Страница 39 из 57
— Как ты намерен избавиться от киммерийца? — поинтересовался его собеседник.
— Никак! — просто ответил Рамсис.— Пусть делает, что хочет. На сей раз его меч не сможет поразить моего посланца!
— Что ты задумал? — Глаза Харага завистливо и возбужденно заблестели. — Увидишь,— коротко бросил Рамсис, взгляд которого горел торжеством.— Но ты должен помочь мне, ведь ты понимаешь, что здесь, в Шадизаре, я лишен почти всех атрибутов, необходимых для колдовства.
— Что я должен делать?
Харагу не терпелось узнать, что же такое задумал стигиец. Особенно после его первого колдовства, которое хоть и не привело ни к чему, но было весьма эффектно. Узнай об этих мыслях Рамсис, и они немало позабавили бы жреца Сета, гордившегося замысловатостью своих выдумок, но на первое место все-таки ставившего их действенность.
— Пока ничего, но ночью мне понадобится твоя помощь.
Копейщик был мертвецки пьян.
То есть он был пьян настолько, что еще мог делать два дела: вливать в себя очередную порцию вина, которое с завидным упорством подливал ему Зул, внимательно следивший за тем, чтобы кубок новоявленного приятеля не оставался пустым, да бездумно, но правдиво, в этом надо ему отдать должное, отвечать на вопросы Тушки.
А денег Зул не жалел. Накануне Конан выдал ему мешок, который приятно оттягивал плечо, пока Зул нес его, а брошенный на пол, соблазнительно звякнул. Негр развязал стягивавшую его тесьму и изумленно присвистнул.
Впрочем, это было в духе киммерийца. Сегодня не иметь ни гроша за душой, а назавтра отвалить друзьям тысячу полновесных кругляков, на которые, правда, Шадизара не купишь, но напоить его население можно запросто. Тем более одного копейщика!
Зул усмехнулся и подлил вина в опустевший бокал. Ему уже давно хотелось спать, и он поймал взгляд своего необъятного приятеля, намекая ему, что от их сегодняшнего собутыльника уже не будет толку. Тот кивнул, соглашаясь.
Хвала Митре!
Он махнул Кириму, и на столе появился кувшин хмельного пальмового вина. Сейчас они вольют в окосевшего стражника пару кубков, и он повалится под стол, а когда проспится, то и под страшными пытками не признается ни в чем. Просто ничего не сможет вспомнить!
— Пора кончать.— Зул посмотрел на Тушку.— Скоро заявится Конан.
— А-а! Конан! — обрадовался пьяница.
— Конан? Кто такой Конан?
Тушка сделал удивленное лицо и посмотрел на оживившегося пропойцу, а Зул досадливо крякнул: он никак не ожидал, что их собутыльник еще способен соображать.
— Сегодня Конану придет конец! — авторитетно заявил копейщик, и Тушка мгновенно насторожился, а Зул с удивлением поймал себя на том, что спать ему почему-то расхотелось.
— Вероятно, ты говоришь о том Конане, что, как я слышал, охраняет дочку Королевского Дознавателя?— вспомнил Тушка, старательно изображая на лице напряженную работу мысли, словно только сейчас ему на ум пришло мельком слышанное имя.— Кажется, Мелию! — воскликнул он радостно.
Кирим забрал со стола пустую посуду и пошел прочь, качая головой — во дают! Со стороны послушать — дураки дураками! Последние несколько дней об этом деле только и разговоров, а уж кто не знает в Шадизаре Конана, он и вовсе представить себе не мог!
— Точно, о Мелии! — обрадовался копейщик, который даже стал вроде несколько трезвее.— Сегодня ночью ее непременно выкрадут! Только тс-с-с! — Он приложил палец к губам.— Это секрет!
Тушка вяло махнул рукой, давая понять, что секрет этот известен всем.
— Ничего у твоего хозяина не получится. Два раза не получилось, и сегодня не получится.
— Ты откуда знаешь? — вдруг забеспокоился пьяница, запоздало поняв, что сболтнул лишнее.
— Да об этом весь город говорит, — успокоил его Тушка и обернулся к нескольким посетителям, забредшим спозаранку пропустить стаканчик, другой, — верно? Те согласно закивали. Все здесь знали Конана и его друзей, а значит, все, что они говорят, безусловно, верно и не подлежит сомнению.
— А сегодня ночью будет, как я сказал! — воин успокоился, на него единодушие случайных посетителей произвело нужное впечатление.— Сегодня мой хозяин сговорился с Рамсисом, так что ничто теперь не спасет проклятую девку! Ха-ха-xa!
Он залился пьяным смехом, брызгая слюной в свой кубок. Тушка брезгливо поморщился и поспешно подхватил со стола свой.
— Так выпьем за успех твоего хозяина! — поддержал его Зул, влив в кубок копейщика очередную порцию пальмового.
— Да, да,— пьяно закивал тот.— За это непременно нужно выпить!
Зул подлил Тушке и себе, и все трое выпили за удачу славного Харага и его приятеля, добрейшего Рамсиса.
Мэгил понравился Конану сразу и безоговорочно, равно как и сам киммериец пришелся по нраву этому высокому, улыбчивому жрецу. Точнее, бывшему жрецу, или вольному жрецу, как предпочитал называть себя он сам. С детства воспитывался он при храме Митры, а когда пришла пора делать выбор, не задумываясь, ушел, хотя непокорного юношу и пытались заставить остаться сперва уговорами, а затем угрозами и даже силой.
Так или иначе, но, оказавшись на свободе, Мэгил ни разу не пожалел о сделанном выборе. Он стал, как он сам это называл, вольным жрецом, откликаясь на зов любого, кому лень или недосуг было тащиться в храм, и выполняя все необходимые обряды на дому, ведь знания-то у него отобрать не мог никто.
Это занятие обеспечивало ему не только кусок хлеба, но и кое-что получше, не говоря уж о стаканчике вина, без которого вольный жрец считал просто зазорным приступать к трапезе.
Ему было уже под сорок, но годы, казалось, проносились мимо, никак не сказываясь, ни на лице его, упорно не желавшем покрываться морщинами, ни на густой шевелюре, в которой нельзя было заметить ни одного седого волоса, ни на подтянутой фигуре.
Прожив полжизни, он не разочаровался в людях, о чем ясно говорили его простое лицо и открытый взгляд. Короче — он понравился Конану.
Зато Тефилус невзлюбил его с первого взгляда. Можно было бы еще раз перечислить все вышесказанное, чтобы объяснить, почему Мэгил не понравился Главному Королевскому Дознавателю, но это было бы ни к чему. Просто все то, что расположило к нему Конана, оттолкнуло Тефилуса.
Неудивительно и то, что северянин тоже сразу понравился бывшему жрецу, научившемуся хорошо разбираться в людях. Ему вообще нравились мужчины не просто сильные, но и умные, а в том, что молодой варвар обладал обоими этими качествами, умудренный житейским опытом Мэгил не сомневался.
Более того, он видел, что киммериец относится к той малочисленной категории людей, кто, не забывая о своих интересах, готов рискнуть жизнью за дружбу, за любовь…
Вполне понятно, и почему с Тефилусом он не нашел общего языка с первой же встречи, с которой минуло уже немало лет. В Королевском Дознавателе сразу угадывался человек, всю жизнь пробивавшийся к власти собственным, правда, трудом, но не гнушаясь на этом нелегком пути продать, предать, а быть может, и убить… Все это было ясно написано на его лице, и Мэгил не мог понять, как Аниэла, женщина, несомненно, умная, тонко разбиравшаяся в людях, не разглядела этих качеств своего мужа… «Да,— подумал он,— правильно, видно, говорят, что любовь слепа!»
— Ты узнал, что хотят от моей дочери? — Аниэла с тревогой и надеждой смотрела на Мэгила.
— Да, госпожа.
Он склонился в учтивом поклоне. Улыбка впервые покинула лицо жреца, и это сразу заметили все. Мелия замерла, боясь вздохнуть, почтенная Сиотвия нахмурилась, Аниэла сжала подлокотник кресла так, что пальцы ее побелели от напряжения.
— Ее собираются принести в жертву Затху, и произойти это должно не позднее нынешнего полнолуния, а точнее, именно в полнолуние. Раньше нельзя, а позже это станет бессмысленным, но как раз в ограниченности срока наша надежда.