Страница 14 из 51
За неделю до праздника мы разослали открытки с приглашениями. Через несколько дней их уже было более сотни. В следующий «час истории» дети рисовали картинки с пирожными к дню рождения. За четыре дня до праздника мы развесили рисунки в зале. Затем эту историю рассказала газета, и мы стали получать поздравительные открытки по почте. Я не могла поверить — люди по почте посылали поздравления коту!
Во время праздника дети плясали и прыгали от радости. Иной кот, без сомнения, перепугался бы, но Дьюи воспринимал все с привычным для него спокойствием. Вместо того чтобы крутиться среди детей, он не спускал глаз с подарков: пирожное в виде мышки, покрытое толстым слоем жирного йогурта, который сделала Джин Холлис Кларк. (Диетические продукты Дьюи терпеть не мог.) Пока дети смеялись и прыгали, я смотрела на взрослых, стоящих за их спинами. Они сами улыбались, как дети. И снова я поняла, насколько необычен Дьюи. Мало какой кот мог обзавестись таким количеством поклонников. Я поняла кое-что еще: Дьюи производил сильное впечатление на людей; его принимали как члена общины, и, хотя я проводила с ним весь день, никогда не понимала, какие отношения у него складывались с людьми, которые его гладили. Дьюи не играл роль чьего-то фаворита; он в равной мере любил всех.
Впрочем, я не совсем верно выразилась. Кое с кем у Дьюи были особые отношения, и я всегда помнила, как он относился к Кристел. Десятилетиями в библиотеке проводился специальный час занятий для школьников младших и средних классов со специальным обучением. До появления Дьюи дети очень плохо вели себя. За всю неделю для них это было единственной вылазкой на свободу, и они приходили в крайнее возбуждение: орали, вопили и прыгали. Но им дали знать, и они поняли: если будут слишком шумными и непослушными, Дьюи уйдет. И ребятишки старались изо всех сил, чтобы Дьюи оставался с ними; через несколько месяцев они стали вести себя очень спокойно, и трудно было поверить, что это та же группа детей.
Дети не могли как следует приласкать Дьюи, потому что многие были инвалидами. Дьюи не обращал на это внимания. Как только они успокаивались, Дьюи этот час проводил с ними. Он прохаживался по комнате и терся об их ноги. Он вспрыгивал им на колени. Дети бывали настолько заняты им, что больше ничего не замечали. Читай мы им телефонную книгу, они бы этого даже не заметили.
Кристел, едва ли не самая больная девочка в группе, была красивым ребенком примерно одиннадцати лет, но не говорила и почти не владела руками и ногами. У нее была инвалидная коляска, спереди у которой имелся деревянный пюпитр. Когда она появлялась в библиотеке, голова у нее была обычно опущена и она смотрела на этот пюпитр. Учительница снимала с нее пальто или расстегивала курточку, она не шевелилась, словно ее здесь не было.
Дьюи сразу же обратил внимание на Кристел, но контакта между ними не установилось. Похоже, он ее не интересовал, а вокруг было много детей, которые отчаянно добивались его внимания. Затем как-то на неделе Дьюи вспрыгнул на пюпитр коляски Кристел. Девочка вскрикнула. Она годами посещала библиотеку, и я даже не догадывалась, что она владеет голосом. Этот вскрик был первым звуком, который я услышала от нее.
Дьюи стал посещать Кристел постоянно. И каждый раз, как он вспрыгивал к ней на пюпитр, Кристел вскрикивала от удовольствия. У нее был высокий и звонкий голос, но он никогда не пугал Дьюи. Кот понимал, что означает ее реакция. Он воспринимал ее радость или, может быть, видел, как менялось выражение ее лица. Едва завидев Дьюи, Кристел светилась от радости. Раньше глаза у нее всегда были безжизненными, а теперь они сияли.
Вскоре ей стало недостаточно просто видеть Дьюи перед собой на пюпитре. Едва только учительница ввезла ее в библиотеку, Кристел оживилась, а увидев Дьюи, который ждал ее у входных дверей, тут же стала произносить какие-то звуки. Обычно голос у нее был высоким, но сейчас он звучал более низко и глубоко. Я была убеждена, что она разговаривает с Дьюи. Должно быть, он тоже так решил, потому что, только услышав ее, оказался с ней рядом. Как только ее коляска остановилась, он вспрыгнул на пюпитр, и Кристел просияла от счастья. Она стала что-то напевать, и вы не можете представить, какой большой и радостной стала ее улыбка. Кристел улыбалась лучше всех в мире.
Обычно учительница Кристел брала ее руку и помогала гладить Дьюи. Эти прикосновения, когда она чувствовала его шерстку под своими пальцами, всегда вызывали громкие радостные звуки. Клянусь, как-то она подняла глаза, и мы встретились с ней взглядами. Она была переполнена радостью и хотела с кем-то поделиться ею — девочка, которая годами не отрывала глаз от пола. Как-то я взяла Дьюи с пюпитра Кристел и устроила его у нее под курточкой. Она даже не вскрикнула, просто изумленно на него смотрела. И была так счастлива! Дьюи тоже был счастлив. Перед ним была грудь, к которой он мог прильнуть, там было тепло, и он находился рядом с тем, кого любил. Он не пытался вылезти из-под курточки. Он оставался с Кристел минут двадцать, может, больше. Остальные дети разглядывали книги. Дьюи и Кристел вместе сидели перед столом. Автобус уже ждал у библиотеки, и все остальные дети расселись в нем, но Дьюи и Кристел продолжали сидеть там, где мы их оставили. Они были вместе и рядом. Улыбка девочки в этот момент стоила всех сокровищ мира.
Я не могла представить себе, как живет Кристел. Я не знала, что она чувствует, попадая в мир, или что она делает. Но я знаю, что, когда она оказывалась в нашей библиотеке и рядом находился Дьюи, она была счастлива. И я думаю, она ощущала такое счастье, которое мало кто из нас испытал. Это знал Дьюи. Он хотел, чтобы она испытывала такое счастье, и любил ее за это. Не это ли качество должен нести в себе каждый кот или человек?
Глава 9
Дьюи и Джоди
Отношения между Кристел и Дьюи были важны не только потому, что он изменил ее жизнь, но и потому, что они характеризовали самого Дьюи, то воздействие, которое он оказывал на людей. Его любовь к ним. Его понимание. Его беспредельную заботу. Взять одного человека, которого я обязательно упоминаю, когда в тысячный раз рассказываю эту историю, — и вы начнете понимать, как много Дьюи значил для Спенсера. Это был не всякий человек, но каждый день он был другим — и каждому из них Дьюи по очереди отдавал свое сердце. И одним из этих людей, очень близких мне, была моя дочь Джоди.
Я мать-одиночка, и поэтому, когда Джоди была маленькой, мы с ней не разлучались. Мы вместе выгуливали нашего Бренди, помесь пуделя с кокером. Мы ходили в торговый центр поглазеть на витрины. Мы с ней вдвоем устраивали полуночные вечеринки в гостиной. Когда по телевизору шел фильм, который мы хотели посмотреть, у нас был пикник на полу. «Волшебник страны Оз» — под радугой, когда все в цвету и вы можете делать все, что всегда хотели, если только знаете, как добиться этого, — шел раз в год и был нашим любимым фильмом. Когда Джоди исполнилось девять лет, мы каждый день, если только позволяла погода, уходили в ближайшие лесные заросли. Наконец, раз в неделю мы карабкались на вершину известняковой скалы и сидели, глядя на реку и болтая, — мать и дочь.
В те дни мы жили в Манкато в Миннесоте, но немало времени проводили в доме моих родителей в Хартли, Айова. По два часа там, где кукурузные поля Миннесоты переходили в поля Айовы, мы гуляли и пели старые, 1970-х годов, песни Джони Денвера и Барри Манилоу. И мы всегда играли в нашу особую игру. Я спрашивала: «Кто самый большой мужчина, которого ты знаешь?» Джоди отвечала, а потом спрашивала меня: «Какую ты знаешь самую сильную женщину?»