Страница 56 из 57
— Поверят, поверят,— рассмеялся Тефилус, и даже его вечно хмурое лицо вдруг показалось симпатичным.— Не могут они не поверить! Что ни говори, а придумано все было здорово!
— Но и тогда у нас будет от силы пара дней передышки.— Мэгил упорно поддерживал Конана, понимая, что не время успокаиваться.— Так недалеко и до беды.
— Ну, хорошо,— заговорила, наконец, Сиотвия.— Давайте на этом и. остановимся — у нас есть два дня передышки.
— В течение которых не стоит расслабляться, — вновь вставил свое слово жрец.
— …В течение которых мы не станем расслабляться,— улыбнувшись, повторила она.
Все шло хорошо. Еще утром пришел слуга с докладом о том, что людей Рамсиса подстерегли по пути на базар и, было условлено, одному из них дали вернуться: должен господин знать, куда девались его слуги! А для начала пусть попостится. Говорят, умеренный пост благотворно влияет на ясность рассудка.
Хараг довольно расхохотался и налил себе вина. Он не сомневался, что ответный удар последует незамедлительно, а потому принял необходимые меры. Хорошо зная магические способности жреца Сета, а также точное число и выучку воинов, находившихся в его распоряжении, он трезво оценивал серьезность положения и представлял, каким может быть ответ. Он был готов ко всему.
Однако время шло, а ничего не происходило, и это было странно. Поначалу замориец подумал, что противник его просто испугался и решил затаиться в своем убежище, но почти сразу отбросил это предположение, как ни льстило оно его самолюбию: как бы ни относился Хараг к своему противнику, но в трусости обвинить его не мог.
Тут было что-то иное. Он принялся рассуждать, стараясь учесть все мелочи, и внезапно его осенила великолепная в своей простоте догадка, одновременно и обрадовавшая, и оскорбившая его.
Все было легко и просто — Рамсис попросту считал происшедшее местью семейства Мелии, чей отец имел немалое влияние при дворе. То, что задумал стигиец,— дело нешуточное, ведь мало украсть дочь Королевского Дознавателя. Нужно еще суметь вывезти ее из Шадизара и добраться до Стигии!
Однако было в этом и что-то унизительное, ведь если рассуждать подобным образом, то получалось, что его, Xapaгa, проклятый стигиец и вовсе не принимал в расчет!
Перестал обращать внимание, заранее уверенный в том, что жрец Затха вот так запросто примет эту пощечину! Оплеуху, которой, правда, не видел никто, кроме него самого, но которую он, тем не менее, получил! И оплеуху весьма увесистую, ибо она ломала все его планы!
Он вновь возбужденно заходил по комнате, стараясь свыкнуться с этой новой, неприятной мыслью, которая в корне меняла создавшееся положение. Новую ситуацию требовалось заново оценить, чтобы не допустить еще одной ошибки.
Он прикидывал и так, и этак, но чем больше размышлял, тем больше не нравилась ему картина, вырисовывавшаяся в его мозгу. Дело тут было даже не в том, что в изменившейся ситуации он выглядел более неприглядно, а прежние трудности лишь усугубились. Было еще что-то упорно ускользавшее от него, и он подспудно чувствовал, что оно должно сыграть важную роль, если вообще не разбить в пух и прах его прежние расчеты.
Он злился на себя, называя тупицей и бездарью, распаляясь все больше, пока не понял, что, если не успокоится, будет лишь ругаться и брызгать слюной, ничего путного придумать не сумеет. Тогда он налил себе вина и попытался отвлечься, наслаждаясь мыслями об уготованном ему величии.
Он верил в свое высокое предназначение. Он станет первым жрецом живого бога!
Да, это была достойная цель. Цель, ради которой стоило пойти на любые жертвы, на любой риск. Но для того, чтобы его мечта осуществилась, ему нужна девушка, и не какая-нибудь, а родная сестра Зиты, чье тело могло принять душу давно умершей колдуньи!
Стоп! Сердце Харага учащенно забилось. Ну конечно! Как можно быть таким идиотом, ведь все так просто! Зрачок Затха! Как он мог забыть про него! Сейчас он все узнает
В дверь постучали, и вошел младший жрец.
— Пришла Сурия, повелитель.
Он согнулся в почтительном поклоне и отступил на шаг, пропуская вперед девушку.
Конан бежал к дому, и Мэгил едва поспевал за ним.
День начался прекрасно, и кто мог подумать, что непройдет еще и половины его, а все обернется хуже некуда!
Придя проведать девушку, увезенную ночью из дома, они обнаружил лужу крови на полу, а в ней приятеля Зула, заколотого собственным кинжалом. Комната была пуста, девушка пропала.
Конан в ярости сжал кулаки, но птичка улетела, оставив о себе кровавую память, и тому могло быть только одно объяснение — именно она была соглядатаем жрецов в доме Тефилуса! Знай, он об этом раньше, и в подвале дома нашлось бы местечко, достойное того, чтобы приютить ее на несколько дней, пока опасность не минует и девушку можно будет сбыть с рук. Но что толку теперь сожалеть об этом? Сделанного не воротишь.
Никто из них не подумал, что эта смазливая мерзавка соблазнит молодого парня, которому только и нужно было, что, попивая винцо, посторожить ее за приличную плату, но он захотел большего! В результате несчастный дурень вместо обещанного искусительницей наслаждения получил отправивший его на Серые Равнины удар клинка в спину — удовольствие весьма сомнительное.
Теперь все пошло насмарку, и положение усугублялось тем, что они не знали, когда это произошло — перед самым их приходом, в полдень или рано утром? Впрочем, судя по тому, что парень успел уже остыть, а кровь на полу засохнуть, убили его давненько.
В том, что должно произойти дальше, особых сомнений у Конана не было. Пройдет совсем немного времени, и девчонка окажется либо у Xapaгa, либо у Рамсиса, смотря кому она служит, и великолепная хитрость киммерийца окажется не более чем пошлой, неудавшейся шуткой.
Он тут же поймал себя на том, что думает об этом, как о предстоящей угрозе, а ведь все давно произошло! Зная злобный нрав Рамсиса и амбиции Харага, нетрудно предположить, что последует за этим…
Конан был уверен, что злость придаст им наглости и теперь можно ждать чего угодно. Мэгил не считал случившееся непоправимым, но и он соглашался с тем, что намечавшейся передышки им не видать.
Киммериец бежал, словно ураган, расшвыривая прохожих, бесцеремонно распихивая людей, не успевших увернуться при виде огромного и грозного, стремительно надвигающегося варвара. Его могучее тело, будто чудовищный таран, прокладывало путь в толпе, и там, где он прошел, оставалось свободное пространство, в которое боялись ступить оторопевшие прохожие. Жрец поспешал следом. Ему никто не мешал, и бежать было несравненно легче, но он начал задыхаться, хотя и старался не отставать, что удавалось ему с трудом.
Звон мечей, ржание лошадей, крики людей — все то, что обычно сопутствовало жестокой схватке, оба услышали еще за несколько кварталов от дома, и это подтверждало худшие опасения.
Конан стиснул зубы и прибавил шагу.
Еще издалека он увидел, что случилось то, чего он опасался больше всего,— у ворот шел бой, а он явно не успевал вовремя.
Несколько коней гарцевали по мостовой. Колесница — но не та, на которой ночью увозили Сурию,— ждала, и возница сдерживал нервно переминавшихся лошадей, готовый в любой миг пустить их вскачь.
Не останавливаясь, Конан сдернул с пояса бухту крепкого тонкого каната с укрепленными на обоих концах абордажными кошками и цепными вставками в пять локтей (с этим приспособлением он в последнее время не расставался) и на бегу начал раскручивать над головой один из крюков.
Он все-таки не опоздал. Из ворот выбежали трое, неся отчаянно отбивавшуюся Мелию, и с разбегу запрыгнули в колесницу. Возница стеганул коней.
Цепь со свистом рассекала воздух над головой киммерийца, когда кони обиженно заржали, оглушенные резкой болью, и рванули вперед. В тот же миг варвар разжал руку, и заостренный четырехпалый крюк стремительно понесся вдогонку, неумолимо настигая беглецов.