Страница 3 из 28
И если говорить о том, что Сталин победил в войне, перевел Россию на новый уровень технической оснащенности, вывел на более высокий уровень цивилизации, отменил соху, создал атомную бомбу, то надо помнить, что главная цель была в другом. А именно: построение общества, охарактеризованного русским космистом Николаем Федоровым, как "жизнь со всеми и для всех".
В глубинной основе сталинской политики лежала доктрина русского космизма. Это "философия общего дела", ориентированная на бессмертие. Это идея "одухотворенной вселенной", нацеленная на преодоление вселенской энтропии, на пробуждение мертвой материи.
Некогда Николай Гумилев пророчествовал:
И тогда повеет ветер странный —
И прольется с неба страшный свет,
Это Млечный Путь расцвёл нежданно
Садом ослепительных планет.
О том же самом, но совершенно другим языком писал Владимир Вернадский, так охарактеризовавший сталинскую эпоху:
"Сейчас мы переживаем новое геологическое эволюционное изменение биосферы. Мы входим в ноосферу. Мы вступаем в нее — в новый стихийный геологический процесс — в грозное время, в эпоху разрушительной мировой войны. Но важен для нас факт, что идеалы нашей демократии идут в унисон со стихийным геологическим процессом, с законами природы, отвечают ноосфере".
ПАРТИЯ НОВЫХ ЧЕЛОВЕКОВ
Как называлсЯ модернизационный субъект, на который опирался Сталин в своем рывке? Это была Партия.
Ее метафора — алхимическая реторта, в которую опытная рука собирает воедино развеянные в космосе энергии. При Сталине эта реторта вбирала в себя энергии общества и поддерживалась в раскаленном состоянии, ее содержимое постоянно выпаривалось и обновлялось. Вещество двигало самое себя и все вокруг. "Теплокровности" не допускалось. В этой реторте клубились смыслы, замышлялись новые города, науки, индустрии, давались имена невиданным, вырванным из Небытия сущностям.
Собранной энергии было достаточно даже для того, чтобы происходило преображение человека. Вчерашний кулак, дворянин, попович, вступая в Партию, проникался ее смыслами и этой энергией, становился ее адептом, выступал, по сути, на стороне тех, кто репрессировал его отца. Ему открывались недоступные прежде истины, чудесное знание, выпрямляющее и систематизирующее впечатление о мире, и все прочие элементы.
Это была величайшая "вертикаль власти", говоря современным языком, или столп, на который можно было нанизать все прочие сферы общественного бытия. Отвес, по которому рассчитывались все выстраиваемые вертикали и горизонтали.
Но это был все же не закрытый орден меченосцев, но скорее "сонм святых", в который можно угодить одним-единственным подвижническим движением души. Боец вставал в окопе, произносил: "Прошу считать меня коммунистом!", шел под танки и становился коммунистом. Потрясающий феномен — становиться большевиком посмертно. В этом случае энергия героя также приобщалась к целому, добавлялась к реторте.
Когда говорилось о "нерушимом блоке коммунистов и беспартийных", подчеркивалась эта неоторванность верха, неба, избранных — от земли. Это была "скрепленность социальных сфер", позволявшая любому идти по "личному пути восхождения". С раннего детства четкий путь для советского человека: от пионера через Комсомол — в Партию — был подобен религиозному восхождению на пути просветления и спасения.
Обратное падение, "изгнание из Партии", бессмысленное в демократических режимах, подразумевало качественное изменение человеческой природы. Изгнание было сродни не просто отлучению от чего-то Высшего, но вырыванию из нутра, из естества человека "божьей искры", сверхъестественного субстрата, частного присутствия возгоняемой в партии энергии.
Как же Партия производила модернизацию? Это была замена законодательной и исполнительной власти, параллельная структура, орган с широчайшими полномочиями, который позволял быстро, эффективно, волевым усилием преодолевать бюрократические препоны, косность подчиненных и руководителей. Главное — он давал четкую ориентацию "верха и низа", "Правого и Неправого", при которой правда оставалась не за формальным руководителем, а за тем, кто стоял на более высокой ступени на пути к социальному небу.
Коммунист был не просто у власти, он не просто командовал кем-то или, как в любой другой победившей партии мира, определял политическое движение страны вперед. Сутью сталинского большевика был личный пример под лозунгом "Коммунисты, шаг вперед!". ВКП(б) невозможно назвать "правящей партией". Это был авангард, а не повелитель движения.
Большевиками воплощалась метафизика стояния здесь и сейчас. Исход битвы решается прямо сегодня, с конкретикой ежедневного подвига, с поэзией больших трудных дел, осуществляемых с "потрясающей открытой грандиозностью" (А. Гастев). Вместо смиренного созерцания стихийного "потока жизни" — непрестанная борьба, возделывание и преображение окружающей первозданной глины, отребья, ошметков в обитаемый космос: "Этот вихрь, от мысли до курка, и постройку, и пожара дым прибирала партия к рукам, направляла, строила в ряды" (В. Маяковский).
Не витать в облаках, а весело и гордо строить электростанцию или "лить жеребцов из бронзы гудящей" (П. Васильев)! Не наслаждаться гармонией мира, а добыть трактор в деревню и перепахать жизнь, и изменить в ней всё, прямо сегодня! "Ненавидя человеческие несчастья" (М. Горький), "всем торжественно пренебрегая" (Н. Тихонов), будучи "творческим и жестоким" (А. Луначарский), взять мир за шкирку и вытрясти из его мелочной души счастье для людей.
Притом, что это была конкретика не копошащихся карликов, но исполинов с "юной, еще не работавшей силой" (М. Горький), нездешних людей с железной волей, перед которыми трепетал ветхий мир: "Огонь, веревка, пуля и топор как слуги кланялись и шли за нами, и в каждой капле спал потоп, сквозь малый камень прорастали горы, и в прутике, раздавленном ногою, шумели чернорукие леса. Неправда с нами ела и пила, колокола гудели по привычке, монеты вес утратили и звон, и дети не пугались мертвецов... Тогда впервые выучились мы словам прекрасным, горьким и жестоким" (Н. Тихонов).
Большевик вырастал до неба и затмевал соборные кресты, как на картине Кустодиева. Его воля крошила сталь и сметала скалы, как в романе Островского. Его дух, дух Карбышева и Джалиля, смеялся в лицо палачам. Его любовь спасала галактики от тепловой гибели, как в мечтаниях Богданова и Циолковского. Вставая, "как вождь, перед лицом вселенной" (Н. Заболоцкий), большевик переиначивал весь неправедный мир, подчиняя его собственным законам.
И понимание Партии как пира друзей, как артели сподвижников с "кулаком миллионопалым" (В. Маяковский), также присутствовало: ты не один на верном пути, ты в окружении единомышленников. Совершать что-то вместе, сообща, объединяя усилия. Эта общность была построена не по принципу "единства материнского чрева", не по признаку общности класса, происхождения, национальности и проч. Это была солидарность людей с одинаковым видением грядущего, братство людей одной Судьбы, коллективного будущего, а не прошлого.