокруг алтаря. Теперь наконец он смог посмотреть на Руфию. Несмотря ни на что, его подруга была все так же прекрасна.

— Все будет в порядке,— повторил девушке Конан.

— Это точно,— кивнул Зебуб.— Однако пора начинать…— Гхазец повернулся к пастве и вскинул руки.— Кровь и души! — страшно выкрикнул он.

— Кровь и души!!! — взревели адепты Золотого Павлина в ответ.

Зебуб подошел к левой плите. Прикованная к жуткому алтарю девушка тихонько заскулила. Гхазец снял с шеи Глаз Павлина и положил его девушке на живот. Воздев руки к высокому сводчатому куполу, он начал на неведомом Конану языке выкрикивать странно звучавшие слова.

Не в силах даже пошевелиться, Конан с ужасом следил, как кровавый камень наливается багровым светом. И чем ярче становилось это зловещее сияние, тем больше сморщивалась плоть несчастной жертвы. До конца дней своих не забыть ему выражения глаз девушки, бессильно взиравшей, как ее упругая плоть превращается в серый пепел. Хвала Крому, ее агония продлилась недолго. Прошло лишь несколько мгновений, и на потерявшей было блеск каменной плите остался лишь страшный амулет Зебуба, лежавший на кучке серого праха.

Теперь это действительно был глаз, и, встретившись с ним взглядом, киммериец содрогнулся до глубины души: в нем не было ничего человеческого. Лишь запредельная злоба и жестокость, какой до этого мига не было места под Оком Митры.

С каждым новым словом Зебуба киммериец ощущал, как в воздухе нарастает присутствие некоего абсолютного Зла. Вскоре он смог уже разглядеть выросший над алтарем полупрозрачный силуэт демона. Золотой Павлин менял форму, словно был соткан из языков пламени, но можно было различить неописуемо уродливую голову, увенчанную короной из павлиньих перьев. Время от времени за спиной демона разворачивались отвратительные кожистые крылья, и тогда открывались спутанные клубки щупальцев, раскиданных по всему его телу. На отвратительное складчатое чешуйчатое брюхо свисало ожерелье из человеческих черепов всех размеров.

— Ну что, варвар, вот ты и встретился с моим Богом. Он — моя вера! Но где же твои хилые боги? — оскалился Зебуб.— Преклони, пока не поздно, колени пред истинным Повелителем!

— Клянусь Кромом, я еще увижу, как и тебя, и твою летающую собаку разорвет на мелкие кусочки! — плюнул в колдуна Конан.— И сколь бы много ни было этих кусочков, для каждого из них найдется во владениях Нергала достойное местечко!

Зебуб безумно расхохотался:

— Глупец! Я сам теперь буду хозяином Страны Мертвых, в которую превратится этот дурацкий мир! А потом, глядишь, доберусь и до жалких трусливых небожителей! Во вселенной будет лишь один бог — Золотой Павлин, и я — пророк его! Врата открыты, варвар! — Глаза Зебуба подернулись алой мутью. Речь его было все труднее различить, а золотая накидка неестественно раздувалась, словно тело колдуна под ней претерпевало жуткие изменения.— Последняя жертва, и установится царствие Огненной Птицы. Боль и ужас — вот та пища, в которой по-настоящему нуждается мой Господин! А теперь смотри, несчастный, и ужасайся! Никто уже не в силах остановить Золотого Павлина!!!

Зебуб, встав над Руфией, воздел к полупрозрачному силуэту обе руки. В правой был зажат кривой нож, а в левой — Глаз Павлина. С пальцев обеих рук гхазца слетали языки пламени. С места, на котором стоял Конан, можно было видеть, что ноги колдуна на ладонь оторвались от камня. Сила Зебуба прибывала с каждым ударом сердца. Золотой Павлин приближался, одну за другой разбивая преграды, отделявшие его мир от мира людей. Остальные жрецы впали в транс, совместными усилиями прокладывая путь своему нечестивому божеству.

Конан бессильно извивался в руках удерживавших его зомби. Он ничего не мог поделать. Руфия, закусив губу, глядела киммерийцу прямо в глаза. И вот, достигнув верхней точки, рука Зебуба с жертвенным ножом устремилась прямо к животу девушки.

Время остановилось для Конана. Киммериец не сводил безумного взгляда с черного острия, медленно, но неумолимо опускавшегося на его возлюбленную. И когда кривое лезвие отделяло от гладкой кожи девушки лишь пол-ладони, случилось чудо.

Тумелар, все это время незаметно пробиравшийся к алтарному возвышению, ринулся в бой. Черной молнией взметнулось в воздух мускулистое тело кешанца. Нет, ни один человек, кроме Тумелара, освоившего боевые приемы хенаритов, не смог бы сделать то, чего удалось добиться ему.

Конан не смог разглядеть движений друга, он лишь почувствовал дуновение ветерка, когда Тумелар еще на лету перерубил веревки, опутывавшие его кисти. Длинная сабля кешанца словно обрела свою жизнь, и острое лезвие, едва заметно качнувшись, легко перерубило шейные позвонки одного из зомби, который держал варвара.

В душе Конана вновь вспыхнула надежда. Он был готов к чуду, ждал его, чего нельзя было сказать о Зебубе и его присных. В следующее мгновение киммериец одним чудовищным ударом кулака размозжил череп великану-шемиту, затем сильнейшим пинком отправил тело зомби с каменного возвышения прямо на головы впавших в транс жрецов и тут же рванулся к алтарю.

С Руфией было все в порядке. Пронзивший Зебуба удар тяжелой кешанской сабли Тумелара оказался настолько силен, что откинул колдуна на полдюжины локтей в сторону. Не теряя времени на то, чтобы посмотреть, что стало с гхазским принцем, Конан подхватил с камня свой меч и двумя ударами сбил с рыжеволосой красавицы цепи. Лишь после того, как девушка была свободна, Конан подскочил к Тумелару и крепко обнял кешанца.

У подножия возвышения творилось что-то невообразимое. Колдуны с криками метались по залу, а большинство из них вообще не могли понять, что произошло.

— Ты сделал это, брат! — Киммериец в восторге хлопал чернокожего воина по спине.

Внезапно Руфия в ужасе закричала. Мужчины, вскинув клинки, обернулись.

— Кром великий! — слетело с губ Конана.

Оживший Зебуб висел в воздухе. С демоническим смехом колдун запустил руку, как будто в ней не было костей, себе за спину и медленно вытянул пронзивший его насквозь тяжелый клинок.

— Тупые животные! — взревел гхазец.— Смертные букашки! Вы решили испытать мою силу?!

Пальцы Зебуба сжались, сминая крепчайшую сталь, словно лист бумаги. Еще пара движений, и он небрежно стряхнул наземь горстку стального крошева.

— Я непобедим! — взревел колдун, запрокидывая голову. Он повернулся к кешанцу и уставился лишенными белков глазами на Тумелара.— Ты будешь первым, кого я ввергну в пучину страданий, червь! — С каждым словом из неестественно растянутого рта Зебуба вылетал сноп пламени.

Его рука удлинилась на десяток локтей, и Зебуб схватил чернокожего воина за горло. Легкое движение кисти — и рослый кешанец врезался в каменный алтарь. Глаза колдуна полыхнули красным, а из сложенных щепотью пальцев слетела молния.

Окровавленный Тумелар успел откатиться в сторону, и огонь лишь коснулся его бока, превратив пустую каменную плиту в груду щебня. Алтарь пошатнулся и медленно стал заваливаться набок. Каменная тумба наклонялась все больше и больше, и наконец с чудовищным грохотом все сооружение сверзилось с алтарного возвышения вниз, давя и калеча находившихся под ним почитателей Золотого Павлина.

Конан подхватил Руфию и отпрыгнул с девушкой за груду камней, ища хоть какое-нибудь укрытие. Через мгновение к нему присоединился Тумелар. Он держался за бок, из-под обугленной накидки сочилась кровь. С каждым вздохом на губах кешанца лопались розовые пузыри, но тем не менее он был жив.

Больше не обращая ни на кого внимания, Зебуб возносил свои богомерзкие молитвы. Тело Золотого Павлина становилось все осязаемее, наливаясь нестерпимым свечением. Между демоном и его жрецом все чаще проскакивали молнии.